нежно шепчет:
- Это, наверное, командный пункт. Может быть, зайдем?
Вместо ответа я подаюсь назад, чтоб из двери сразу не быть увиденным.
Легкие шаги, и в проеме появляется добрый молодец, не в пример всему
виденному красочный и яркий. И одежда, и даже лицо сияют разнообразными
оттенками. Он зевает и обращается в глубь судна на всеобщем языке:
- Эгей, хватит сидеть на этом месте. Сюда уже никто из дураков не
забредет, а до мест работы далеко.
Из двери голос:
- Ну и займись этим. А у меня тут дело есть.
Толстяк делает еще пару шагов из двери и оглядывается. Сначала он
проводит глазами по нам спокойно и ведет взор дальше, но вдруг вздергивает
головой и вперяется в Студента крайне ошеломленный.
- А это еще кто? - пытается удивиться он, но нет, дядя! Свое ты уже
отудивлялся. Я выхватываю свою пушку и не целясь - благо расстояние
детское - вгоняю ему пулю в рот, очень некрасиво получается. Студент с
винтовкой наготове кидается в проем, а я напоследок луплю зажигательными
по соседним лодкам - пусть разбираются, что за гром при ясном небе. За
дверью короткий коридор, тупиковая переборка. Куда? А, вот люк, и я влезаю
в просторную каюту, и прижавшийся было к переборке Студент кидается назад
и судя по звуку, запирает и защемляет чем-то дверь. А у меня в каюте стол
с полусъеденным завтраком, другой - с простыней карты, около него худой и
длинный явно человек из Северного Королевства ошеломленно поднимает
тяжелый табурет, собираясь швырнуть в меня, но не как во врага, а скорее
как во вдруг появившегося неизвестного мелкого, но противного зверька.
Прыгаю вбок, и табурет рушит сзади какую-то этажерку. Следующая пуля идет
в знакомую птицу, которая размахивает крыльями, но взлететь не может,
комната не та. Одной пули, наверное, мало, и в падающую в нее еще трачу
две. Из люка лезет Студент, я говорю:
- Проверь у той стенки! - а сам подскакиваю к худому и сую дуло в
нос. - Я уртаз Алек! - кричу ему в ухо. - Кто и где еще на корабле,
отвечай живо!
Пример птички, которая дохло разлеглась на полу, ясен, и худой
торопливо бормочет:
- В соседней каюте У Хан, и наверху двое светлых...
- Веди, сволочь! Студент, наверх, а ты мне покажи, где У Хан!
Палец худого указывает на полускрытую за занавеской дверь, и я киваю,
а Студент рывком поворачивает вконец оторопелого кащея к себе и рычит
по-волчьи: "Веди!" - молодец, Стъюди, я даже не ожидал, что так умеешь!..
Если там, за дверью действительно сидит матерый гоблин, то он наверняка
уже изготовился к любым неожиданностям. Разбегаюсь и бью ногой в дверь,
она не заперта и распахивается настежь. Я хватаю свободной рукой все ту же
табуретку и швыряю в проем - и она напарывается на длинный меч,
появившийся справа. Я не жду, пока тот, кто сидит в этой каюте,
размахнется заново, и прыгаю вперед, ныряя так, чтобы перехватить руку. Но
тот, кто стоял, видимо, решил первым выскочить из двери, и получается так,
что он загораживает мне дорогу, а я влетаю ему головой в живот. Вместе
катимся по дощатому полу, он поднимается на ноги первым и замахивается
мечом - не упустил ведь! Я бью ногой по обломку табуретки, обломок бьет
противника под ноги, и теперь уже он валится носом вперед, а я вскакиваю и
рукояткой пистолета мечу по затылку, но попадаю в маковку. Волосы
пружинят, и орк (конечно же, это орк!) не отключен до конца, поэтому я тут
же хватаю ствол другой рукой и принимаюсь за дело, авось не погнется
оружие. Орк пытается перекинуть меня через себя, затем всей своей тушей
откидывается к стенке. У меня живот расползается по позвоночнику, ребра
трещат, но хватки не ослабляю, и наконец гоблин обмякает. Скоренько бью
его теперь уже в висок (для верности), а затем вяжу руки-ноги, а тем
временем с палубы бухают три выстрела. В моей каюте бедлам, мы покалечили
всю обстановку, но лестница в световой люк цела, и я вскарабкиваюсь по ней
наверх. На палубе, слева направо: Студент с винтовкой наготове, эльф с
простреленной головой, врастяжку лежащий с кинжалом в руке, трясущийся
худой, и еще один эльф, злой и красивый. За бортом втихую собирается толпа
нелюдей - они почему-то стоят и никаких действий не предпринимают, что
меня нервирует. Студент поясняет:
- Это красавец им запретил. А ему запретил я, и он пока согласен.
- Хорошо. Эгей, эльф, - я перехожу на эйфель, - ты можешь сделать
так, чтобы эта свора убралась и занялась своими делами? Я хочу поговорить
с тобою. И учти - очень возможно, что наши интересы совпадут, с малыми
поправками. Но для беседы нужна спокойная обстановка.
Ответ идет без задержки:
- Хорошо, они не будут ничего делать, пока я не захочу этого или не
буду убит. Стэльен, распорядись!
Стэльен - это худой - поворачивается к борту и начинает выкрикивать
незнакомые слова, и толпа под их аккомпанемент принимается рассасываться.
Студент опять дает комментарий:
- Я плохо верю. С этим тоже вроде договорились обо всем хорошо. Даже
о том, что сюда их птички скоро троих "пленных" доставят, как
уславливались. И на тебе - с ножом кинулся.
- Ладно, посмотрим. Сейчас давайте-ка все вниз, холодно больно. И
смотри, ты, чтоб без подвоха! - Эльф кивает. Веры у меня ему нет, если он
и вправду молча и исподтишка может управлять своим войском, то ему ничего
не стоит организовать свое освобождение. У меня надежда на то, что он не
успеет сделать это до разговора, а там и не захочет. Снова каюта, в углу
ворочается орк. Я приглядываюсь - да это точно Паханенок, он и есть,
заматеревший, отъевшийся и набравшийся опыта.
- Итак, - обращаюсь я к эльфу, - сразу о деле. Ты командуешь этим
отрядом. Значит, ты сила, подчиненная только тому, кто эти отряды создал.
Почему ты пошел не как намечалось против людей Круглого царства, а на
эльфов?
- Это месть. Месть нашего давно ушедшего рода потомкам тех, кто был
нашими обидчиками. Конечно, сейчас осталось не больше десятка тех, кто
предал нас в Первую Эпоху, а затем, заметая следы предательства, истребил
выживших. Но я и мой последний собрат - он лежит там, наверху - не забыли
ничего. Теперь мы воздадим за то зло, которое было совершено тысячи лет
назад.
- Прекрасно. А потом, когда мщение таки свершиться?
- Потом это войско займется тем, для чего оно предназначено.
- И ты не боялся, что тот, кто создал его, накажет тебя за
самовольство, да еще такое?
- Нет, я ему нужен. Без нас и без У Хана нельзя управлять этой
кровожадной ордой.
- Так слушай, мститель. Я не собираюсь сейчас тебе мешать. У меня
задача - уберечь от нападения наших уртазовских друзей. Так что пока мы
будем просто присматривать за вами, а потом, когда месть будет исполнена,
попробуем переиграть. Как там, "пленных" к нам еще не несут?
Эльф щелкает пальцами, и Стэльен убегает вверх. Студент интересуется:
- А ты сам разве не видишь, нет у тебя связи с твоими подручными?
- Так может только он, - эльф кивает на Паханенка. Тот уже очухался,
сидит, слушает. Когда я поворачиваюсь к нему, его рожа прямо
перекашивается:
- Алек?!
- Да, я самый. А ты, я вижу, далеко пошел!
- Ага, - Паханенок расплывается в улыбочке. - Дальше всех, даже вот
этого, гы-гы, светлого. Кстати, твоих людей сейчас опускают на потолок.
Я наполовину высовываюсь из люка. По три птицы на человека,
подвешенного на длинных веревках, тяжело и быстро машут крыльями в
светло-синем небе, медленно опуская груз. В веревках Ингельс, Анлен в
легкой боевой обмундировке и незнакомый длинноволосый эльф.
- Отлично. Один - эльф - пусть сверху остается, сторожит, а остальных
прошу со мной.
Итак, продолжаю слушать Паханенка, а он с акцентом, но грамотно,
продолжает речь:
- Да что вы с этим треплетесь? Он же ноль, даром что эльф, что
древнего роду! Я ими обоими вертел как угодно, они тут так, для удобства.
Алек, и вы, парень с девкой. Шли бы вы ко мне, а то эти светлые поперек
горла встали. Ты, Алек, - вообще уртаз, мы таких дел наворотим! Мне сейчас
даже этот, Суровый Брат, не страшен! Он слишком много своей силы отдал
нашему войску, если оно погибнет без перекидки оно, ему самому крышка, не
богом он будет, а огрызок жалкий! А я кой-чему в жизни научился, я это
войско на себя замкнул, и теперь я, пожалуй, даже сильнее Брата буду. Ты,
Алек, крепко подумай и не решай сгоряча, тебе-то или дружку твоему только
и можно меня жизни без опаски лишить...
- Стоп! - говорю. - Молчи пока, я думать буду.
Ах, какая удача! Я-то думал об игре втемную, а теперь даже не просто
все козыри на одной руке, а еще и карты кверху. Интересно, видит ли
Студент наш выигрыш? Только надо не спороть лажи, не спугнуть удачу.
- Студент, ты вот что. Я буду работать, а ты страхуй. Задача -
вынудить Сурового отказаться от вражды с нами, любой ценой. Понял?
- Понял.
- Анлен! Ты обещала, что Суровый Брат будет здесь. Ты сдержала
обещание? - И вдруг звучит глубокий, почто гулкий голос: "Да". Эффектно,
ничего не скажешь - от стены отделяется могучая фигура старика в плаще до
пят, с капюшоном. Седая роскошная борода, густые брови, сверлящий взгляд.
Такого можно испугаться и коленки преклонить, но не это сейчас надо.
Говорю:
- Что ж, наконец-то можно побеседовать. Так значит, это ты невзлюбил
людей Земли и занялся их искоренением?
- Да, я.
- А в чем дело, что за причина?
- Причина простая. Этот мир, имеет свою судьбу, в которой все
предрешено, начиная с его появления в пустоте и возникновения круга
обитания. Эта судьба - она как музыка, написанная гениальным композитором,
и чтобы эту музыку правильно и хорошо сыграть, все мелодии и темы должны
развиваться так, как он задумал. И любое ослушание здесь - диссонанс, а
для мира - уродство, смерть, тьма. Бог Черного ветра, ты знаешь его имя,
поплатился за свои попытки встать на другой путь. И взгляни - разве не
горе и беды до сих пор его наследие? Раса орков, черные царства, жуткие
лабиринты снежных гор... Это ведь только Средние земли! А эхом от этого
стали и беды Далекого Востока, о котором даже и я мало знаю. И вот, когда
после долгих стараний и потерь картина мира была приведена в соответствие
с замыслом творца, когда мир был готов пойти по верному пути, появляетесь
вы. Алек! Вы не новая мелодия, вы не искажаете старых. Вы просто шум,
неприятный шум, который может в любую минуту опять все сбить. И уже начал
сбивать. Я не открою секрета, если скажу, что жизнь на Эа идет к
завершению. Хиреют людские государства, прекрасны, но печальны оставшиеся
эльфы. Люди пришли последними, а должны уйти отсюда первыми, а последними
уйдут эльфы. И вот - вдруг какие-то посторонние люди, совсем чужие этому
миру, сильные без силы и хитрые без мудрости, вливают новые силы в то, что
должно было тихо и красиво угаснуть. Снова все не так! И мне приходится
убеждать Совет Светлых Сил прийти на помощь своему миру - а ведь они не
замечают опасности! Хорошо, что хоть некоторые сумели не испугаться, а
взяться за дело решительно и смело.
Я не выдерживаю:
- И король Севера и Юга? А армии на его северных границах так, в
напоминание?
- Ну, с ним было сложно. Он слишком нужная мне фигура, чтобы не иметь
на всякий случай рычаг, которым можно на него нажать. Херут Гоблин хотя и
подлая, но полезная вещь, и я считаю, что своим выполнением моих приказов
он искупает ее существование.
Я говорю с издевкой:
- И вообще цель оправдывает средства? Ты ведь для того, чтобы
изничтожить Круглое, опустился для использования методов... сам знаешь
чьих. А теперь, ревнитель стройности и порядка, гляди, ЧТО ты натворил. По
Средиземью рыщут прекрасно организованные отряды Херута, который уже
выбивается, и скоро выйдет совсем из-под контроля - и короля, и Арш Ахана.
А они ради политических и других выгод растят, пестуют равнодушную
жестокость, злобу и насилие. К чему тогда была победа над Врагом?
Последнее эльфийское государство готово погибнуть от рук твоих же
творений. Ты не знал, что У Хан сумел убедить этих двух красавцев мстить
за свой род? Вот заодно и всплыли, кровью отлились все традиции любимой
вами расы. А дальше войско нелюдей не остановится, будет ползти, как
опухоль! И ты их не остановишь, я прикинул - слишком много ты отдал им
своей силы: еще бы, наделить душами столько тварей! Теперь, если ты эти
души гасить начнешь, то с каждой будешь слабеть и терять свой облик - я
имею в виду не маску, в которую ты сейчас вырядился, а облик духа. Но
погоди, самое интересное дальше. У Хан ведь замкнул этих нежитей на себя,
а значит, ты не способен подчинить его себе, он сильнее. Ты не знаешь, как
это делается, а он знает, и я знаю. Мы расшифровали записи Друга, а он в
таких делах мастак был. Так что остались вот только мы, два уртаза,
фактически могущие управлять твоими ублюдками. Предпоследнее: я тебя вижу
насквозь. Ты не сможешь допустить, чтобы гибель Эльфийского леса и все,
что последует, произошло. Это ведь тоже не по сценарию. Поэтому я
предлагаю ультиматум. Либо ты сейчас даешь вечную клятву оставить уртазов
в покое, и тогда я ликвидирую твое порождение так, чтоб ты остался тем,
кто есть; либо я их пускаю вперед, и тебе останется позор: следить, как
эльфы, люди, гномы борются с таким врагом, тобой придуманным, и не мочь
прийти на помощь. Итак, я беру от У Хана узел жизней на себя, а ты думай!
- и с этими словами я стреляю в Паханенка, до последней секунды глядевшего
на меня с восхищенной миной каннибала. Он оседает, а я ловлю тот момент,
когда почти осязаемый блок психосвязей выходит из его сферы, и тотчас же
беру этот блок в тиски. Управления, конечно, никакого, но просто плюс или
минус запустить смогу. Тишина, и в ней из опрокинутого кувшина срывается,
летит на пол и звучно шмякается капля. Студент шепчет по-русски:
- Алек, ты действительно пустишь нелюдей, если он скажет "нет"?
- Пущу.
- Алек, не делай так!
- Молчи, иначе я тебя ударю. В таком деле нужно быть жестким.
- Алек, я тебя как друга прошу...
- Я уже сказал, я знаю, что делаю.
- Нет, ты не знаешь, и ты так не поступишь.
- Заткнись!
Брат наконец зашевелился и все тем же размеренным и хорошо
поставленным голосом объявляет:
- Нет. Я скажу: нет. Войско когда-нибудь можно будет победить,
перебить поодиночке, а вас, уртазов, надо искоренить.
Я усмехаюсь:
- Тогда - на, ты сам так решил, - и даю свободу действий всему
сброду, замкнутому на меня. В этот же момент все топтавшиеся до сих пор на
месте нелюди вновь кинулись на восток, на юг и на север. - Ну что, чего ты
добился? В погоне за малым ты теряешь большое.
Студент:
- Алек, остановись!
- Нет! В гробе я видал такие развлечения! Пусть все будет так, как
хочет этот бог!
Студент вскидывает винтовку, и сначала вокруг меня исчезают все
звуки, а потом краски и свет почему-то запрокинувшегося мира...
ПОСЛЕСЛОВИЕ ИНГЕЛЬСА
Я не знаю всех тонкостей. С трудом, почти наугад, последний
эльф-мститель, Суровый Брат и Анлен сумели остановить нелюдей и вернуть их
в небытие. Суровый Брат при этом потерял безвозвратно большую часть своих
сил и, наверное, никогда больше не будет таким могущественным, как раньше.
Тот, кого Алек называл Студент, отправился вниз по реке, и я не знаю,
какая судьба его ждет после встречи с сородичами. Тело Алека Анлен уложила
в прозрачный гроб и сказала перед прощанием, что он еще появится в этом
мире. Я ей не верю. Эльф - куда ни шло; гном - может быть. Но человек, да
еще уртаз, воскреснет вряд ли. А у меня своя дорога. Мне очень не по душе
пришлось пророчество Брата об увядании жизни. И я постараюсь сделать все,
чтоб его не было. Но сначала надо разобраться с моим королем, который и
вправду слишком увлекся игрой с Херут Гоблином. И клянусь землей, на
которой рос, воздухом, которым дышу, водой, что я пил, и хлебом, что я ел,
скоро ему будет очень трудно творить ежедневное реальное зло во имя
обещаемого добра. А вражда к уртазам пусть будет на совести богов,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг