женщину, отдающую ему себя таким образом (ибо другим способом
обстоятельства не позволяют). Он напрягся до предела весь, ноги стали как
стальные, руки вцепились судорожно в края операционного стола... О-о-о!!!
Волнами сходило наслаждение, оставалась лишь потрясающая сладкая
истома, Килна умелыми руками не спеша ласкала его грудь. Он вспомнил, как
она говорила, что для женщины "что после: важнее всего, сел и, превозмогая
свою сладкую истому, впился губами в ее трепетную левую грудь... Глаза ее
были закрыты, голова запрокинута. В уголке нежного кораллового рта Марк
увидел неподвижную белую капельку, словно из белоснежного мрамора...
- Я люблю тебя, - совершенно искренне произнес он. В данный момент он
сам верил в это, хотя знал что через какое-то время он будет думать
совершенно по-другому. Но сейчас он готов был сделать для нее все. Так он
себя еще никогда не чувствовал.
Она отстранила его и вышла в соседнюю комнату. Он сел на столе и
тряхнул головой, вытер руками мокрое лицо.
Она вернулась, держа в руках искусственный пенис с подвязками.
- Сделай мне хорошо, - сказала она. - А потом я тебя еще раз
удовлетворю, - она слизнула наконец язычком капельку с уголка рта.
Он действительно готов был сделать для нее все и потому встал. Брюки
свалились, он ногой друг об друга снял совсем. Она даже отступила на пару
шагов, чтобы полюбоваться мощным стройным телом Марка. И Марку это сильно
польстило - он никогда как-то не думал, что может нравиться женщинам...
- Что-то в тебе есть такое... - томно сказала она, - что-то, что
очень-очень нравится женщинам...
- Мышцы, что ли? - глуповато улыбаясь спросил он.
- Дурачок, - ласково сказала Килна и Марк покраснел.
Она крепко привязала к нему искусственный пенис из какого-то
эластичного и очень прочного материала (чем еще больше ввела Марка в
смущение - но техника безопасности превыше всего!) и легла на операционный
стол, широко раздвинув ноги. Марку хотелось уткнуться головой меж ее ног
восхитительных, но сияющее силовое поле останавливало его. Он провел рукой
по безукоризненной формы бедру и забрался на нее. Она умелым движением
вставила искусственную приставку и задрала ноги к потолку. Марк подсунул
руки под спину ее и впился устами в грудь.
Килна видно догадалась, что ему кажется будто и так все идет хорошо,
улыбнулась едва заметно, взяла нежно его за бедра и начала ненавязчиво
руками показывать что необходимо делать. Марку стало неудобно, он вытащил
из под ее спины руки, оперся о стол рядом с ее разметавшимися волосами и
начал двигаться, как ей желалось.
Он не отрывал глаз от ее взволнованного лица, он слышал и даже всем
телом ощущал ее прерывистое дыхание. Он стал убыстрять движения, дыхание
Килны тоже участилось, переходя почти в хрип. Марк - спортсмен и набрать
темп ему ничего не стоит, вот только собственный фаллос уперся в
искусственную преграду...
Килна застонала так, что Марк испугался - не отдает ли она концы, но
тут же подумал, что, наверное, так и должно быть, что когда она делала ему
ЭТО, то со стороны он выглядел вероятно так же. Он все убыстрял темп, пока
она не открыла глаза и нежно не отстранила его. Он впился поцелуем в уста
ее, помня о важности послеполетной профилактики.
- Ты... ты... ты - волшебник... я хочу тебя... - страстно прошептала
она. - Как только рассосется эта гадость... рейс еще не кончится... Ты
только к другим не ходи... Все здесь - потаскухи! Я тебе сама все
сделаю...
Говоря все это, она вновь уложила его на стол и осторожно сняла
приспособление, доставившее ей такое сильное наслаждение (а Петр видно так
и не смог этого сделать - пронеслось у Марка в голове). Марк взглянул на
то, что она рассматривала - металлический стержень, покрытый ошметками
чего-то резиноподобного и вроде как чуть ли не обуглившегося...
Килна рассмеялась и отшвырнула использованный предмет в сторону.
- Если нельзя, но очень хочется... - повторила она склоняясь над
Марком.
В этот момент раздался звуковой сигнал - кто-то жаждал войти. (На
этот раз успел, успел - не вышли происки зловредной судьбы, - хохотал
восторженно Марк в душе.) Килна набрала полную грудь воздуха, сжала свои
прелестные пальчики в кулачки и с досадой выдохнула.
- Капитан, кто же еще? Га-адина, - прошептала она. И тут взглянув на
Марка поняла, что если капитан его здесь увидит, то ничего хорошего ждать
не придется. Марк это тоже сообразил - он уже натягивал брюки,
одновременно пытаясь влезть в форменные ботинки.
Килна раздвинула лановую ширму.
- Спрячься здесь и все будет хорошо. Я хочу тебя... - нежно
прошептала она и чмокнула его в щеку.
Застегивая на ходу халат, она направилась к дверям. Как хорошо, что я
случайно закрыл их на блокиратор - подумал Марк.
Петр полулежал на своей постели - думы тяжкие одолевали его. Дым
лениво поднимался к потолку от полуистлевшей сигареты, в другой руке Петр
держал стакан с последними глотками пьянящего илианского. Выпитое вино
лишь отягощало невеселое настроение его.
Клоака, в которую ввергли его две ненасытные девицы, казалась
бездонной и безнадежной. Он никогда не покажет свое состояние этому
салобону Марку, но на самом деле - впору удавиться...
Что за дела - мужик он в конце концов или нет?!! Петр с силой затушил
сигарету прямо о стену, допил вино и сел на постели.
Докторша все ж знаток своего дела - нога почти не болит. От этого,
правда, его ненависть к ней ничуть не стала меньше. Вколола ему какую-то
гадость и надсмеялась... Мышцы Петра вздулись. Вот уж нет - с ним такое не
пройдет. Он встал и, хромая, подошел к зеркалу. Шрам пересекал его щеку -
фиолетовый, вздувшийся - но не портил мужественное выражение его лица.
Кое-как одевшись, Петр открыл дверь в коридор. На пороге стоял
бездушный робот, посмотрел своей уродливой оптикой на него, но ни один
манипулятор не дрогнул. Петр расхохотался - этот щенок поставил здесь
дурацкую груду металла для его защиты! Идиот! Ну он всем докажет, что не
его надо защищать от этих мокрощелок, а их он него, Петра.
Прихрамывая (нога, однако, в этом деле не главное), он направился
прямиком в медотсек - начинать, так с обидчицы.
По дороге Петр все больше и больше распалял себя, придумывая как и
сколько раз он грубо и грязно изнасилует докторшу, сорвав с нее
белоснежный халат.
То, что ему не открывали на его требовательный сигнал, он воспринял
как еще одно личное оскорбление. Он нажал еще раз.
Двери открылись, на пороге стояла Килна Травер. Петр нагло вошел и
рукой, не глядя, нажал на блокиратор дверей. Они послушно закрылись.
Килна, увидев Петра, облегченно вздохнула и что-то хотела сказать, но
он хамски схватил ее правой рукой за талию, впился губами в наглый ее рот,
левой рукой придерживая голову, чтобы не вырывалась. Она слабо пыталась
сопротивляться, но потом обмякла в руках его и сама чуть не укусила губу
ему в экстазе.
Без лишних слов, по хозяйски, даже не соизволив дойти до дивана или
операционного стола, а прямо так, стоя, Петр раздвинул властно правой
рукой ноги ее и резким толчком вошел...
Петр заорал так, что, казалось, крик его болью пронесся по
бесконечным коридорам бесчисленных отсеков огромного звездолета и эхом
отозвался в каждой клеточке равнодушного космозверя. Всепожирающая боль
затуманила его рассудок. Он кулем свалился к зажавшей от ужаса рот Килне
Травер и схватился обеими руками за обожженное свое мужское достоинство...
Сквозь багровый туман он увидел обеспокоенное лицо Марка и подумал: "Опять
этот мальчишка под ногами кру..." - и потерял сознание.
Корабельные часы пробили полночь.
Спали натренировавшиеся за день в спортзале девицы из группы захвата.
Спала медсестра, мокрая от пота, на скрутившихся жгутом простынях,
сны ее были легки, приятны, эротичны...
Анна Бровски с замиранием сердца смотрела, как брат ее на последних
минутах заколотил-таки решающий мяч в ворота гриторианской сборной. Рука
ее была засунута глубоко в новые свежевыглаженные трусики, где все
полыхало огнем и стонало в желании чего-то такого... думать об этом Анна
не желала.
Официантка Жаклин с ноющей сладострастной болью внизу живота и с
предвкушением вкусной ночи постучала в резную деревянную дверь капеллана.
Старый распутник открыл дверь и, благословив, впустил. Указав Жаклин
на роскошное кресло, он подошел к стене, где висел график исповедей.
Убедившись, что сегодня действительно очередь Жаклин (а в день он больше
одной не исповедовал - берег свои старческие силы), он стал размышлять,
стоит ли выставлять кагор, которого еще много, так как начало рейса, или
же официантка перебьется свежеслитым из катовера спиртом. Остановившись на
последнем, он направился в соседнюю комнату.
Патри и Лорен лежали на обширной тахте Патри валетом и
привычно-равномерно, строго в такт двигались. Длинная эластичная дубинка,
с обеих сторон заканчивающаяся характерной грибообразной формой, была с
обеих же сторон вставлена соответственно куда следует. Патри испытывала
оргазм. Лорен уже давно кончила, старалась ради подруги и думала, что
завтра или того, или друг-ого техника они обязательно отловят и...
Килна Травер третий час билась в лаборатории, пытаясь рассосать пояс
девственности, поставленный ею на жодсонный манекен. Она была хорошим
специалистом и истово верила в удачу. А все-таки в этом Марке, что-то
есть, что-то такое... она мечтательно улыбнулась.
Дерни Кайз стояла в собственной каюте, где в отличие от ее рабочего
кабинета, всю стену занимало огромное зеркало. Она стояла перед ним
обнаженная и задумчивого кусала ногти. Девять лет не знало ее тело
мужчины. Никто не мог растопить лед ее сердца, после того как она попала в
катастрофу на Спаде, на той злополучной взлетке перед мотелем на берегу
залива. Тогда она выкинула неродившегося ребенка и муж бросил ее.
Неисповедимы пути Господни - через девять лет ей, возможно, предстоит
вновь с ним встретится... Ибо именно ее бывший супруг, ныне
всегалактически известный пират Глорвилт, сейчас охотиться за ее
звездолетом, не подозревая, что это подсадная утка и охота идет на его
самого. И если они встретятся, не задумываясь всадит она в него полный
разряд. Ибо он виноват во всем. Ибо из-за него сердце ее покрылось ледяной
коркой. Ибо из-за него... Впрочем, в этом Марке действительно что-то есть,
не зря же эта блудница Твин вьется около него, как пчела вокруг сладкого.
Аккуратно выведенный из строя робот-погрузчик, стоял величественным
полуторатонным памятником самому себе у стены рядом с каютой Петра.
С невидящими ничего глазами Петр лежал обнаженный на своей кровати,
уставившись в потолок. Тело было опять обнажено, а то, чем Петр всегда - и
не без оснований - гордился, теперь представляло собой весьма жалкое
зрелище...
И тем не менее Звана Трейк не отрывала от тела Петра напряженного
взгляда, усиленно массируя свои соски и сладострастно причмокивая.
Капитан Глорвилт оторвался от изучения фонографии капитана "Лоуфула"
и потянулся. Неисповедимы пути Господни - вот и их с Дерни дороги
разошлись кардинально, чтобы вновь встретиться. Наверное, он был не прав
тогда - но чего ворошить прошлое. Правда, если они встретятся снова...
В кабинет вошел Бен Дереви, преданный и старейший его помощник и
друг, вместе ступивший с Глорвилтом на опасную тропу вольной жизни.
- Когда приблизимся к "Лоуфулу" настолько, что сможем взять в поле? -
спросил он у Бена.
- Через часов сорок-сорок пять, - моментально ответил его правая
рука.
- Та-ак.... - задумчиво произнес Глорвилт. - Значит через четверо
суток мы должны ступить на борт "Лоуфула". Ты уверен, что груз на борту?
- Да, капитан. Наши ребята основательно поработали с их техником в
темпском госпитале. Данные стопроцентные. Осечки быть не может...
Марк стоял под душем, подставляя лицо ледяным упругим струям. Он был
счастлив. Ибо сегодняшний день привнес в его жизнь то, чего он был по
глупости своей дотоле лишен. И сейчас придет Ларса Твин - женщина,
достойная мечты. Придет не к мальчику, но к мужу. У которого кроме бугров
мышц, есть пусть маленький, но опыт, и большое желание. И главное, в
отличие от Петра, возможности. Хотя Петра, конечно, жалко...
Ларса Твин шла по еле освещенному коридору звездолета, в роскошном
вечернем платье, тщательно вымытая, искусно подкрашенная и талантливо
причесанная. В руке она несла бутылку "Шампанского". Марк должен по
достоинству это оценить - "Шампанское" один из многочисленных символов
Земли, которую Марк так обожает. "Шампанское" запрещено изготавливать и
продавать везде, кроме как на самой Земле. И эту бутылку Ларса берегла
семь лет (правда, из двадцати пяти это еще только предпоследняя). Что же в
этом мальчике такого, что многоопытное сердце Ларсы бешено колотиться от
ожидания свидания? Ведь такие ночи стали давно для нее обыденностью. Но в
этот раз...
Она еще не знала, что сегодняшняя ночь будет для нее лучшей в жизни.
Но надеялась на это.
3
- Нет, святой отец, мне больше не надо, - Марк закрыл своей могучей
дланью хрупкое жерло хрустальной (наверное) стопочки.
Капеллан обиделся.
- Что значит не надо? - забасил священник. - Я тебя что, спаиваю, что
ли? - ("Разве это пить?" - подумал святой отец.) - Я исповедова-ик-аю
тебя, заблудший овен мой!!! На чем мы остановились? На этой белобрысой
стерве? - капеллан попытался поймать вилочкой ускользающий по тарелке
блестящий маленький грибок.
- Почему это стерва?! - поразился Марк. - И о ком это вы? -
Совершенно неосознанно он поднял стопку, едва закрашенную кагором и
чокнулся.
- Стерва и есть стерва, - парировал святой отец, как будто читал
проповедь с амвона.
- Нет, та-ак нельзя. - Марк хотел взять последний кусочек
стерилизованного анчоуса, но воспитание не позволило и он воздержался.
Капеллан был стар, но выглядел пышущим здоровьем, неутомимым
забулдыгой. Они сидели в его кабинете, что позади комнаты священных
церемоний. Три четверти часа назад капеллан отслужил вечернюю воскресную
мессу, Марк подошел к нему по своему личному делу и капеллан затащил его
сюда. Марк сам не был верующим, хотя причислял себя к католикам-гуманистам
(он верил во Всепобеждающий Разум Земли), но ко всем религиям относился с
уважением. И разглядывая сейчас довольного священника, после выпитой
стопки активно накладывающего в тарелку их салатницы аппетитного вида
оливье, он подумал, что зря, наверное, вообще пришел сюда. Марк отчаянно,
залпом опрокинул в себя обжигающую жидкость.
Пока он морщился и закусывал, капеллан успел налить еще по одной.
Марк собрался с силами, вздохнул и выпалил:
- Я и Ларса Твин хотим, чтобы вы нас обвенчали. - Он перевел дыхание
и добавил: - И как можно скорее.
Святой отец отложил вилку, вытер салфеткой губы и посмотрел на Марка.
Во взгляде его не было удивления, скорее такое отечески-опытное, с высоты
прожитых лет среди звезд, осуждение: "Эх, несмышленая, вечно торопящаяся
молодость..."
- Так. Это серьезно, - сказал он и отставил стопку. - И чья это
инициатива, твоя или этой... или твоей избранницы?
Марк смутился.
- Ну, вообще... наша. Но к вам я сам пришел: решили - так решили,
чего тянуть!
- Что ко мне сам пришел - это я понимаю, она-то бы этого никогда не
предложила.
Марк вдруг отчетливо представил Ларсу и капеллана в постели - и
замотал головой, отгоняя неприятное видение. Ларса тоже отзывалась о
святом отце без должной почтительности. Может, он просто домогался ее и
она ему отказала, вот он и ненавидит Ларсу? Марк вспомнил о пресловутом
графике исповедей, о котором как-то обмолвилась Ларса. Он не удержался и
спросил:
- А Ларсу вы тоже... исповедовали?
Священник недоумевающе посмотрел на него. Потом неожиданно
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг