И вскоре получился еще один случай. Вернулось еще несколько
изувеченных, и приладились они собираться у нас, выпивать и петь свои
дикие и страшные песни. Мама только вздыхала, но ведь не гнать же их... А
уж мы с Кимом слушали во все уши. И вот запели они раз особенно дикую и
страшную:
Мы инвалиды, калеки, убогие,
Мы все огрызки Великой войны,
Но унывают из нас лишь немногие,
Мы веселиться, петь и пьянствовать должны!
Так, инвалиды, пей и веселись,
На крыльях водки подымаясь ввысь,
Пускай гремит наш хриплый, жуткий смех
Нам веселиться, право же, не грех!
Кто не слыхал с вонючих коек стонов раненых,
Кто не смотрел смерти прямо в глаза,
Тот удивится, увидев нас пьяными,
Но так смеяться не сумеет никогда!
Так, инвалиды, пей и веселись...
И все. И смолкла внезапно песня. Взвизгнул в последний раз аккордеон
и тоже смолк. Тяжесть стеснила мою душу, глаза застлало слезами. Увечные
молчали, скорбно и растерянно переглядываясь. У Кима же все лицо стало
мокрым от пота, выпученные глаза закатились под лоб, и он медленно сползал
со скамьи на пол. Минуту спустя инвалиды, так и не сказав больше ни слова,
подхватились и вышли. Вот такое было происшествие.
Может, с этого все и началось? Первая ласточка? Не нем. Знаний не
хватает, а врать не хочу. Да и давно это было.
Впрочем, тут вернулся и отец мой, гвардии капитан, живой и
относительно невредимый, и инвалиды перестали у нас собираться.
5
Еще бабка поучала: "Как попил, ведро доской закрыл,
ковшик на доску, гляди, ложи кверху донышком. А книзу
донышком положишь если, гляди, беси в него насеруть..."
В классе, кажется, шестом дорожки наши с Кимом разбежались. В
Ташлинске открылось ремесленное училище, и Ким сразу поступил туда учиться
- то ли на слесаря по ремонту чего-то сельхозтехнического, то ли на токаря
по выточке запчастей. Вообще в тот год школа наша на треть опустела: у
большей части ребят повыбило отцов, а в училище как-никак питание, форма и
даже приработки - крошечные, конечно, но все же живые деньги.
Ну и вот, мы почти перестали встречаться, тем более что училище
располагалось на другом краю Ташлинска и вовсе на другом берегу нашей
славной речушки Ташлицы. А время бежало, и летели месяцы и годы, и Усатый
перекинулся, как у нас говорили, и Кукурузник на трон взгромоздился, и я
невинность потерял у одной развеселой вдовушки, а Ким едва не угодил под
суд за злостное хулиганство, и сделалось нам по семнадцати-восемнадцати, и
вылупились мы из наших альма-матушек. И тут мы окончательно потеряли друг
друга из виду. На несколько лет потеряли, и я, например, просто забыл о
существовании прежнего своего приятеля Кима Волошина.
Мне удалось сачкануть от армии. Каким образом - не хочу выдавать
секретов, да и речь не обо мне. Достаточно сказать, что своевременно
оказался я в Томском медицинском институте и засел в нем на пять полных
лет, и страха ради иудейска даже на каникулы не появлялся дома. А потом
появился в качестве врача "скорой помощи". И только тогда совершенно
случайно узнал, что Кима в Ташлинске нет, ибо приключилась с ним история
без малого сказочная.
Поведал мне ее механик из бывшей машинно-тракторной, а ныне
ремонтно-технической станции, которого довелось мне пользовать от приступа
стенокардии. Оказывается, Ким тоже не попал в армию. Но его просто
признали негодным, выяснилось, что у него порок сердца - скорее всего,
приобретенный. Забегая вперед, скажу, что убедился в этом самолично, когда
случилось мне десяток лет спустя его обследовать. Точно, ревматический
митральный порок. Выйдя из военкомата, он незамедлительно двинулся в
"Сельхозтехнику" и уже через день гремел железом в МТС под чутким
руководством моего механика.
Работал он неплохо, находчиво, но не слишком и утомлял себя, как,
впрочем, и по сей день принято у сельских механизаторов. Но важно другое:
Ким начал пописывать в нашу районную "Ташлинскую правду"! И никто в те
времена об этом не подозревал, потому что свои заметочки-статейки он
безлично подписывал как Рабкор, и под настоящим именем знали его только
редактор, ответственный секретарь да кассир.
Я не поленился провести вечер в городской библиотеке над подшивками.
Старушка библиотекарша сама и не без гордости отыскивала мне опусы Кима.
Ничего особенного, всякое там "Цветет земля ташлинская", "Верните рабочим
душевую", "Куда смотрит столовая комиссия?". Но для доморощенного
газетчика не так уж и слабо. Кстати, со слов библиотекарши выяснилось, что
Ким был у нее завсегдатаем. Не реже раза в неделю приходил он и брал
книги. Главным образом классику. От Белинского и Гоголя до Некрасова и
Салтыкова-Щедрина. Собственно, больше и брать было нечего, брошюрки и
всякие там бубенновы-ажаевы...
Эта газетно-машинно-ремонтная идиллия, изредка нарушавшаяся
скандальчиками в общежитии (жег электричество допоздна), тянулась у Кима
почти четыре года. А потом появилась она.
Она - это Нина Востокова, двадцати лет, студентка Московского
института журналистики и единственная дочь Николая Васильевича Востокова.
Николай Васильевич Востоков - русский советский литературовед,
профессор, весьма известный в известных кругах специалист по журналистской
деятельности Ульянова-Ленина, а также один из достаточно гласных
руководителей Московского института журналистики.
Нина Востокова прибыла в наш огромный Ташлинск на практику. Вероятно,
ей ничего не стоило устроиться в любой газете первопрестольной, но то ли
профессор счел, что дочке пора нюхнуть провинции, то ли сама она настояла
на этом, но только в один прекрасный день она появилась в протабаченном
кабинетике редактора нашей районки. Встречена она была с надлежащим
вниманием, выразила приличествующую радость по поводу встречи и надежду на
помощь со стороны столь опытных коллег, но, что делать, не смогла скрыть
по молодости лет простодушного превосходства своего над ними, и даже еще
менее лестных для них чувств. Коллеги обиделись, но обиды не показали, а
просто свели ее с рабкором К. Волошиным. Дескать, мы здесь тоже не лыком
шиты, и зреют в толще наших читательских масс активные наши помощники, и
мы их активно выискиваем и привлекаем к активному сотрудничеству. А вот из
вас, милочка, еще неизвестно, что получится.
Встреча с рабкором К. Волошиным произвела на заносчивую девочку
огромное впечатление. У нее-то, как выяснилось, была за душой пока что
одна-единственная заметочка в "Московском комсомольце", и та петитом, по
пустячному поводу и без подписи, а этот работяга предъявил ей целый альбом
с вырезками. Нина Востокова была изумлена. Она была восхищена. С папиной
подачи она всегда верила в творческие возможности трудовых масс, но
увидела творческую трудовую личность своими глазами впервые. И где! Во
глубине башкир-кайсацких руд! Она, бедняжка, даже позавидовать не сумела.
Она расцеловала Кима, расцеловала редактора и, не говоря ни слова,
помчалась в горком комсомола. И весь свет узнал.
И конечно же, согласно всем законам этого жанра жизни они мигом
влюбились друг в друга.
Вот как описал ее редактор "Ташлинской правды", старый друг моего
покойного отца и мой пациент. Не шибко красивая, смуглая, скуластенькая,
крепенькая, всегда в выцветшей саржевой курточке, комсомольский значок,
огромный нагрудный карман, из которого торчат блокнот с авторучкой.
- Суетливая, болтливая, - раздумчиво вспоминал он. - Идеалистка.
Павка Корчагин, Олег Кошевой и все такое. Энтузиастка. Глуповата.
Разумеется, при таком папаше... - Тут он несколько неожиданно прервал
себя, закряхтел и сообщил: - Что-то меня пучит сегодня. Не иначе как от
молочной каши. Закормили меня этой молочной кашей...
Своевременно она отбыла к себе в столицу, а еще Примерно через месяц
Ким получил уведомление о зачислении его на первый курс Московского
института журналистики. Состоялась напутственная беседа в райкоме,
состоялось тихое застолье у редактора, состоялась довольно безобразная
отвальная в мастерских, и Ким Волошин уехал. И очень скоро был в Ташлинске
забыт. Года два в райкомовских докладах продержалась фраза: "Об уровне
культурной работы в районе свидетельствует хотя бы тот факт, что один из
наших механизаторов, Волошин К.С., проявивший себя в качестве постоянного
рабкора нашей газеты, был замечен в Москве и принят без вступительных
экзаменов на один из факультетов Московского института журналистики". Но
пришел в райком новый Первый, и фраза эта нечувствительно выпала.
Так что, когда я вернулся в родную хату врачом "скорой", - имя
Волошина было прочно забыто, да я и сам, признаться, вспомнил о нем только
из-за случайной обмолвки моего пациента-мастера. Вспомнил и, натурально,
заинтересовался, стал даже расспрашивать. А годы шли, интерес мой стал
угасать, и я вновь и очень прочно забыл про Кима. Настолько прочно, что,
когда снова встретился с ним, не сразу понял, с кем имею дело.
6
Скоро, скоро мы ляжем
К северу головой,
Скоро, скоро укроемся
Северною травой...
К тому времени я уже несколько лет как оставил беспокойную, но столь
необходимую для настоящего медика практику на "скорой помощи" и стал в
нашей больнице терапевтом, причем ведущим, едва не вторым лицом после
главврача. Как-то я дежурил, и дежурство, помнится, было спокойным, только
вечером получился срочный вызов из РТС "Заря" на маточное кровотечение у
женщины тридцати двух лет. Ночь была тихая, лунная, с небольшим морозцем.
До "Зари" километров пятнадцать, так что я с легким сердцем отослал туда
наш драндулет, ибо всегда считал, что лошадок наших надо поелику возможно
беречь. После обхода я, как всегда, угнездился в ординаторской, приказал
дежурной сестре чаю, а сам занялся приведением в порядок своей довольно
запущенной документации. Не тут-то было. Мой Вася-Кот (врач "скорой")
позвонил из "Зари" и сообщил, что положение больной тяжелое и он решил
везти ее к нам. Ну, дело привычное, я позвонил хирургу, он же гинеколог,
он же уролог и прочая, разбудил его и велел явиться, затем распорядился
насчет операционной.
Через час ее привезли. Как оказалось, ее сопровождал муж, и это было
кстати, потому что больная была в беспамятстве, а историю болезни
надлежало заполнять. Все наличные силы мои были задействованы в смотровой,
и историей болезни пришлось заняться мне самому. Я вышел в "предбанник";
на драном диване сидел там, уткнувши лицо в ладони, мужчина в потрепанном
костюме, на полу возле него неопрятной грудой громоздились тулупы,
невзрачных расцветок платки, еще какое-то тряпье. Поверх валялись
скомканные, окрашенные кровью то ли полотенца, то ли разорванные простыни.
- Вы - муж? - спросил я громким деловитым голосом.
Он поднял голову и посмотрел на меня. Лицо у него было узкое,
обтянутое, желтоватого цвета, светлые волосы острижены наголо, из-под
щетины виднелись зажившие шрамы, и широкая черная повязка пересекала это
лицо и череп, закрывая левый глаз. "Билли Бонс", - промелькнула у меня
ненужная мысль.
- Да, - сипло отозвался ой и воздвигся. Был он высок, немного выше
даже, чем я, но неимоверно худой. До болезненности. И еще я механически
отметил, что на потрепанном пиджаке его не хватало пуговиц. И что под
пиджаком у него сероватый свитер грубой вязки с растянутым воротом.
Я завел его в ординаторскую, усадил на табурет перед собой, достал
бланк и отвинтил колпачок авторучки.
- Имя? - спросил я.
- Мое? - спросил он и прокашлялся.
- Нет, пока не ваше. Имя больной.
- Да, конечно, извините. Имя - Волошина Нина Николаевна.
- Год рождения?
- Тридцать девятый.
- В браке?
- Да. Со мной. Больше десяти лет.
- Беременна?
- Нет. Нет-нет. Точно - нет.
Он заерзал на табурете, устраиваясь удобнее, и положил перед собой на
стол сцепленные руки. Огромные мосластые конечности, окрашенные въевшейся
ржавчиной и машинным маслом. Что-то было с ними не в порядке, с этими
конечностями, но приглядываться я не стал. Я положил ручку и спросил:
- Что с нею случилось?
- Точно не знаю, - ответил он звонким голосом, и я понял, что он на
грани истерики. - Наверное, подняла что-нибудь тяжелое, не под силу. У нас
там в бараках... Да вы вот что, доктор. Отметьте: в шестьдесят пятом у нее
был выкидыш на нервной почве, и потом она на учете... Да, и еще у нее
резус отрицательный.
- Так. А на каком учете?
- Психиатрическом. Два года в психушке сидела.
Я записал и снова посмотрел на его лапы. Вот оно что... На правой
руке не было безымянного пальца. Культяпка, почти под корень.
- Так, - сказал я. - А прежде у нее такие кровотечения были?
Он не успел ответить. Дверь приоткрылась, просунулась дежурная сестра
и деловито произнесла:
- Алексей Андреевич, вас срочно.
Я встал.
- Вы здесь посидите, - сказал я. - Подождите минутку.
Я уже знал, в чем дело. За дверью сестра подтвердила шепотом:
- Умерла...
В смотровой уже было пусто, только хирург мылся над раковиной в углу.
Когда я вошел, он повернул ко мне виновато-агрессивную физиономию и
пробубнил:
- Ничего не получилось. Клиническая.
Я подошел к столу. Она лежала на спине, вытянутая во весь невеликий
рост, голая, серовато-голубая, до изумления тощая, так что все ребрышки
проступали сквозь кожу, и коленные мослы не давали сомкнуться прямым, как
палки, бедрам, и светло-коричневые пятаки плоских сосков казались
нарисованными на ребристой поверхности груди. Глаза были закрыты, личико с
кулачок было совершенно кукольное, синеватые зубы сухо блестели меж
полураскрытыми белыми губами, и роскошные черные волосы, разбросанные по
изголовью, были пронизаны седыми прядями...
- Как ее фамилия, Алексей Андреевич, не знаете? - спросил хирург,
присев у столика и раскрывая блокнот.
- Кажется, Волошина, - машинально пробормотал я. - У меня там
записано...
Я еще не договорил, когда сумасшедшая, но точная догадка озарила
меня, и я внезапно понял, чей это труп лежит передо мной и кто дожидается
меня в ординаторской. Никогда я не понимал и не пойму, наверное, как
работает подсознание. Мало ли Волошиных на свете? И ничто не было столь
далеко от меня той январской ночью, как Ким Волошин, и никто не мог меньше
напомнить мне о Киме, чем тощий человек в пиджаке с оторванными
пуговицами, с черной повязкой через глаз, с изувеченной рукой...
- Что? - спросил я.
Сестра стояла с простыней в руках и вопросительно смотрела на меня. И
хирург смотрел на меня с любопытством.
- Да, - произнес я нетвердо. - Конечно. Вывозите.
Сестра накрыла труп, отступила от стола и перекрестилась.
- Алексей Андреевич, - сказал хирург, - а как насчет анамнеза?
Говорят, с нею муж приехал, хоть бы с его слов составить...
- Я сам, сам, - проговорил я поспешно. - Это я сам. А ты пока
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг