какой я Десятник без быдла? Сел в грузовик, поехал в человейник. По пути
туда снова увидал давешних Красоток - сидят на коленях у этой рыжей
солдатни, хохочут, дуры стерильные! Наши Солдаты все геройски погибли -
так уж они устроены, в плен никто не может попасть. Теперь, чтобы
оправиться месяца в четыре, наш инкубатор должен выделывать одних солдат.
Да только они этого не допустят: к нашим Родительницам приставят своих
Производителей и живо забьют наш инкубатор своим рыжим сырьем, станут
гнать своих Работников, Солдат, Десятников, Строителей, Красоток,
Начальников, Ученых... От злости глаза на лоб лезут!
Проехал мимо инкубатора. Там все еще штампуют нашу продукцию Няни в
фартушках, однако всех младенцев в картонной таре загружают в трейлеры и
увозят куда-то рыжие. Ладно, меня это теперь не касается, мне главное
дамбу выстроить. По дороге набрал полный кузов ничейных Работников,
большинство с инструментами в руках. Известное дело, им на радость -
трудиться, делать что-нибудь.
Подъезжаю к дамбе - что такое? Стоит ихний рыжий Строитель и с ним
бригада Проходчиков, все слепые, как кроты. И толпа Работников ихних.
Оказывается, Сам велел поскорее сделать озеро, а дорогу по дамбе пустить
сквозь гору по тоннелю. Словом, дела хватит на всех.
Вечером застрекотал вертолет, Сам прилетел. Все, как водится,
простерлись, кто где стоял. Сам вышел, потоптался по свежей глине. Дал нам
знак: хватит, мол, лежать, работайте. Зажглись прожекторы, каждый впрягся
в свою тачку, а тут еще Водители привезли две цистерны тюри. Что еще
Работнику надо? Повкалывают часиков до одиннадцати в охотку.
Мне один Строитель говорил, что когда-то, давным-давно такое
называлось "каторга", и все этого боялись, избегали, как могли. Работать
никто не хотел, а дела, как всегда, было невпроворот. Тогда Общественники
занялись этим. У них конек был - воспитание. Мол, внушить надо, что это
праздник труда. Но тоже осечка, не до всех доходило... Разве что теперь
вот, в человейниках проблема разрешилась; иногда и сдерживать приходится.
ИЗ РЕЦЕНЗИИ
...Известно, таким образом, несколько вполне жизнеспособных областей,
население которых образовано было сплошь преступниками в отдаленном (по
тем временам) краю, к примеру, на Сахалине, или, того более, в Австралии.
Однако же ни там, ни сям не произошло становление власти в ее подлинном,
криминальном варианте. Монумент призван увековечить именно такой
исторический казус.
Скульптор, по всему видать, вдохновлялся прообразом конного
памятника, столь популярного в прошлом; но, возможно из-за отсутствия
натуры (лошадей в этой приполярной области не держат), замысел его
осуществлен был приблизительно, так сказать, инсценирован. Коня, якобы
бегущего рысью, изображают два узника, особым образом взявшиеся друг за
друга, а на них уже восседает основатель державы - легендарный Ведро
(подлинное имя диктатора так и осталось неизвестным). В отличие от
заключенных, изображающих коня и образующих различные группы у пьедестала
- все они в обычной арестантской робе, - Ведро изваян в костюме, при
галстуке. Очевидно, таково было верховное требование.
Группы на цоколе и опоясывающий его барельеф отображают быт каторжан
и ключевые эпизоды захвата власти Ведром; здесь масса персонажей, от
адвентистов до стукачей, от надзирателей до педерастов, все они даны с
таким знанием подробностей, что не оставляет сомнения - создатель
памятника был из их среды.
Монумент высится над округой - безлесой топкой местностью, почти
всегда закутанной в морозную дымку. Внешне материал памятника очень
напоминает старую бронзу, однако старожилы утверждают, что скульптор
использовал в работе исключительно традиционный жеваный ржаной мякиш.
Проверить это никто из группы искусствоведов не отважился.
Многие находят, что глава государства в такой интерпретации - это
типичный пахан, убийца и камерный тиран (так оно, пожалуй, и есть), но, за
исключением его, так сказать, верховой позиции, ничто не обличает в Ведре
сугубого зверства, напротив - ассоциация с доброжелательным начальником
среднего калибра приходит на ум сама собой. Думается, такова была заданная
трактовка образа; не угодив ей, скульптор бы многим поплатился.
При созерцании этой своеобычной группы из мякиша поневоле
вспоминается череда не таких уж давних по времени официальных памятников,
где главный персонаж, согласно канону, изваян стоящим в открытом лимузине
из полированного черного мрамора, с малахитовым торсом, с лицом и кистями
рук из червонного золота - и результаты сравнения нет нужды пояснять.
РЕКЛАМА СНАДОБЬЯ (ЭТИКЕТКА)
Словно легендарные буденновцы, из-за куста вылетающие на трусливого
Врангеля;
Как Анка-пулеметчица, что целыми шеренгами валит подлую
белогвардейскую нечисть;
Будто пламенный Павка, своей шашкой косивший врагов направо и налево,
ради нашего сегодняшнего счастья:
Так действует аэрозоль "Но пасаран!" на вшей, блох и прочих
паразитов, расплодившихся на наших согражданах за время перманентного
кризиса. Вниманию дам: направленная струйка аэрозоля проникает сквозь
любую одежду, вплоть до ватника, так что им можно пользоваться в обществе,
не раздеваясь!
Элегантный баллончик "Но пасаран!" спроектирован лучшими дизайнерами
страны.
НАСТРОЙЩИК МЫСЛЕЙ
Клиент хочет одного, поймите. Клиент выходит от психоаналитика с
заполненной картой, где указано направление реконструкции внутреннего
мира, карта эта - плод целой серии наблюдений и бесед, стоит она немалых
трудов и денег, особенно если производилась ретроспектива генеалогического
древа. И, ясно, клиент хочет за свои денежки максимум удовольствия - он
хочет иметь комфортабельный, приличный, надежный внутренний мир, хочет,
наконец-то, заполучить уютное гнездышко, чудесный интерьер для своей души.
Клиент всегда прав.
И вот, представьте, сидит он перед вами и весь светится от
предвкушения обещанной благодати, что сейчас на него снизойдет, войдет в
него и пребудет там без особых изменений не менее пяти лет (гарантийный
срок)! А внутри у клиента - сплошной пепел и пыль, да какие-то побрякушки
из жести, и все это оплетено немыслимой брехней о себе и окружающем,
которую клиент успел наработать за время сознательной жизни. И с таким
материалом извольте работать!.. По мне, иной раз уж лучше выгребать
натуральное говно - из него, по крайней мере, никто не подумает лепить
дворцы.
А он выйдет отсюда как новая копеечка. И тут невежды представляют
дело так, будто мы продуваем память, заполненную трухой, корректируем
брехню в соответствии с реальным положением дел, оттесняем, что нужно, в
бессознательное, приближаем "идеал-Я" к типу, свойственному клиенту - и
порядок. Если б так, мы бы растеряли всю клиентуру, а прошедшие такой курс
скорее всего быстро свихнулись.
Когда я только начал практиковать, ко мне заявился грузный
фельдфебель в отставке, лет пятидесяти с лишком. Аппарат его внутреннего
видения был превосходен и по разрешающей способности не уступал орлиному
глазу. Орлы, как известно, видят в десять раз лучше нашего, с высоты
нескольких километров могут обозревать до мельчайших подробностей
ландшафты потрясающей красоты. В этих ландшафтах, надо сказать, их
интересует лишь пожива. Так вот, моего фельдфебеля интересовало только то,
что имело отношение к военному делу. Это был образцовый служака. Я
погружал его в состояние транса и вместе с ним созерцал невыразимо
конкретные предметы солдатской амуниции. Оружие в собранном и разобранном
виде, смазанное и вычищенное. Перед нами проплывали абзацы уставов,
составленные будто из словаря в пятнадцать слов, и, тем не менее, не
расшифровываемые здравым смыслом. Кстати, у многих вера заменяет здравый
смысл.
Однажды он пришел ко мне подвыпивши, в прекрасном настроении. Я начал
сеанс, и немедленно он развернул передо мной самое красочное зрелище, на
какое способен был его мозг. То был парад. В центре находился Маршал; в
бронированном открытом лимузине, по периферии сознания - стройные колонны
войск, все студенистое вещество его мозга чуть ли не содрогалось от
многоголосого "ура", бушевавшего под сводами черепа. Маршал пискляво
выкрикнул команду и поехал дальше по отведенной ему извилине, а я оставил
фельдфебеля в этом блаженном состоянии, отошел к окну и задумался.
Дело в том, что клиент до недавнего времени был вполне благополучен.
Интроверт по натуре, он предрасположен был к порядку, воплощение какового
видел в армии. Недавно он опрометчиво сблизился с компанией
ветеранов-выпивох, а где выпивохи - там и философы, а где философы, там и
пацифисты. Пацифисты задурили голову бедняге фельдфебелю, и он усомнился
на миг в прочности своего "Я", сердцевину и оболочку которого сформировала
военная служба. Усомнившаяся часть его души выглядела, как пустая казарма.
Я понял, что стоит мне хоть пальцем тронуть эти миражи цвета хаки, и
мой фельдфебель станет вещью, негодной к употреблению. Его внутренний
строй превосходно гармонировал со структурой армии; сомнение в ее
необходимости было для него тем же, чем для многих католиков поры
Реформации было отрицание верховной роли папы, не меньше. И я сделал то,
что и полагалось сделать, вы меня поймете. Я стимулировал сомневающуюся
часть души, возродил ее, наполнил пустую казарму молодыми здоровенными
солдатами, назубок заучившими устав. Я предъявил клиенту потенциального
супостата, дающего единственный смысл существованию военной машины во всем
ее ужасающем величии. К супостату я незаметно пристегнул и могущих еще
встретиться пацифистов...
Мой фельдфебель ушел вполне удовлетворенный. Внутри него пиликали,
ухали, громыхали походные марши.
Есть мнение, что особую пикантность нашему делу придает возможность
заглядывания, так сказать, на внутренний экран, озвучивания мыслей
(насколько их можно иной раз озвучивать, да и вообще отождествить с
чем-то, имеющим смысл). Думают, будто мы, как завороженные, прильнув к
чему-то вроде объектива, высматриваем сокровеннейшие тайники памяти,
совести, и т.п., так оно, пожалуй, и есть, кроме объектива, конечно. Мы
попросту отождествляем свое сознание и сознание клиента, пользуясь особой,
весьма сложной методикой. К этому полагается иметь некоторые врожденные
качества (в старину таких называли ясновидящими, затем эта отрасль знания
бурно развилась).
Так вот, шаря по закоулкам сознания и подсознания, с грустью
отмечаешь их досадную похожесть, подобие, будто это приемники с одинаковой
схемой, только по-разному сломанные; то есть весь тот треп о
неповторимости личности развеивается после первых же сеансов. Наш клиент,
как правило, конформист, и его глубоко запрятанные порок и позор будто
отштампованы на одном и том же прессе, из скверного цветного пластика, что
тут же трескается, расползается, теряет форму, сохраняя, однако же,
невредимым остов. Мысленный прототип клиента возобновляет раз от разу
минувшие ситуации, порою и вовсе давние - и тут ему в подмогу появляется
самоцензура, вытеснение, направленное искажение, словом, весь иммунный
механизм психики работает на создание позлащенного собственного образа;
так сказать, индивидуальный соцреализм для внутреннего употребления. Ясно,
при создании этого идолища, без придумки не обойтись, клиенту приходится
прибегнуть к помощи фантазии. Участок фантазии у большинства в зачаточном
состоянии, он то и дело отказывает, осекается, а когда вдруг начинает
работать по назначению - выдает совершенно неправдоподобную продукцию.
Отличительное качество хорошей фантазии, даже самой вычурной -
правдоподобие, знайте это. И клиенты, даже самые легковерные, поражаются,
видя в своих обжитых апартаментах невероятных чудовищ. Тут уж недалеко до
сдвига. Они обращаются к нам; могу сказать по секрету - квалифицированный
специалист первым делом намертво блокирует область фантазии, оставляя лишь
самые утилитарные функции. К примеру, клиент, увидев в окне тучу, может
захватить с собой зонт; на большее простому человеку фантазии не
полагается. Если б вы знали, сколько неприятностей бывает из-за неверных
предположений!
Небось, думаете: толкует со мной, а сам уже высмотрел всю мою
срамоту, переворошил всего, как вор. Нет, дражайший, на это к вечеру уже
недостает желания и сил. Даже говорить о работе затруднительно. А публика
видит лишь плюсы нашего умения, о нас рассказывают небылицы, забывая об
естественных трудностях нашего опасного занятия, опасного потому, что,
ежедневно вливая собственное сознание в чужое, подгоняя его до малых
деталей, ты часто утрачиваешь самость, ощущение себя самого. Твоя душа,
будто ртуть, способна немедленно перелиться в любую подставленную
оболочку, и, кто знает, сможет ли возвратиться в собственное вместилище.
Ведь бывают случаи, правда исключительно редкие, когда клиент вдруг
раскрывает свой мир, словно цветущий благоуханный луг, и ты, опытный,
циничный даже психохирург, мнешься в смущении, боясь нарушить эту чистоту,
боясь, что твоя усталая амеба (так называем мы наше орудие проникновения),
не захочет возвращаться оттуда, как, скажем, никому не пришло бы в голову
уйти из страны детства. Не знаю, как другие, а я в таких случаях говорю
озадаченной девушке - только у юных девушек бывают эти солнечные луга, -
говорю ей "спасибо" и направляю в кассу, где ей вернут взнос. Она еще
придет ко мне, и неважно, что возникнет на месте безмятежного цветенья,
бурелом, или грядки жирного чернозема, такого уже не видать.
И вот постепенно из этих десятков тысяч снов наяву, кошмаров,
эротики, иллюзорного насилия и бутафорской самоотверженности, скрытого
страха и психического допинга, из драм и фарсов, неслышно разыгрывающихся
в черепных коробках - передо мной, будто на недодержанной пленке в слабом
проявителе оконтуривается сущность человека вообще, и я близок к тому,
чтобы объяснить ее на основе обширнейших наблюдений, в строго научных
параметрах. На это уйдет весь остаток моей жизни, и жаль мне лишь одного,
представьте, одного лишь, что я так и не узнаю, кем был я сам.
ТАЙНА МЕТРОЛОГИИ
Когда спускаешься в московское метро, не всегда возможно из-за суеты
и толкотни проникнуться как следует тем иррациональным пафосом, которым
прямо-таки пропитаны станции и переходы первой очереди; при этом не так уж
и важна чрезмерная изукрашенность циклопических подземелий, обвешанность
скульптурой и мозаикой, как общая, отчетливо шизофреническая система
связей, имеющая, при всем том, структуру паутины; радиальная ловчая сеть,
упрятанная из каких-то соображений глубоко под землею. Каганович,
неутомимый гомункулус той воспаленной поры, вполне явил, овеществил свой
бесовской параноический потенциал в вековой промозглости московского
плывуна. Можно даже представить, восстановить по содеянному, как разряды
безумных прикидок, то и дело вспыхивавшие в кипучем разуме сатрапа, тут же
подхватывались одержимыми ордами и с ходу осуществлялись, в чугуне,
мраморе и позолоте, среди исконного мрака земных недр.
Местечковый уроженец, обуянный энергией, в другие времена успешно
сфокусированной на коммерции, и не подозревал, конечно, что в своем
апофеозе вполне приблизился к возможностям повелителя тьмы, возводившего
за ночь дворцы. Скорее всего, он думал, что всего лишь пробудил энергию
масс.
Долгое время после этого преисподнего конвульсивного триумфа, от
которого за версту разило вытаращенным безумием, среди черни ходила
легенда о подземных дворцах. В самом деле, если попробовать вообразить
дворец зла, какое-то парадное преддверие ада, то ничего лучше и придумать
нельзя, тем более с сонмами грешников, увлекаемыми на эскалаторах в самое
пекло, где в закрытом для нас пока что раззолоченном нефе давно уже
затаился вселенский паук.
ИСПОВЕДЬ ВЕТЕРАНА
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг