собственных мыслях, ты много страдал, а каждый человек вправе надеяться,
что за муки ему воздастся, так нам падре говорил. И я это поняла, когда
тебя повстречала. Больше мне от Бога никого не надо! За мои страдания он
даровал мне тебя. Тебе, за твои, меня. - Она быстро перекрестилась, справа
налево, и поцеловала согнутый указательный палец правой руки. - Я рада,
что я для тебя как лекарство, для твоей души... А лекарство дозами
принимают, непрерывно его кушать нельзя, я понимаю, ты прав, как всегда. -
Тут он заметил, что снова по ее щеке сползает слеза. - И я благодарю Бога
хотя бы за то, что ты _е_с_т_ь_, за то, что ты приходишь, не забываешь...
я на все согласная, как скажешь, так и будет. Буду старенькой старушкой, и
тогда ждать буду... - она беззвучно плакала, и он крепче стиснул ее в
объятиях, как бы уверяя: "я с тобой!", и попросил жалобно: - Ну не плачь,
умоляю... Вот видишь, ты же все понимаешь, умница моя... Ты подожди,
родная. Может быть, придет время, я окрепну, и вернусь, чтобы не уйти
д_о_ полуночи. - На Дороге он был тогда первые годы, и в самом деле
чувствовал себя еще неуверенным и слабым. Он никому, даже ей, не
признавался, что каждый раз едва не умирает от страха, выныривая в
незнакомой, могущей оказаться гибельной, суточной "бусинке" времени
родного мира, но все равно возвращается раз за разом, хотя мог бы найти
места поспокойнее и покомфортнее, и такие, откуда его не выбросит в
полночь. Но они не будут родными... А с того дня, как познакомился с Бев,
он сюда возвращался и к ней. К ней, которая шептала: - Я буду ждать. До
самой смерти. Теперь я тоже буду верить в звезду. Большую такую, нежную,
ласковую как никто в этом мире, лучащуюся любовью, серыми обволакивающими
лучами... Я нарисую тебя, милый... У меня в агентстве сейчас мало работы,
я хочу нарисовать твой портрет... люблю, люблю, единственный мой... - она
шептала слова любви, осыпая его лицо поцелуями, за которыми последует
неземное блаженство слияния двух половинок целого, и сердце его, впервые
за годы и годы, не болело; билось учащенно, конечно, на своем месте, в
груди, но никуда и никогда не собиралось проваливаться. Пока ОНА рядом С
НИМ...
ОНО НЕ УПАДЕТ...
- ...Эй, что с тобой?! - крикнула одна из девиц, _н_е_ Беверли. Не
блондинка и не длинноволосая. Другая.
- А?! - стряхнул оцепенение Грэй. Подумал: "Имя БЕВЕРЛИ - отныне мой
семантический ключ. Оно будет включать телевизор памяти моей души, и
независимо от моего местонахождения и состояния я буду проваливаться в
подвалы памяти, смотреть мучительное кино прошлого, и сердце, вывалившись
на дорогу, зальет ее кровью воспоминаний... Так было уже. Покамест Бев не
освободила от другого семантического ключа. Боль, говорят, и страдание -
душу очищают. Но в таком случае не слишком ли чиста, стерильно вылизана
моя душа на сегодняшний день???".
- Ты побледнел, - другая девица подошла к нему. - Я Пэтси, -
представилась. - Что там Папа говорил, я не совсем уловила? Что-нибудь
вроде загородной прогулки?
- Нет, - прошептал Грэй, - никаких загородов...
По сравнению с остальными своими коллегами Пэтси выглядела... более
строго, что ли. Одета менее вызывающе, прелести напоказ до критического
предела приличия не выставлены. Она подхватила пошатнувшегося Грэя и
подвела к стулу, усадила, озабоченно приговаривая: - Присядь... ты
болен... что ли?...
"Я должен избавиться от этой зависимости, - лихорадочно думал Грэй,
стискивая голову трясущимися ладонями. - Иначе я погибну. Тот, кто зависит
от чего бы то ни было, даже по собственному желанию - несвободен. А
несвободный на Дороге не выдержит. Начнет сожалеть... Лишь
одна-единственная Звезда светит в ночи, и путь к ней должен быть очищен от
привязанностей. Иначе моя душа возжаждет постоянства и оседлости... а это
уже было, и я окажусь перед выбором, который меня уничтожит... Боже Мой,
как все-таки я ее любил, даже сам не подозревал, насколько!..".
- Все нормально, Пэтси, - сказал он, отнимая руки от головы.
Откинулся на спинку стула, вымученно улыбнулся: - Дай затянуться... - и
смуглая протянула ему свою папиросу, и Грэй, не беря ее в руки, схватил
губами, сделал длинную затяжку... Искоса глянул на Вилли, вдруг вспомнив,
что на какие-то мгновения упустил контроль за окружающей средой, и этот
тип такого мог натворить без контроля, что потом не расхлебаешь и
цистерной. Но Вилли чинно сидел на кушетке, настороженно следя глазами за
проститутками. Представив, какие у Вилли сейчас желания и мысли в голове,
Грэй с наслаждением сказал, кивком поблагодарив шатенку за порцию никотина
и канцерогенов: - Самые честные женщины на свете этом - проститутки. Они
не обманывают, и ты точно знаешь, что от них можно получить, а чего
нельзя, за неимением. Пищи для души здесь не было и нет. Здесь - пир
телесный!
- Он что, того? - покрутила у виска пальчиком, округлила глазки
девушка, назвавшаяся Беверли.
- Не-а, милашка, я этого! - Грэй приложил к затылку ладонь. - То, что
принято называть сердечной болью, размещается в мозгу примерно вот
здесь... - Он отнял руку от затылка, приложил ладонь к виску, - ...а тут,
грубо говоря, между ушами, боль телесная живет, в частности, сексуальное
возбуждение...
- Тебя возбудить и утешить, котик? - проворковала Беверли, отвела его
руку от головы и плюхнулась к нему на колени. - Кто посмел такого
красавчика обидеть?! - она обняла его, погладила по затылку и громко
чмокнула в шею. - ПОШЛИ, - и тон, с которым она произнесла это
многообещающее слово, был невыразимо _ж_е_н_с_к_и_м_, - ко мне в
комнату... "Твой дружок не в моем вкусе, я выбираю тебя..."
"Твоя тезка как-то раз произнесла в точности такие же слова!.. -
мысленно охнул от удара воспоминания Грэй. Только тогда вместо Вилли был
Ушастик..."
Принудил себя обхватить непослушными руками девицу, прижать к себе, и
остервенело впился в губы ее, пытаясь долгим яростным поцелуем то ли
излить свою боль, то ли высосать из горячих губ проститутки что-то,
необходимое для виктории над болью... Он сжимал душу тисками воли,
воспитанной, взлелеянной в себе за долгие годы, проведенные в пути, и
разбивал на мельчайшие кусочки тоску по несбывшемуся, мечту о чем-то
большем... Едва заставил себя оторваться от горячих женских губ, чуть не
удушил бедняжку... "Из нее никогда не получится _н_о_в_а_я_ Бев, -
подумал, - но я больше и не хочу новых _Б_е_в_...".
- Уфф-ф-ф, - выдохнула девушка, - горячий ты мужчина, красавчик... у
меня аж голова закружилась...
"Шторм между ушами", - подумал он. Сказал: - Зови меня Большой Грэй,
- и вновь впился в ее губы, скользнул меж ними ищущим языком; правая рука
его вторглась за вырез, в упругое, живое, теплое...
- Эй, детки! - настиг окрик Пэтси. - Вы это чего? Китч прислал
клиентов ко мне и Сэре, вы наши, мальчики!
- Погоди... родная... - пробормотал Грэй, отстраняя Беверли, с
сожалением отрываясь от губ ее. Из кармана штанов выхватил бумажник, из
него - пачку денег, швырнул на стол, купюры разлетелись как сухие листья
от порыва осеннего ветра. - Возьми, сколько там положено! Я ухожу с
Беверли. Вы тут покамест переоденьте моего дружка, там, в пакете, костюм и
туфли... Вилли, ты помнишь, _о_ _ч_е_м_ _я_ _т_е_б_я_ _п_р_о_с_и_л_?!! -
грозно посмотрел в глаза напарнику. Вилли ответил суровым взглядом
непреклонного мужика, но миг спустя в глазах его мелькнула растерянность,
в действительности царящая в мозгу его, и гордый ноночий убийца моргнул,
затем кивнул - утвердительно. Грэй кивнул в ответ, отвернулся.
- Я люблю тебя, Беверли, - сказал Грэй проститутке и бережно поднял
ее на руки. Тело Беверли было легеньким, как пушинка, прицепившаяся к
плечу, из тех, что сдувают одним махом... Пушинка задрыгала в воздухе
голыми ножками и жизнерадостно захохотала. - Веселый ты мальчик, Большой
Грэй!!
- А как же, - ответил он, - и сейчас ты узнаешь, какой я еще...
- ...Сокровенный смысл любви, насколько я понял, - сказал он как-то,
пятнадцать лет тому назад, другой Бев, той, которая утоляла голод его
души, а не только лишь тела, - в том, что разные люди несовместимы. Не
могут накормить души друг дружки. Любовь - пища души, грубо говоря. Секс,
вода, еда - пища плоти, тела нашего. Одновременно секс, а также речь,
информация, и много чего еще - пища разума. Только любовь - болезнь
разума, потому что рассудок не приемлет того, что угрожает выживанию
индивида, обладающего им, носителя его. Ненависть, страх, между тем -
наркотики, яд. И для души и для тела и для разума... Среда обитания, ее
составляющие, лепят из людей, как бог из глины, разные, совершенно разные
скульптуры... И тот, кто мечтает о звездной пыли, о пыли небесной Дороги,
на своих сапогах, никак не может быть половинкой кувшина любви вместе с
той, кто себя прекрасно чувствует в теплом, мутном и терпком океане жидкой
грязи, в лоне земли... кто-то, так сказать, "ниже" организован, а кто-то
стремится поближе к звездам. Природа создала человеков и разделила их на
мужчин и женщин, разные народы, нации, расы... не знаю как сказать... и
живут эти половины человечества в вечном симбиозе. Так дано. Но - разные,
разные... И между собой разнятся, и сами по себе, каждая из половин,
разнородны... взять тех же транс и би сексуалов, не говоря уж о гомо...
глупец тот, кто пытался всех - и разделить, как приговорить, - на черных и
белых... Может, в этом разнообразии и сокрыт сокровенный смысл. Вечная
борьба всех со всеми... борьба за любовь, как за огонь, согревающий
одинокого путника... Только не надо путать инстинкт продолжения рода с
любовью. Если бы дети рождались только по любви, род человечий давно бы
вымер, похлеще динозавров. А что касается тех, кто стремится ввысь...
выход для них в том, чтобы найти половину для любви свою, ТАКУЮ ЖЕ. НЕ
земную.
- ...А твой дружок что, не собирается попробовать сладенького? -
спросила рыженькая пухляночка.
- Он сладкого не любит! - поспешно ответил Грэй.
- А почему бы и нет? - вдруг встрепенулся костяной столб, сидящий на
кушетке. - Эти кошки, я понял, Грэй, вовсе не нонки! ("Они какие-то
непонятные, я таких в жизни не встречал и не видывал, но резать им глотки
почему-то не хочется, аж себе удивляюсь"). Непонятное такое ощущение...
- Увидишь, - ухмыльнулся брюнетка непонятной национальности, и
многообещающе посмотрела на Вилли. - А я пощупаю, что там у тебя за
ощущение в штанах прячется...
- Нобелевскую премию за открытие дам, - похвалил Грэй напарника, -
только я тебя умоляю, брат, не забудь свое гениальное прозрение.
Абстрагируйся до победного, держись.
- Я тебе обещал, - твердо сказал Вилли, - не бойся, Торопыга, Вилли
не подкачает.
- Торопыга?.. - прыснула Беверли и куснула Грэя за ухо. - Ты и
вправду везде и всегда торопишься?
- Когда как... - тихо ответил Грэй. - С тобою мне торопиться не
хочется... Твое секс-шоу мне нравится донельзя, и я желаю его смотреть до
донышка, благо позволяет время...
"Девиз вояджера, - подумал Грэй, вынося девушку в коридор, - В НУЖНОЕ
ВРЕМЯ В НУЖНОМ МЕСТЕ. Быть. Умри, но будь".
Акт... ("Три икса")
...утро заглянуло в комнатушку проститутки по имени Бев и увидело
двоих, Мужчину и Женщину, обессиленно лежащих в развороченной постели.
Женщина курила папироску, вставленную в длинный деревянный мундштук,
изукрашенный затейливой резьбой: крохотными дракончиками, пожирающими
совсем уж крохотных человечков, - и говорила Мужчине, лежащему неподвижно,
как труп, с закрытыми глазами и вроде бы даже не дышащему: - Ты очень
милый, котик... Я себя давненько не чувствовала женщиной, а с тобой вдруг
вспомнила, что я не только кукла с дыркой, в которую суют конец и вертят
как захотят... Ты будто угадал, знал, что мне нравится, а что нет...
Откуда ты, такой?
Мужчина не отвечал.
- Ну, если не хочешь, не говори... Я чувствую, ты меня внимательно
слушаешь, вот и слушай... Я болтушка, а поговорить не с кем... С тобой, я
чувствую, можно... У меня когда-то мальчик был, очень милый, почти как ты,
милый, далеко отсюда... Я родом из Кентукки, слыхал может, городишко
такой, Хаззард?.. Говорят, когда-то лихое и широко известное местечко
было... Ну так вот, мы пожениться хотели, а он из богатой семьи, отец его
взбесился как раненый койот, меня побил, мальчика моего запер. Потом шериф
пришел, и сказал моей ма, чтоб я из городка убиралась, не то он меня в
тюрьму упечет. Ты слушаешь меня, правда ведь?..
Мужчина не отвечал. От слушал музыку. Где-то в доме играл патефон, и
звуки тягучего блюза доносились в эту комнату. Переплетались с тяжелыми
ароматами ночных игрищ... Кто сказал: "Блюз - это переживания хорошего
человека, расставшегося с женщиной?" - подумал Мужчина. "Великий Король Би
Би? Или Джеймс Браун?.. Хорошо сказал. Не в бровь, а в глаз попал. Блюз -
музыка мира Бев. Джаз - музыка ее времени...".
- Я сама не знаю, зачем тебе рассказываю... Но ты не дуйся, ладно?..
Ма поплакала, за волосы меня потаскала, чуть не выдрала все, потом собрала
узелок, одолжила двадцать долларов и говорит: "Уходи, здесь тебе жизни не
будет, один раз в шлюхи записали, все, не отмоешься...". Я и ушла, а что
оставалось? Мальчика моего повидать напоследок жутко хотелось, но разве к
нему доберешься...
Мужчина вдруг открыл глаза и хрипло попросил. - Дай папиросу.
- Возьми, котик, возьми! - Женщина вытряхнула из бело-голубой,
мягкого картона, пачки папиросу и осторожно вставила мужчине между губ.
Поднесла огня. - Слушай, малыш, а где это ты взял такие? Странные, я таких
никогда не курила... Не по-нашему написано, это египетские, да?..
Вку-усные...
- Нет, - ответил Мужчина, пару раз глубоко затянулся и смял папироску
в бронзовой пепельнице, лежащей на влажных простынях, между телами, как
пограничный знак, как символ, означающий перекур, временное затишье на
поле битвы. Затем Мужчина перевернулся на бок, вытянул руку и кончиками
пальцев коснулся предплечья Женщины, лежащей на спине, повернув к нему
лицо. - Это русские, - сказал Мужчина, - точнее, малоросские, еще точнее,
новоросские. Там написано "Беломорканал", Одесса. Он еще не построен, этот
канал, но будет... Этих кровавых папирос в твоем мире быть не должно, но
они есть везде, где есть я... Кури, кури. Тебе нравятся?
- Да, - она затянулась последний раз и потушила папироску о край
межевого бронзового знака, как бы разделяющего сейчас их, символически -
всех мужчин и всех женщин. - Бэ... ламур... кэмэл... Верблюжья любовь, да?
А это куда? Я и не знаю... Ты знаешь? Научи, малыш... приятно, наверное?..
- она переложила пепельницу и мундштук (в постели стираются ВСЕ границы!)
на столик, стоящий у кровати с ее стороны, и села. "Красивое тело, -
подумал Мужчина, - сильное тело, умелое... Танцуй... Этот танец -
твой...".
- Ты волшебная женщина, - сообщил он ей. - Ты знаешь? Тебе удалось
меня расколдовать.
И ОН НЕ СОВРАЛ.
- А ты был заколдован? - повернула она к нему личико, еще
неистасканное, но с первыми морщинками, лучиками разбегающимися от глаз. -
Правда? Вот здорово... Ты принц?
- Не сказал бы. - Ответил Мужчина. "Если и принц, то не твой... быть
может, к сожалению", - подумал он. - Я солдат.
- Да-а? - она удивленно посмотрела на него. - А по тебе не скажешь! У
меня много солдатиков побывало в руках и кое-где еще, но они либо совсем
ничего не умеют, бедняжки, либо грубые, как полисмены. Грубее них только
пьяные и женатые. А ты, мой котик, умеешь все на свете, что женщине надо,
и ласковый такой...
- Не называй меня котиком, - вдруг резко велел Мужчина. - Лучше
собакой бешеной.
- Мэ-э-эд дог... - медленно произнесла она, будто пробуя сочетание
слов на вкус, - нет, что ты, - резюмировала, - тебе такое имя не подходит.
- Тогда лучше вообще никак не называй.
- Ну хорошо, - послушно кивнула послушная девочка. - Будешь у меня
Малыш. Ты такой большой, могучий, а играл со мной, как... - она запнулась.
- Pussy-cat - это ты. Я же просил! - урезонил ее Мужчина. Вновь
погладил кончиками пальцев ее предплечье. - Встань, пожалуйста...
- Как ты хочешь? Может, по-собачьи снова?..
Она быстренько приняла упомянутую позу и призывно, соблазняюще
покачала ягодицами.
- Ты уже отдохнул, Малыш, еще будем?
Мужчина открыл было рот, хотел что-то сказать, но промолчал. "И
все-то она понимает слишком буквально...", - подумал. Посмотрел на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг