- А что татары?
- Да! И гунны!
Оба замолчали, багровые от гнева.
Анна-Стина подняла лампу повыше.
- Вы что, лекари?
- Ну да, безмозглая курица! - сердито сказал Фуфлунс.
Анна-Стина слегка отстранилась, пропуская их в дверь. Они
протиснулись в дом следом за ней. Оставив лампу на столе. Анна-Стина
кивнула в сторону распростертого на диване Синяки и села неподалеку. Она
была босая, в легком халатике.
Фуфлунс и Сефлунс переглянулись. Они предполагали, что Разенну
беспокоит судьба великого воина, израненного в битве с этими гнусными
Завоевателями, и приготовились увидеть гору мышц, временно выведенных из
строя. Вместо этого они оказались перед щупленьким пареньком, который весь
горел и еле слышно бормотал себе под нос какую-то ахинею.
Фуфлунс для верности указал на него пальцем.
- Вот ЭТО нужно спасать?
Анна-Стина кивнула.
- Вас точно прислал Разенна? - переспросила она недоверчиво.
- Неужели ты думаешь, смертная, что мы пришли бы сюда сами?
Сефлунс расставил на столе коробки и потребовал кипятка. Анна-Стина
показала ему, где кухня. Фуфлунс сунул каменный нож в горящую керосиновую
лампу для дезинфекции, потом плюнул на его гладкую поверхность и обтер об
одежду копоть с клинка.
- Сейчас я быстренько вытащу пули, - сказал он и усмехнулся в лицо
Анне-Стине.
Из кухни выбрался Сефлунс с дымящимся медным кувшином в руке.
- Все будет в лучшем виде, хозяйка, - заверил он. - Мы же боги, ясно
тебе?
Фуфлунс уже ковырялся в синякиной ране каменным ножом. Солдатик
давился болью и беззвучно хрипел.
- Нормальненько, - бормотал Фуфлунс, слизывая с ножа кровь. -
Чудненько.
Он показал пулю на раскрытой ладони. Сефлунс по-хозяйски пошарил на
полках, выбрал глубокое фаянсовое блюдо и принялся смешивать травы,
добавляя туда же кипяток.
- Масло есть? - спросил он, не поднимая головы.
- Что?
- Масло дай, дура! - рявкнул Сефлунс. - Слушать надо, когда с тобой
разговаривают.
Проглотив обиду, Анна-Стина вынула из заветной кладовки кусочек масла
и подала его лекарю.
- Как украла, - укоризненно сказал бог, повертев кусочек в пальцах и
небрежно бросив его в свое зелье.
- Это последнее, - разозлилась Анна-Стина.
Фуфлунс оторвался от второй синякиной раны и, пристально поглядев на
Анну-Стину, заметил назидательным тоном:
- Пылающие уши в час мыши - добрый друг совет даст. Ты слушай нас,
женщина. Боги этрусков еще никого не подводили.
- А помнишь битву при... - мечтательно начал Сефлунс, размазывая
деревянной ложкой весь масляный запас Вальхеймов. И вдруг остановился.
- Что, забыл? - сказал Фуфлунс ехидно. - Ну и молчи тогда.
- Подумаешь, название забыл! Зато помню главное. Сколько народу тогда
полегло, ужас! В те годы с людьми так не носились. Еще вождя или там царя,
может быть, спасут, если раненый, - да и то пять раз подумают. А с такой
дохлятиной, как ЭТО, вообще возиться не станут.
Он с отвращением посмотрел на Синяку. Анна-Стина уже приготовилась
было возмутиться, но тут Сефлунс повелительно кивнул ей подбородком.
- Полотно для перевязки, - распорядился он.
Она повиновалась. Больше ее помощи не требовалось, и она сидела на
стуле, поджав под себя ноги, и наблюдала за работой двух ворчливых
стариков. Они переругивались, вспоминали поросшие мхом забвения битвы,
чуть было всерьез не передрались из-за какого-то Ксенофонта, о котором
Сефлунс говорил, что тот был ублюдок и мракобес, а Фуфлунс, брызгая
слюной, шипел: "А ты Анабазис читал? Ты только Киропедию читал, и ту в
этрусском переводе!"
Вдруг Сефлунс остановился и произнес загробным голосом:
- А вот сейчас у меня дергается правое веко.
- К сытной еде, - тут же объявил Фуфлунс, мгновенно забыв о
Ксенофонте.
Боги выжидательно уставились на Анну-Стину. Девушка вздохнула - она
уже начинала дремать.
- Может быть, у тебя что-нибудь другое дергается? - предположила она.
- Здесь вам никакая еда не светит. Был кусок хлеба, один на всех, но его
умял ваш драгоценный Ларс Разенна.
И демонстративно отвернулась.
Боги призадумались. Анна-Стина расслышала отчетливый шепот Фуфлунса:
- Сейчас сниму к черту повязки и запихаю пули обратно в раны.
- Только попробуй, - угрожающе сказала Анна-Стина. - Разенна все
узнает. Завтра же.
Боги обменялись тоскливыми взглядами и засобирались прочь. Сефлунс
засунул коробки с травами себе под плащ.
- Ну, извини, - сказал он.
Анна-Стина не шевельнулась.
Когда боги исчезли в темноте улицы, она спрыгнула на пол и закрыла
дверь на задвижку. Потом, бесшумно ступая босыми ногами, подошла к Синяке.
Он был в сознании и не спал.
- Тебе лучше? - спросила она тихонько. Он ответил утвердительно,
прикрыв глаза.
Из комнаты в гостиную осторожно выбрался Ингольв. Разбуженный
голосами и стуком захлопнувшейся двери, он хмуро прищурился на тусклую
керосиновую лампу.
- Кто здесь был?
Анна-Стина слегка усмехнулась.
- Представь себе, Разенна действительно прислал медиков. Два смешных
чудака. Нагрубили, натоптали на ковре...
Ингольв посмотрел на грязные следы, оставленные посланцами Ларса,
потом тяжело опустился на скрипнувший стул.
- Мама Стина, - сказал он, - дай что-нибудь пожевать.
- Ничего нет. Немного сахара осталось.
- Черт, - сказал Ингольв и замолчал.
Анна-Стина босиком стояла перед ним, глядя на взъерошенные, еще
влажные после мытья волосы брата, а он сидел, опустив голову, и не
двигался. Анна-Стина ждала. Наконец брат посмотрел в ее усталое лицо и
попросил неласково:
- Хоть кипятка дай.
Синяка снова открыл глаза и увидел, как Анна-Стина расставляет на
скатерти чашки. Стол в гостиной был круглый, тяжелый, на одной массивной
ноге. Пестрая шелковая скатерть с желтыми кистями свисала почти до пола. У
одной чашки была маленькая выщербинка, и битый фарфор потрескивал под
кипятком.
Анна-Стина сказала, все еще думая о Ларсе:
- Он просто чародей.
Ингольв фыркнул.
- Сожрал весь хлеб в доме. Завтра придется идти мародерствовать.
- Тебе и так пришлось бы это делать.
- Пришлось бы, - согласился брат, - но на сытый желудок.
Анна-Стина почувствовала на себе пристальный взгляд и повернулась в
сторону дивана. В тусклом свете лампы она увидела смуглое лицо с горящими
синими глазами. И эти огромные глаза смотрели на Анну-Стину с непонятной
тревогой.
Темные губы юноши шевельнулись. Он закашлялся, вытер рот ладонью и
хрипло спросил:
- Кто... чародей?
Он выглядел испуганным. Брат и сестра молча переглянулись и встали
из-за стола. Анна-Стина прихватила с собой лампу и поставила ее на пол
возле дивана. Раненый снова прикрыл лицо локтем.
Ингольв подсел на диван, сильно взял Синяку за руку и обратил к свету
тыльную сторону руки. Чуть пониже локтя был выжжен знак: сова на колесе.
Синяка замер, стараясь дышать как можно тише.
- Он из приюта Витинга, - сказал Вальхейм и с отвращением оттолкнул
от себя бессильную синякину руку.
В вольном Ахене Витинг был весьма известной персоной. Он содержал
приют для сирот и подкидышей и считался одним из главных городских
филантропов, поскольку воспитывал преимущественно детей хворых, увечных
или поврежденных рассудком - тех, от кого отказывались городские приюты,
находившиеся в ведении магистрата. Будучи находчивым и хитроумным
предпринимателем, Витинг до семи лет кормил сирот бесплатно, а затем
начинал учить их сапожному ремеслу и приставлял к делу. Сапоги, впрочем,
были хорошие.
Анна-Стина оглядела притихшего паренька еще раз, но никаких, по
крайней мере, внешних признаков неполноценности не обнаружила. Разве что
смуглая, почти черная кожа и невероятная синева глаз... И почему его так
испугало слово "чародей"? Наверное, с головой у него не все в порядке,
решила Анна-Стина.
- Как он вообще попал в армию? - спросила она брата.
Вальхейм беззвучно выругался, потом сказал вслух:
- Сволочь.
Анна-Стина подскочила, и тогда брат, опомнившись, слегка покраснел и
провел пальцем по ее щеке.
- Прости, мама Стина. Третьего дня я видел Витинга у нас в штабе. Он
пил пиво с офицерами и громко хвастался, что распродал часть имущества.
Мерзавец... - Ингольв посмотрел на Синяку, который лежал неподвижно,
полуприкрыв глаза. - Я даже не подозревал, что Витинг поставляет армии не
только сапоги. Когда меня посылали в форт, дали кого попало.
Он замолчал. Во всем доме, во всем городе царила тишина. В темноте
притаились армии, но форт уже лежал в руинах, и Вальхейм неожиданно понял,
что все время думает только об этом.
Анна-Стина всхлипнула. Ингольв положил руку ей на плечо, и она
склонилась щекой к его крепкой широкой ладони.
- Как ты думаешь, - спросила она, - город сдадут?
Он уверенно кивнул и добавил вполголоса:
- Умнее было бы сдать его без боя.
- Но ведь мы с тобой никуда отсюда не уйдем?
Он улыбнулся.
- Конечно, нет, Анна. Нам с тобой некуда отсюда идти.
2
Вчера форт замолчал, и эта часть города, казалось, была совершенно
забыта войной. Волны бились о стены, возведенные еще при Карле
Незабвенном. Вода уже смыла следы недавнего кровопролития, и только
лохмотья белого офицерского плаща свисали с разрушенной стены, как флаг
поражения.
Забытые яхты метались у пирса городского яхт-клуба, словно
оставленные хозяевами кони. Ветер мчался вверх по Первой Морской улице,
выводящей к башне Датского замка. Синее осеннее небо без единого облака
стояло над заливом, не отражаясь в его бурных серых водах. Полосатые
сине-красно-белые паруса завоевательского флота были видны справа от
старого форта.
Ахенская армия отступала через город, который было решено сдать без
боя. Вместе с солдатами уходили и многие горожане - члены городского
магистрата и торговцы, содержатели постоялых дворов и ремесленники;
уносили инструменты и товар; уводили детей. Офицеры, все еще великолепные
в своих блестящих кирасах, с белыми и алыми султанами на шлемах,
подхватывали в седла красивых женщин, одетых в шелк и бархат.
Армия продвигалась медленно. На каждой улице к гигантскому шествию
присоединялись все новые люди. С грохотом катили по булыжнику пушки.
Сверкающая громовая медь не сумела отстоять город, и теперь тяжелые колеса
разбивали мостовую.
По всему городу звонили колокола. Они начали звонить сами собой,
словно призывая на помощь. Но колокольни были по большей части разрушены,
и звон получался слабый, жалобный.
По пустеющим улицам дребезжали телеги, на которых поверх сваленного
кучей добра сидели те, кто не мог идти.
Шествие текло по центральной городской магистрали к южным воротам.
Казалось, все в городе пришло в движение.
Утром этого дня Анна-Стина открыла окно, и в дом на улице Черного
Якоря тут же ворвался колокольный звон. Она постояла, прислушалась. К
тревожному перезвону неожиданно присоединился еще один колокол, совсем
близко от дома близнецов. Побледнев, Анна-Стина повернулась к окну спиной.
Ингольв вышел в гостиную босой, поежился - утро было прохладное - бросил
на сестру рассеянный взгляд и принялся пить из серебряного кувшина, где
еще мать, а до нее - бабка близнецов всегда держали воду.
- Что случилось? - спросила Анна-Стина. - Почему звонят?
Ингольв пожал плечами.
- Должно быть, Карл Великий где-то умер, - сказал он, пролил на себя
воду и замолчал, заметно разозлившись.
Анна-Стина еще раз выглянула в окно.
- А соседи, похоже, съехали.
Ингольв поставил кувшин обратно на буфет и спросил:
- Анна, что у нас на завтрак?
Она устремила на брата долгий взгляд, не понимая, как он может
спрашивать сейчас о каком-то завтраке. Но Ингольв и бровью не повел.
Демонстрируя полнейшее безразличие к пронзительным взглядам сестры,
капитан уселся за стол и хлопнул ладонями по скатерти.
- Детка, я голоден. И отойди от окна. Мне не хотелось бы, чтобы тебя
ненароком подстрелили.
Анна-Стина задернула шторы, и комнату залил приглушенный розоватый
свет. Девушка поставила на стол чашки, принесла из кухни кипяток и
несколько жареных без масла сухарей. Уселась напротив брата. Он с
аппетитом хрустел сухими хлебцами и, казалось, в ус не дул. Анна-Стина
заставила себя взять кусочек. Неожиданно Ингольв встретился с ней глазами.
Слезы потекли по щекам Анны-Стины, губы ее задрожали. Она поперхнулась и
закашлялась. Ингольв подождал, пока уймется кашель, подал ей кипятка в
чашке и улыбнулся.
- Почему ты плачешь, Анна? Что тебя так испугало?
- Почему звонят?
- Армия отступает. Жители покидают Ахен. Разве ты не знала, что рано
или поздно это случится?
- Знала... но почему так скоро?
Он пожал плечами.
- Какая разница? Перед смертью не надышишься.
Несколько секунд они сидели молча. Ингольв смотрел в испуганные глаза
сестры. Потом улыбнулся.
- Нам нет никакого дела до этого, Анна. Нас это не касается. Мы с
тобой остаемся в Ахене, правда?
Она торопливо кивнула и стала еще более испуганной.
- А если из города ушли все? Что тогда, Ингольв?
- Значит, мы останемся здесь вдвоем, - сказал Ингольв. - Кстати, а
где Синяка?
Синяка прятался в развалинах богатого купеческого дома неподалеку от
площади Датского замка, устроившись на куске стены с вырезанными в сером
камне коршунами. Он хотел видеть всё.
От непрестанного колокольного звона гудело в голове. Мимо бесконечным
потоком двигались солдаты - пехотинцы в высоких медных шлемах и белых
мундирах, кавалеристы в ярко-красных плащах, артиллеристы. Кони, сабли,
пики, грозные пушки, приклады, украшенные резьбой по кости, сапоги, колеса
- все это сливалось в яркую пеструю картину. Казалось, шествие будет
тянуться вечно.
Но через несколько часов город опустел. Людской поток хлынул в
юго-восточные ворота.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг