ничего не слышал. Был шорох, было потрескивание, а потом раздались частые
гудки отбоя. Тогда он бросил трубку и выбежал в коридор. Он распахивал
двери кабинетов и всюду видел знакомых и незнакомых сотрудников. Одни
сидели и стояли, застывши в полной неподвижности, похожие на восковые
фигуры со стеклянными глазами; другие расхаживали из угла в угол,
переступая через телефонный провод, тянущийся за ними; третьи лихорадочно
писали в толстых тетрадях, на клочках бумаги, на полях газет. И каждый
плотно прижимал к уху трубку, словно боясь пропустить хотя бы слово.
Свободных телефонов не было. Перец попытался отобрать трубку у одного из
застывших в трансе сотрудников, молодого парня в рабочем комбинезоне, но
тот сейчас же ожил, завизжал и принялся лягаться, и тогда остальные
зашикали, замахали руками, а кто-то истерически крикнул: "Безобразие!
Вызовите стражу!" - Где моя трубка? - кричал Перец. - Я такой же человек,
как и вы, я имею право знать! Дайте мне послушать! Дайте мне мою трубку!
Его выталкивали и запирали за ним двери. Он добрался до самого
последнего этажа, где у входа на чердак, рядом с механическим отделением
никогда не работающего лифта, сидели за столиком два дежурных механика и
играли в крестики-нолики. Перец, задыхаясь, прислонился к стене. Механики
поглядели на него, рассеянно ему улыбнулись и снова склонились над
бумагой.
- У вас тоже нет своей трубки? - спросил Перец.
- Есть, - сказал один из механиков. - Как не быть? До этого мы еще не
дошли.
- А что же вы не слушаете?
- А ничего не слышно, чего слушать-то.
- Почему не слышно?
- А мы провода перерезали.
Перец скомканным платком обтер лицо и шею, подождал, пока один
механик выиграл у другого, и спустился вниз. В коридорах стало шумно.
Двери распахивались, сотрудники выходили покурить. Жужжали оживленные,
возбужденные, взволнованные голоса. "Я же вам достоверно говорю: эскимо
изобрели эскимосы. Что? Но в конце концов я просто читал в одной книге...
А вы сами не слышите созвучия? Эс-ки-мос. Эс-ки-мо. Что?.." "Я смотрел в
каталоге Ивера: сто пятьдесят тысяч франков, и это - в пятьдесят шестом
году. Представляете, сколько она стоит сегодня?" "Странные сигареты
какие-то. Говорят, теперь табак в сигареты не кладут вовсе, а берут
специальную бумагу, крошат ее и пропитывают никотином..." "От томатов тоже
бывает рак. От томатов, от трубки, от яиц, от шелковых перчаток..." "Как
вы спали? Представьте, я всю ночь не мог заснуть: непрерывно грохает эта
баба. Слышите? И вот так всю ночь... Здравствуйте, Перец! А говорят, вы
уехали... Молодец, что остались..." "Нашли, наконец, вора, помните, вещи
все пропадали? Так это оказался дискобол из парка, знаете, статуя у
фонтана. У него еще на ноге написано неприлично..." "Перчик, будь другом,
дай пять монет до получки, до завтра то есть..." "А он за нею не ухаживал.
Она сама на него бросалась. Прямо при муже. Вот вы не верите, а я своими
глазами видел..."
Перец спустился в свой кабинет, поздоровался с Кимом и умылся. Ким не
работал. Он сидел, спокойно положив руки на стол, и смотрел на кафельную
стену. Перец снял чехол с "мерседеса", воткнул вилку и выжидательно
оглянулся на Кима.
- Нельзя сегодня работать, - сказал Ким. - Какой-то болван ходит и
все чинит. Сижу и не знаю, что теперь делать.
Тут Перец заметил на своем столе записку. "Перецу. Доводим до
сведения, что ваш телефон находится в кабинете 771". Подпись неразборчива.
Перец вздохнул.
- Нечего тебе вздыхать, - сказал Ким. - Надо было на работу вовремя
приходить.
- Я же не знал, - сказал Перец. - Я уехать сегодня намеревался.
- Сам виноват, - сухо сказал Ким.
- Все равно я немножко послушал. И ты знаешь, Ким, я ничего не понял.
Почему это так?
- Немножко послушал! Ты дурак. Ты идиот. Ты упустил такой случай, что
мне даже говорить с тобой не хочется. Придется теперь знакомить тебя с
директором. Просто из жалости.
- Познакомь, - сказал Перец. - Ты знаешь, - продолжал он, - иногда
мне казалось, будто я что-то улавливаю, какие-то обрывки мыслей, но вот я
сейчас пытаюсь вспомнить - и ничего...
- А чей это был телефон?
- Я не знаю. Это там, где Домарощинер сидит.
- А-а... Правильно, она сейчас рожает. Не везет Домарощинеру. Возьмет
новую сотрудницу, поработает она у него полгода - и рожать... Да, Перчик,
тебе женская трубка попалась. Так что я даже не знаю, чем тебе помочь...
Подряд, вообще, никто не слушает, женщины, наверное, тоже. Ведь директор
обращается ко всем сразу, но одновременно и к каждому в отдельности.
Понимаешь?
- Боюсь, что...
- Я, например, рекомендую слушать так. Разверни речь директора в одну
строку, избегая знаков препинания, и выбирай слова случайным образом,
мысленно бросая кости домино. Тогда, если половинки костей совпадают,
слово принимается и выписывается на отдельном листе. Если не совпадает -
слово временно отвергается, но остается в строке. Там есть еще некоторые
тонкости, связанные с частотой гласных и согласных, но это уже эффект
второго порядка. Понимаешь?
- Нет, - сказал Перец. - То есть да. Жалко, я не знал этого метода. И
что же он сказал сегодня?
- Это не единственный метод. Есть еще, например, метод спирали с
переменным ходом. Этот метод довольно груб, но если речь идет только о
хозяйственно-экономических проблемах, то он очень удобен, потому что
прост. Есть метод Стивенсон-заде, но он требует электронных
приспособлений... Так что, пожалуй, лучше всего метод домино, а в частных
случаях, когда словарь специализирован и ограничен, - метод спирали.
- Спасибо, - сказал Перец. - А о чем сегодня директор говорил?
- Что значит - о чем?
- Как?.. Ну... О чем? Ну что он... сказал?
- Кому?
- Кому? Ну тебе, например.
- К сожалению, я не могу тебе об этом рассказать. Это закрытый
материал, а ты все-таки, Перчик, внештатный сотрудник. Так что не сердись.
- Нет, я не сержусь, - сказал Перец. - Я только хотел бы узнать... Он
говорил что-то о лесе, о свободе воли... Я давеча камешки бросал в обрыв,
ну просто так, без всякой цели, так он и об этом что-то говорил.
- Ты мне этого не рассказывай, - сказал Ким нервно. - Это меня не
касается. Да и тебя тоже, раз это была не твоя трубка.
- Ну подожди, о лесе он что-нибудь говорил?
Ким пожал плечами.
- Ну, естественно. Он никогда ни о чем другом и не говорит. И давай
прекратим этот разговор. Расскажи лучше, как ты уезжал.
Перец рассказал.
- Зря ты его все время обыгрываешь, - сказал Ким задумчиво.
- Я ничего не могу сделать. Я ведь довольно сильный шахматист, а он
просто любитель... И потом он играет как-то странно...
- Это неважно. Я бы на твоем месте как следует подумал. Вообще, ты
мне что-то не нравишься последнее время... Доносы на тебя пишут... Знаешь
что, завтра я устрою тебе свидание с директором. Пойди к нему и решительно
объяснись. Я думаю он тебя отпустит. Ты только подчеркни, что ты лингвист,
филолог, что попал сюда случайно, упомяни, как бы между прочим, что очень
хотел попасть в лес, а теперь раздумал, потому что считаешь себя
некомпетентным.
- Хорошо.
Они помолчали. Перец представил себя лицом к лицу с директором и
ужаснулся. Метод домино, подумал он. Стивенсон-заде...
- И главное, не стесняйся плакать, - сказал Ким. - Он это любит.
Перец вскочил и взволнованно прошелся по комнате.
- Господи, - сказал он. - Хоть бы знать, как он выглядит. Какой он.
- Какой? Невысокого роста, рыжеватый...
- Домарощинер говорил, что он настоящий великан.
- Домарощинер дурак. Хвастун и враль. Директор - рыжеватый человек,
полный, на правой щеке небольшой шрам. Когда ходит, слегка косолапит, как
моряк. Собственно, он и есть бывший моряк.
- А Тузик говорил, что он сухопарый и носит длинные волосы, потому
что у него нет одного уха.
- Это какой еще Тузик?
- Шофер, я же тебе рассказывал.
Ким желчно засмеялся.
- Откуда шофер Тузик может все это знать? Слушай, Перчик, нельзя же
быть таким доверчивым.
- Тузик говорит, что был у него шофером и несколько раз его видел.
- Ну и что? Врет, вероятно. Я был у него личным секретарем, а не
видел его ни разу.
- Кого?
- Директора. Я долго был у него секретарем, пока не защитил
диссертацию.
- И ни разу его не видел?
- Ну естественно! Ты воображаешь, это так просто?
- Подожди, откуда же ты знаешь, что он рыжеватый и так далее?
Ким покачал головой.
- Перчик, - сказал он ласково. - Душенька. Никто никогда не видел
атома водорода, но все знают, что у него есть одна электронная оболочка
определенных характеристик и ядро, состоящее в простейшем случае из одного
протона.
- Это верно, - сказал Перец вяло. Он чувствовал, что устал. - Значит,
я его завтра увижу.
- Нет уж, ты спроси меня что-нибудь полегче, - сказал Ким. - Я устрою
тебе встречу, это я тебе гарантирую. А уж то что ты там увидишь и кого -
этого я не знаю. И что ты сам услышишь, я тоже не знаю. Ты ведь меня не
спрашиваешь, отпустит тебя директор или нет, и правильно делаешь, что не
спрашиваешь. Я ведь не могу этого знать, верно?
- Но это все-таки разные вещи, - сказал Перец.
- Одинаковые, Перчик, - сказал Ким. - Уверяю тебя, одинаковые.
- Я, наверное, кажусь очень бестолковым, - печально сказал Перец.
- Есть немножко.
- Просто я сегодня плохо спал.
- Нет, ты просто непрактичен. А почему ты, собственно, плохо спал?
Перец рассказал. И испугался. Добродушное лицо Кима вдруг налилось
кровью, волосы взъерошились. Он зарычал, схватил трубку, бешено набрал
номер и рявкнул:
- Комендант? Что это значит, комендант? Как вы смели выселить Переца?
Ма-ал-чать! Вы не смеете! Что? Болтовня, вздор! Ма-ал-чать! Я вас
растопчу! Вместе с вашим Клавдий-Октавианом! Вы у меня сортиры чистить
будете, вы у меня в лес поедете в двадцать четыре часа, в шестьдесят
минут! Что? Так... Так... Что? Так... Правильно. Это другой разговор, и
белье самое лучшее... Это уже ваше дело, хоть на улице... Что? Хорошо.
Ладно. Ладно. Благодарю вас. Извините за беспокойство... Ну,
естественно... Большое спасибо. До свидания.
Он положил трубку.
- Все в порядке, - сказал он. - Прекрасный все-таки человек. Иди
отдыхай. Будешь жить у него в квартире, а он с семьей переселится в твой
бывший номер, иначе он, к сожалению, не может... И не спорь, умоляю тебя,
не спорь, это совершенно не наше с тобой дело. Он сам так решил. Иди, иди,
это приказ. Я тебе еще позвоню насчет директора...
Перец, пошатываясь, вышел на улицу, постоял немного, щурясь от
солнца, и отправился в парк искать свой чемодан. Он не сразу нашел его,
потому что чемодан крепко держал в мускулистой гипсовой руке прифонтанный
вор-дискобол с неприличной надписью на левом бедре. Собственно, надпись не
была такой уж неприличной. Там было химическим карандашом написано:
"ДЕВОЧКИ, БОЙТЕСЬ СИФИЛИСА".
4. КАНДИД
Кандид вышел затемно, чтобы вернуться к обеду. До Выселок было
километров десять, дорога была знакомая, хорошо утоптанная, вся в голых
проплешинах от пролитого травобоя. Считалось, что ходить по ней безопасно.
Справа и слева лежали теплые бездонные болота, из ржавой пахучей травы
торчали сгнившие черные ветки, округлыми блестящими куполами поднимались
липкие шляпки гигантских болотных поганок, иногда возле самой дороги
попадались покинутые раздавленные дома водяных пауков. Что делается на
болотах, с дороги увидеть было трудно: из плотного переплетения древесных
крон над головой свешивались и уходили в топь торопливыми корнями мириады
толстых зеленых колонн, канатов, зыбких, как паутина нитей - жадная наглая
зелень стояла стеной, похожей на туман, скрывала все, кроме звуков и
запахов. Время от времени в желто-зеленом сумраке что-то обрывалось и с
протяжным шумом падало, раздавался густой жирный всплеск, болото вздыхало,
урчало, чавкало, и снова наступала тишина, а минуту спустя сквозь зеленую
завесу на дорогу выбиралась утробная вонь потревоженной бездны. Говорили,
что по этим бездонным местам человек пройти не может, но зато мертвяки
ходят везде, на то они и мертвяки - не принимает их болото. На всякий
случай Кандид выломал себе дубину, не потому что боялся мертвяков,
мертвяки мужчине, как правило, не опасны, но о лесной и болотной жизни
ходили всякие слухи, и некоторые из них при всей своей нелепости могли
оказаться верными.
Он отошел от деревни шагов на пятьсот, когда его нагнала Нава. Он
остановился.
- Ты почему без меня ушел? - спросила Нава немного запыхавшимся
голосом. - Я же тебе говорила, что я с тобой уйду, я одна в этой деревне
не останусь, нечего мне одной там делать, там меня никто и не любит, а ты
мой муж, ты должен меня взять с собой, это еще ничего не значит, что у нас
нет детей, все равно ты мой муж, а я твоя жена, а дети у нас с тобой еще
появятся... Просто я честно тебе скажу, я пока еще не хочу детей,
непонятно мне, зачем они и что мы с ними будем делать... Мало ли что там
староста говорит или этот твой старец, у нас в деревне совсем не так было:
кто хочет, у того дети, а кто не хочет, у того их и нет...
- А ну вернись домой, - сказал Кандид. - Откуда это ты взяла, что я
ухожу? Я же на Выселки, я же к обеду буду дома...
- Вот и хорошо, вот я с тобой и пойду, а к обеду мы вместе вернемся,
обед у меня со вчерашнего дня готов, я его так спрятала, что его даже этот
твой старик не найдет...
Кандид пошел дальше. Спорить было бесполезно, пусть идет. Он даже
повеселел, ему захотелось с кем-нибудь сцепиться, помахать дубиной,
сорвать на ком-нибудь тоску и злость, и бессилие, накопленное за
сколько-то там лет. На ворах. Или на мертвяках - какая разница? Пусть
девчонка идет. Тоже мне, жена, детей она не хочет. Он размахнулся как
следует, ахнул дубиной по сырой коряге у обочины и чуть не свалился:
коряга распалась в труху, и дубина проскочила сквозь нее, как сквозь тень.
Несколько юрких серых животных выскочили и, булькнув, скрылись в темной
воде.
Нава скакала рядом, то забегая вперед, то отставая. Время от времени
она брала Кандида за руку обеими руками и повисала на нем очень довольная.
Она говорила об обеде, который так ловко спрятала от старца, о том, что
обед могли бы съесть дикие муравьи, если бы она не сделала так, что
муравьям до него в жизни не добраться, о том, что разбудила ее какая-то
вредная муха и что, когда она вчера засыпала, он, Молчун, уже храпел, а во
сне бормотал непонятные слова, и откуда это ты такие слова знаешь, Молчун,
просто удивительно, никто у нас в деревне таких слов не знает, один ты
знаешь, и всегда знал, даже когда совсем больной был, и то знал...
Кандид слушал и не слушал, привычный нудный гул отдавался у него в
мозгу, он шагал и тупо думал о том, почему он ни о чем не может думать,
наверное, это от бесконечных прививок, которыми только и занимаются в
деревне, когда не занимаются болтовней, а может, еще от чего-нибудь...
Может быть, это сказывается весь дремотный, даже не первобытный, а
попросту растительный образ жизни, который он ведет с тех незапамятных
времен, когда вертолет на полной скорости влетел в невидимую преграду,
перекосился, поломал винты и камнем рухнул в болота... Вот тогда меня,
наверное, и выбросило из кабины, подумал он. Ударило обо что-то головой,
так я больше и не оправился... А если б не выбросило, то я бы утонул в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг