вагонов в чрево громадного пароплава; загудело чудище, окуталось дымами и
гудками, подняло якоря и подалось за море-океан, в благословенную, по
слухам, землю, званую Америкой, в благословенную страну, Канадой званую: в
стране той лесорубам платят постольку, говорят, что за год на дюжину коров
и пяток десятин землицы скопить - раз плюнуть!..
Рай лесной Пэтро на своей шкуре испытал, нахлебался досыта тамошних
борщей. Платили щедро, это да. Но при первой же возможности подался Пэтро
на юг, в Северо-Американские Соединенные Штаты. Семья на родине посылок и
денег не ждала, молясь на образа святых мучеников, чтоб здоровья кормильцу
дали - не имелось у Пэтра Нэпыйводы семьи, один как сирота горемычный он
был, один в целом свете, мамо и батько его преставились давно, земля
родимая им пухом, и был он у них единый сын, других Господь не дал; когда
уходил за кордон, заколотил двери да окна хаты родной да поцеловал землю у
порога - знал, в Самбор не вернется. Жменьку той земли носил Пэтро в
торбочке полотняной, на шнурке поцепленной на шею: спасибочки австрийским
жандармам, не конфисковали...
Свободный Пэтро был на чужбине, аки ветер, когда на юг подался.
Долгов, слава Господу, не имел. Деньжат в кармане коттоновых, до светлой
синевы вытертых штанов, джинсов по-ихнему, правда, тоже почти не осталось.
Зачем подался, и сам не ведал. Наскучила ему беспросветность, и злобная
алчность наскучила, горящая в глазах земляков, горбатящихся на просеках и
лесопильнях - у них дома голодные рты хлеба ждут; а многие хлопцы да вуйки
семьи на чужбину приволокли, первые хатки украинские на канадской земле
поднялись...
Даже ветер, ежели вдуматься, подчиняется неким закономерностям в
полете своем. Так и Пэтро, хочешь не хочешь, в большие города тянулся -
потеряться, не видеть лиц девчат украинских, чернобровых...
Стэцька-побратима повстречал в большом городе, Сиэттлом званом.
Пришел в этот город из канадского Ванкувера, голодный и злой, но веселый -
начинал понимать, что дороже воли вольной ничего в целом белом свете нет.
Услыхал родную речь в разноязыком гомоне припортового кабака. До
хлопца трое греков доматывались, хлопец их костерил почем зря на чистейшей
ридний мови, и закатывал рукава.
Пэтро встал плечом к плечу. Так после и на Восход добирались: плечом
к плечу, Пэтро да Стэцько. А греков тех они с трех ударов усмирили,
положили всех, будут знать, как забижать _н_а_ш_и_х_ хлопцев... Нигде не
задерживались наши хлопцы надолго, а в Новом Йорке застопорили ход:
впереди океан, за океаном - ридна нэнько Украйна. Мать родная. Решали: до
дому или погодить? Решили: погодим. Стэцька тоже никто не ждал в родном
Немирове. Крепкие хлопцы в Новом Йорке без работы не останутся; а тут и
газеты весть принесли: в Российской Империи народ супротив царя бунтует,
какую-то революцию затеял. В революцию хлопцы соваться не решились.
Супротив царя-москаля выступить - за милую душу! но пугало страшное,
таинственное слово "революция". Пэтро сказал побратиму: это не просто
бунт, это хуже, и как завсегда украинцы пострадают больше всех...
- ...За що я тэбэ поважаю, Пэтро, - говорил Стэцько Пэтру как-то, в
шинке на Двадцатой Стрит, в который они хаживали промочить глотки
слабенькой американской горилкой, - так то за впэртисть. Ты всэ, що нэ
робыш, старанно робиш до самого кинця. О'кей, як тут кажуть. Лантухы з
кораблив вывантажуеш - бильш за всих. У бийку влизаеш - бьешся клято, докы
нэ впадэш. Пьеш - до всырачкы. Тоби дай можлывисть - выпьеш усю горилку в
Г'Амэрыци. Та й призвыще в тэбэ видповиднэ... Тилькы нэ зрозумию аж нияк,
чого ты николы нэ навидуесся у хатыну до повий? Таки гарни дивчатка тут
е... Вжэ рик тэбэ знаю - николы нэ бачыв, щоб ты на дивок заглядавсь. Чому
цэ так?
- Облыш, - хмуро ответил Пэтро, и налил себе и Стэцьку еще по полному
стакану. - Пый липше. Знайшов про що тэрэвэни розводыты.
- Та що ж, я й выпыты можу, алэ ты мэни видповидай, братэ. Яка
лахудра тэбэ так образыла, що ты...
- Пый!! - прикрикнул на Стэцька Пэтро. - Пый та нэ мэлы дурныць.
Стэцько пригубил и скривился.
- Остобисыв мени той виски, - сказал. - Покуштуваты б добрячойи
горилкы...
- А може, зробымо? - предложил Пэтро. - Накупымо зерна, дрижджив...
поставымо брагу... - Пэтро старательно уводил ход мыслей порядком
осоловевшего Стэцька прочь от щекотливой темы.
- А що, цэ думка... - сказал в ответ побратим. Такой бизнес ему явно
по душе пришелся. - ...наробымо горилкы, и зыск будэ, прибуток, та й сами
нап'емося...
- Компани "Нэпыйвода енд Хомченко лимитэд", - сказал Пэтро. - А тэбэ
нэ лякае, що у цьому клятому мисти, окрим нас з тобою, люды занадто
слабки, щоб вытрыматы дию нашойи горилкы?
- Ничого, прывчаться, - заверил Стэцько. - Хто помрэ, а хто выжывэ,
той поважаты будэ. Ще й благаты будуть, щоб побильшэ налывалы...
- Пострывай-но, хлопче! - охладил Стэцьков пыл Пэтро. - Трэба ж
купуваты патэнта! Гроши в нас е на цэ?
- Заробымо, - убежденно сказал Стэцько на это, - або позычымо.
- Хто ж нам дасть? Нэма дурных...
- Е люды, - загадочно ответил Стэцько и с гримасой отвращения осушил
полный стакан виски - одним глотком.
- О-о-о-о-о-о, мистер!!! - раздался откуда-то слева, со стороны
стойки, восхищенный возглас. - Глазам не верю! Как вы можете?!
- Нэ вирыш, пиды втопыся, - пробормотал Пэтро и повторил "подвиг"
Стэцька. Утерши губы тыльной стороной ладони, облизнул козацкие усы, и
добавил на ломаном гамерыканском несколько фраз, основной смысл которых
сводился к безаппеляционному утверждению, что все нации на свете белом, за
исключением парней с Украины: просто "щи-иты" по части выпивки. Плюгавый
янки, восхитившийся тем, как хлопцы осушали стаканы, полностью согласился
с утверждением Пэтра, присовокупив что-то насчет того, что если
джентльмены, с которыми он имеет честь беседовать - эти самые парни с
Украины ("Кстати, джентльмены, а это где штат такой, Юкрэйн, не возле
Тексаса?"), то никаких сомнений быть не может...
Пэтро вздохнул и начал придумывать новый способ задеть янки за живое.
Без драки - посещение питейного заведения полноценным считаться не может.
Никакого удовольствия, никакого морального удовлетворения. Для чего хлопец
в шинок ходит? Себя показать, людэй проверить...
Когда Пэтро заливал в глотку больше десяти стаканов, все янки
почему-то нацепляли на свои головы лица подпоручика-москаля, и такого
непотребства Пэтро сносить никак не мог.
"Скилькы ж йих туточки?", - подумал Пэтро, и в который раз принялся
пересчитывать подпоручиков, морды которым он сейчас примется бить.
Нэнавыджу я вас, жэрэбци кляти...
- Говнюки вы все, ублюдки, ненавижу вас! - сказал им по-английски,
чтоб знали, за что получат. - Стэцько, затулы мени спыну, - сказал он
побратиму; и медленно вырос из-за столика, опираясь на него сжатыми
кулаками.
"Колы-нэбудь я тоби розповим, братэ Стэцько, чого я нэ ходжу до
дивок", - подумал Пэтро.
Единственный раз, когда Пэтро попытался побаловаться с женщиной, еще
там, в Канаде, единственным и остался: попытка закончилась плачевно. Когда
он лег с ней, то обнаружил, что у золотоволосой грудастой канадки лицо
Ганки - и чуть было не удушил ни в чем не повинную дивчыну. Слава Исусу,
не до конца задавил. Крепкая девка попалась, да и вовремя опомнился.
Пришлось выложить двухгодичные сбережения, чтобы она не подала в суд за
телесные повреждения и насильственное лишение чести. (Хотя ниже горла
Пэтро не успел ее даже потрогать...). Тюрьму канадскую Пэтро так и не
отведал; сравнить с австрийской не довелось. "Ну ничого, - иногда думал
он, - гамэрыканську, пэчинкою чую, зсэрэдыны побачыты мэни на роду
напысано. Мабуть, не така смердюча, як швабська, та й то гаразд..."
21. ОКОНЧАНИЕ ОДНОГО ИЗ МИРИАДОВ ПИСЕМ,
когда-либо написанных в этом мире
"...тебе, если смогу рассказать о самом важном событии - это да.
Сейчас нет сил просто, извини; да и обдумать надобно, переварить, усвоить.
Хотя решение я уже принял... Сплин душит. Обрыдло. Все. Хватит. Достало
меня до самого донышка. Лицемерие достало, затхлость. Каждый закопался в
свой локальный мирок, сотворил себе блиндаж из бревен необхватных эгоизма;
кто мудрствует лукаво, кто вопит: надоело думать! упрощает беспредельно,
до уровня физиологических инстинктов либо элементарных суждений типа: "А
сгорите вы все ясным пламенем!"... Куда мы закатились, осознавать тяжко,
но приходится, иначе не стоит вообще сметь звать себя личностью. Ты можешь
сказать, что и я ничем не отличаюсь, и будешь бесспорно прав. В том-то и
горькая суть. А я не хочу _т_а_к_. Душа жаждет свободного выбора - а здесь
его нет и не было, и не будет никогда, вполне вероятно. Нельзя жить в
обществе и быть свободным от... Ну, ты помнишь. И боюсь, что никакой
разницы, по какую сторону железного забора ты находишься, нет, только
антураж различается, но правила игры, увы... Эх-х-х-х, отыскать бы
какую-нибудь такую... ЗОНУ СВОБОДНОГО ВЫБОРА... да и махнуть в нее из этой
рабской зоны, из этого Вселенского УЛага... Но этакое счастье вряд ли
достижимо, к сожаленью. И не думай, повторяю, что под "зоной рабства" я
подразумеваю лишь часть планеты по эту сторону железного забора с вышками,
набитыми вертухаями. Отнюдь. Я беру в комплексе, весь шарик целиком. Не
думаю, чтоб в каком-нибудь там "Багдаде-на-Подземке" (помнишь выражение
О'Генри? о каком городе сказано, а?), к примеру, положение дел разительно
отличалось... Это было бы слишком простое решение: взять и уехать за
забор, если бы это было ответом на все мои вопросы, я бы так и сделал и не
мучался поисками ответов больше.
Людишки закопались с головой в собственных испражнениях, каждый
выстроил себе, я говорил, блиндаж, ощерился стволами пулеметов-принципов,
и на выстрел не подпускает принцип другого, хоть дальнего, хоть
ближнего... А когда самые, блин, казалось бы, родные и близкие не в
состоянии взглянуть на мировой бардак с точки зрения, отличной от
собственной: вот что самое страшное... Выход: найти родственные души,
другого не вижу. Хоть где, хоть за тридевять земель, но пока их разыщешь,
дуба дать сто раз поспеешь. Дэднуться, как спикают системные хиппари.
Такие вот дела...
А в "лопухах": Джон с командой. Чуток легче - с ними-то. С Джоном я б
не поругался, чувствую. Жаль, не успел... Ну да ладно. Что уж сейчас.
Правда, не до такой степени с "битловской" музыкой легче, чтоб в руки себя
схватить, зафиксировать, определить в пространстве и времени. Дрожат,
дрожат ручонки-то... Соблазн какой непостижимый!.. Впрочем, слово не то:
какой к демонам соблазн, когда выбор уже сделан и билет заказан. В тот
мир, что раньше лишь с помощью сновидений да воображенья буйного наяву
немножечко осязал. Какой к чертям соблазн, когда - наконец-то!!! - дверь
могу отворить, не проламывать стену, не подглядывать в щелки, искусывая
губы в бессильной ярости, а войти через дверь, переступить наяву тот
порог, что доселе переступал в призрачных грезах лишь... Не думал, не
гадал, что отыщу дверь заветную, а поди ж ты...
Кто ищет, тот всенепременно находит. Если успевает.
Билет, правда, в один конец, и обратного не будет.
Судьба. Но меня этим не испугать. Я всегда проклинал себя за то, что
не в состоянии игнорировать призыв этого мира, был вынужден просыпаться,
либо выныривать из упоительного транса, выходить из упоительного ощущения
свободы, защитным колпаком накрывающего у машинки, с наушниками, сжавшими
голову. Помнишь, я тебе рассказывал?.. А в последнее время я стал
ненавидеть себя за то, что вынужден спать. Из-за того, что приходится
просыпаться... Это мучительно, это страшно, больно, гадко: пытаться потом
описать, поведать на бумаге все, что видел и познал, но не делать этого -
по разным причинам, то дефицит времени, то отсутствие возможности
закокониться в любое мгновение, когда заблагорассудится, и конечно, потеря
волны, атмосферы, настроя, озарения, как хошь называй, но это ситуация
жуткая: когда все, что узнал, не умеешь рассказать, когда вместо
роскошного, выпуклого стиля, словесной свободы, в руках у тебя лишь убогий
стилос реального косноязычия... Это кошмар, когда реальность вынуждает из
живого, действующего лица превращаться в зрителя видеоклипа, оставаться ПО
ЭТУ сторону экрана, когда ТАМ - яркая, настоящая жизнь!.. Причем такого
клипа, в котором визуальный ряд музыкантов, исполняющих песню, служит
фоном; а музыка и слова повествуют о ком-нибудь, кто, в свою очередь,
своим собственным визуальным рядом выполняет функцию наблюдателя за
третьим визуальным рядом: собственно персонажами, разыгрывающими сюжет,
своей актерской игрой рождающими историю, о которой стремится поведать
музыка... Бр-р-р. Переплетение. Загнул я, однако. Надеюсь, врубился?
Извини, если витиевато, ты же знаешь мои недостатки, среди которых
многословие - на первом месте...
Вот, дописываю тебе письмишко, и никак не могу закончить. А разброд
продолжается. Сидеть - невмоготу. Что бы я там и тут ни говорил, как бы
там и тут ни было, а чисто психологически решиться нелегко. Гораздо
тяжелее, чем я думал... ну, ты должен помнить, мы с тобой столько об этом
спорили... Это похоже, знаешь, на выбор, встающий перед всяким, кто
собрался на чужбину, во весь исполинский рост: ЗДЕСЬ ему невмоготу, но
здесь - Родина. А ностальгия - страшная болезнь. И это непреложно. Чтобы
стоять, надо держаться корней, эмигранту же корни приходится уносить с
собой, в себе, и зачастую груз непосилен... Особенно для тех, кто родился,
рос, провел первые годы жизни в локальном участке мира. Я где-то читал,
что если младенца в течении первого года жизни несколько раз перевезти с
места на место, хотя бы за двести-триста кэмэ, то человек, выросший из
него, будет почти неподвержен влиянию ностальгии позднее. А я почти всю
жизнь прожил в пределах пары десятков квадратных кэмэ; вот так.
Сейчас, пожалуй, снова убреду. Ночь давно оккупировала промокший
город, самое время попрощаться без помех со стороны людишек. У нас пока
еще не какие-нибудь Город Ангелов или Большое Яблоко, по улицам ночью
ходить можно, хотя кто знает, что будет, если пресловутая дЭмократия
сменит то ГЭ, в котором мы прозябали. Только и слышишь по телеку про ихние
социальные проблемы... Ох, чует мое сердце, черт гораздо несимпатичнее,
чем его малюют... Сменим гэ на дэ - не шило ли на мыло?.. Вот это вопрос,
понимаешь... Впрочем, не мне уже на него отвечать.
Главный итог, тем не менее, сегодняш... пардон, уже прошедшего...
дня: я наконец-то понял, куда мне пойти, и как туда пройти. И в этом - моя
Цель, мое Решение. Теперь я знаю, где я нужен. Раньше я туда через щели в
стене подглядывал, теперь уйду за стену. Уйду, я решил. Уйду, чтобы не
вернуться... Маму и отца жаль, но ничего не могу поделать, надеюсь,
когда-нибудь они поймут и простят... Это очень важно, когда у человека
есть хотя бы одно-единственное место в сонмище миров и времен, в котором,
он знает, его присутствие действительно необходимо, позарез, блин, да. И
неважно, что _т_в_о_е_ место вполне может расположиться в причудливых,
самых неожиданных, весях и градах, и неважно, что жертвовать необходимо
многим, чтобы достичь своего места: приходится выбирать в надежде, что
жертвы не напрасны. Но если ни единого такого места не осталось для тебя,
и нет во всем мироздании той комнатки, где необходимо твое присутствие,
где нужен ты, конкретный _т_ы_, никто иной взамен, - тогда пиши на лбу
своем черным траурным фломастером: "ПРОПАЛ". Заказывай белые тапочки и
смиренно ложись в ящик шестигранный, червячки ждут не дождутся. Хотя...
Быть может, я слишком упрощаю? Посему - закругляюсь. Я не знаю еще: может
быть, на этом письме мой эпистолярножанровый поток сознания вовсе не
почиет в бозе. Если что, жди писем. Как только найду _т_а_м_ "почту",
черкну пару слов. Я думаю, ты-то будешь ждать весточку невзирая ни на что.
А сейчас ухожу... Когда вернусь, закончу сию неожидаемо и некстати начатую
эпистолу. (Я не задолбал тебя этим словечком?) О'кей? Впрочем, вру. Какое
там - "вернусь". Зачем?.. Но мыслишка вертится, бередит душу. Мыслишка о
возможном возвращении. Еще не уйдя, думаю о возврате. Зря, наверное. Как
бы эта прилипчивая привычка к родному миру не помешала уйти! Да не дай Бог
Мой!! Я знаю, _т_о_т_ мир мне родней. Пускай и родился я в этом... Бр-р.
Запутался опять. Настроение такое. Корневое... Это пройдет, думаю. Такие
дела.
Перед уходом хочу тебе вкратце, буквально пару-тройку слов сказать -
о трагедии. И потом о... как бы это попроще... "мимолетных встречах" и
"тех, кто рядом".
Это трагедия, когда человек в родном мире не находит своего места.
Это очень больно, знаешь - ощущать себя инородной тканью, отторгаемой
организмом. Но я не кусок протоплазмы, я это самое, мыслящее, разумное
существо, черт бы меня забрал со всеми потрохами... Вот и забирает, ха.
Достучался. Стучащемуся - да откроется. Я не кусок протоплазмы, и потому я
- эмигрирую. Спокон веку в поисках лучшей доли человеки покидали Родину...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг