Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
разлагающей  себя,  изливающей  продукты  разложения  на  плоские  берега,
плюющейся  клейкой  пеной...  И  сразу  же,  словно  включились  невидимые
звукофильтры, из хрюканья мотоцикла выделился  голос  клоаки:  клокотанье,
плеск, всхлипывания, бульканье, протяжные болотные  стоны;  и  надвинулась
тяжелая стена запахов: сырого сочащегося мяса,  сукровицы,  свежей  желчи,
сыворотки, горячего клейстера - и только тогда Перец заметил, что у Риты и
Квентина на груди висят кислородные маски, и увидел, как Стоян,  брезгливо
кривясь, поднимает к  лицу  намордник  респиратора,  но  сам  он  не  стал
надевать респиратор, он словно надеялся, что хотя бы запахи расскажут  ему
то, чего не рассказали ни глаза, ни уши...
     - Воняет  тут  у  вас,  -  говорил  Тузик  с  отвращением.  -  Как  в
покойницкой...
     А Квентин говорил Стояну:
     - Ты бы попросил Кима, пусть похлопочет насчет пайков. У нас все-таки
вредный цех. Нам полагается молоко, шоколад...
     А Рита задумчиво курила, выпуская дым из тонких подвижных ноздрей.
     Вокруг клоаки, заботливо склоняясь над  нею,  трепетали  деревья,  их
ветви были повернуты в одну сторону и никли к бурлящей массе, и по  ветвям
струились и падали в клоаку толстые мохнатые лианы, и клоака принимала  их
в себя, и протоплазма обгладывала их и превращала в себя,  как  она  могла
растворить и сделать своею плотью все, что окружало ее...
     - Перчик, - сказал Стоян. - Не выпучивайся так, глаза выскочат.
     Перец улыбнулся, но он знал, что улыбка у него получилась фальшивая.
     - А зачем ты мотоцикл взял? - спросил Квентин.
     - На случай, если застрянем. Они ползут по тропинке, я одним  колесом
встану на тропинку, а другим - по траве, а мотоцикл будет идти сзади. Если
завязнем, Тузик смотается на мотоцикле и вызовет тягач.
     - Обязательно завязнете, - сказал Квентин.
     - Конечно, завязнем, - сказал Тузик. - Глупая это у вас затея, я  вам
сразу сказал.
     - Ты помалкивай, - сказал ему Стоян. - Твое дело  маленькое...  Скоро
выход? - спросил он у Квентина.
     Квентин посмотрел на часы.
     - Так... - сказал он. - Она щенится сейчас  каждые  восемьдесят  семь
минут. Значит, осталось... осталось... Да ничего не осталось, вон она, уже
начала.
     Клоака щенилась.  На  ее  плоские  берега  нетерпеливыми  судорожными
толчками  один  за  другим  стали  извергаться  обрубки  белесого,   зыбко
вздрагивающего теста, они беспомощно и  слепо  катились  по  земле,  потом
замирали, сплющивались, вытягивали осторожные ложноножки и вдруг  начинали
двигаться  осмысленно  -  еще  суетливо,  еще  тычась,  но  уже  в   одном
направлении,  все  в  одном  определенном   направлении,   разбредаясь   и
сталкиваясь, но все в одном направлении, по одному  радиусу  от  матки,  в
заросли, прочь, одной текучей белесой колонной, как исполинские мешковатые
слизнеподобные муравьи...
     - Тут же кругом трясина,  -  говорил  Тузик.  -  Так  врюхаемся,  что
никакой тягач не вытащит - все тросы лопнут.
     - А, может, с нами поедешь? - сказал Стоян Квентину.
     - Рита устала.
     - Ну, Рита пусть домой идет, а мы съездим...
     Квентин колебался.
     - Ты как, Риточка? - спросил он.
     - Да, я пойду домой, - сказала Рита.
     - Вот и хорошо, - сказал Квентин. - А мы съездим,  посмотрим,  ладно?
Скоро, наверное, вернемся. Ведь мы ненадолго, Стоян?
     Рита бросила окурок и, не прощаясь, пошла по тропинке  к  биостанции.
Квентин потоптался в нерешительности и потом сказал Перецу тихонько:
     - Разрешите мне... Пробраться...
     Он пролез на заднее сиденье, и в этот момент мотоцикл ужасно взревел,
вырвался из-под Тузика и, высоко подпрыгивая,  бросился  прямо  в  клоаку.
"Стой! - закричал Тузик, приседая. - Куда?" Все замерли. Мотоцикл  налетел
на кочку, дико заверещал, встал на дыбы и  упал  в  клоаку.  Все  подались
вперед. Перецу показалось,  что  протоплазма  прогнулась  под  мотоциклом,
словно смягчая удар, легко и беззвучно пропустила его в себя и  сомкнулась
над ним. Мотоцикл заглох.
     - Сволочь неуклюжая, - сказал Стоян Тузику. - Что же ты сделал?
     Клоака стала пастью, сосущей, пробующей, наслаждающейся. Она катала в
себе мотоцикл, как человек катает языком от щеки к щеке  большой  леденец.
Мотоцикл  кружило  в  пенящейся  массе,  он  исчезал,   появлялся   вновь,
беспомощно ворочая рогами руля, и с каждым появлением его становилось  все
меньше, металлическая обшивка истончалась, делалась прозрачной, как тонкая
бумага, и уже смутно мелькали сквозь нее внутренности двигателя,  а  потом
обшивка расползлась, шины исчезли,  мотоцикл  нырнул  в  последний  раз  и
больше не появлялся.
     - Сглодала, - сказал Тузик с идиотским восторгом.
     - Сволочь неуклюжая, - повторил Стоян. - Ты у меня за это  заплатишь.
Ты у меня всю жизнь за это платить будешь.
     - Ну, и ладно, - сказал Тузик. - Ну, и заплачу. А  что  я  сделал-то?
Ну, газ повернул не в ту сторону, - сказал он Перецу. - Вот он и вырвался.
Понимаете,  пан  Перец,  я  хотел  газ  сделать  поменьше,  чтобы  не  так
тарахтело, ну и не в ту сторону повернул. Не я первый, не я последний.  Да
и мотоцикл старый был... Так я пойду, - сказал он Стояну. - Что мне теперь
здесь делать? Я домой пойду.
     - Ты куда это смотришь? - сказал вдруг Квентин  с  таким  выражением,
что Перец невольно отстранился.
     - А чего? - сказал Тузик. - Куда хочу, туда и смотрю.
     Он смотрел назад, на тропинку, туда, где под плотным  изжелта-зеленым
навесом ветвей мелькала, удаляясь, оранжевая накидка Риты.
     - А ну-ка, пустите меня, - сказал Квентин Перецу. - Я  с  ним  сейчас
поговорю.
     - Ты куда, ты куда? - забормотал Стоян. - Квентин, ты опомнись...
     - Нет, чего там - опомнись, я же давно вижу, чего он добивается!
     - Слушай, не будь ребенком... Ну, прекрати! Ну, опомнись!..
     - Пусти, говорят тебе, пусти руку!..
     Они шумно возились рядом с Перецом, толкая его с двух  сторон.  Стоян
крепко держал Квентина за рукав и за полу куртки, а Квентин, ставший вдруг
красным и потным, не сводя глаз с Тузика, одной рукой отпихивал Стояна,  а
другой рукой изо всей силы сгибал  Переца  пополам,  стараясь  через  него
перешагнуть. Он двигался рывками и с каждым рывком все больше  вылезал  из
куртки. Перец улучил момент и вывалился из вездехода.  Тузик  все  смотрел
вслед Рите, рот у него был полуоткрыт, глаза масляные, ласковые.
     - И чего она в брюках ходит, - сказал он Перецу. -  Манера  теперь  у
них появилась - в брюках ходить...
     - Не защищай его! - заорал в машине Квентин. - Никакой он не  половой
неврастеник, а просто мерзавец! Пусти, а то я и тебе дам!
     - Вот раньше были такие юбки, - сказал  Тузик  мечтательно.  -  Кусок
материи обернет вокруг себя и застегнет булавкой. А я,  значит,  возьму  и
расстегну...
     Если бы это было в парке... Если бы  это  было  в  гостинице,  или  в
библиотеке, или в  актовом  зале...  Это  и  бывало  -  и  в  парке,  и  в
библиотеке, и даже в актовом зале во время доклада  Кима  "Что  необходимо
знать каждому работнику Управления о методах математической статистики". А
теперь лес видел все это и слышал все  это:  похотливое  сальце,  облившее
Тузиковы  глаза,  багровую  физиономию  Квентина,  мотающуюся   в   дверях
вездехода, какую-то тупую, бычью, и мучительное бормотание Стояна - что-то
о работе, об ответственности, о глупости, - и треск отлетающих  пуговиц  о
ветровое стекло... И неизвестно, что думал обо  всем  этом,  ужасался  ли,
насмехался ли или брезгливо морщился.
     ... - сказал Тузик с наслаждением.
     И Перец ударил его. Ударил, кажется, по скуле, с хрустом, и  вывихнул
себе палец. Все сейчас же замолчали. Тузик взялся за  скулу  и  с  большим
удивлением посмотрел на Переца.
     - Нельзя так, - сказал Перец твердо. - Нельзя это здесь. Нельзя.
     - Так я и не возражаю, - сказал Тузик,  пожимая  плечами.  -  Я  ведь
только к тому, что мне здесь делать больше нечего, мотоцикла-то нет,  сами
видите... Что ж мне теперь здесь делать?
     Квентин громко осведомился:
     - По морде?
     - Ну да, - с досадой сказал Тузик. - По скуле, по  самой  косточке...
Хорошо что не в глаз.
     - Нет, в самом деле, по морде?
     - Да, - сказал Перец твердо. - Потому что здесь так нельзя.
     - Тогда поехали, - сказал Квентин, откидываясь на сиденьи.
     - Туз, - сказал Стоян, - полезай  в  машину.  Если  завязнем,  будешь
помогать выталкивать.
     - У меня брюки новые, - возразил Тузик. - Давайте я лучше за  баранку
сяду.
     Ему не ответили,  и  он  полез  на  заднее  сиденье  и  сел  рядом  с
подвинувшимся Квентином. Перец сел рядом со Стояном, и они поехали.
     Щенки  ушли  уже  довольно  далеко,  но  Стоян,  двигаясь  с  большой
аккуратностью правыми колесами по тропинке, а левыми  -  по  пышному  мху,
догнал  их  и  медленно  пополз  следом,  осторожно   регулируя   скорость
сцеплением. "Сцепление сожжете", -  сказал  Тузик,  а  потом  обратился  к
Квентину, и принялся ему объяснять, что он вообще-то ничего плохого в виду
не имел, что мотоцикла у него  все  равно  уже  не  было,  а  мужчина  это
мужчина, и если у него все нормально, то он мужчиной и останется, лес  там
вокруг или еще что-нибудь это безразлично... "Тебе по морде уже  дали?"  -
спрашивал Квентин. "Нет, ты мне скажи, только не соври, дали тебе  уже  по
морде или нет?" - спрашивал он время от времени, прерывая Тузика. "Нет,  -
отвечал Тузик, - нет, ты подожди, ты меня выслушай сначала..."
     Перец гладил свой опухающий палец и смотрел на щенков. На детей леса.
А, может быть, на слуг леса. А, может быть,  на  экскременты  леса...  Они
медленно и неутомимо двигались колонной один за другим,  словно  текли  по
земле, переливаясь через стволы сгнивших деревьев, через рытвины, по лужам
стоячей  воды,  в  высокой  траве,  сквозь  колючие  кустарники.  Тропинка
исчезала, ныряла в пахучую грязь, скрывалась под наслоениями твердых серых
грибов, с хрустом ломающихся под колесами, и  снова  появлялась,  и  щенки
держались ее и оставались белыми, чистыми, гладкими, ни  одна  соринка  не
прилипала к ним, ни одна колючка не ранила их,  и  их  не  пачкала  черная
липкая грязь. Они лились с тупой  бездумной  уверенностью,  как  будто  по
давно знакомой, привычной дороге. Их было сорок три....
     Я рвался сюда и вот я попал сюда, и я, наконец, вижу лес изнутри, и я
ничего не вижу. Я мог бы придумать все это, оставаясь в гостинице в  своем
голом номере с тремя  необитаемыми  койками,  поздним  вечером,  когда  не
спится, когда все тихо и вдруг в полночь начинает бухать баба,  забивающая
сваи на строительной площадке. Наверное, все, что здесь есть,  в  лесу,  я
мог бы придумать: и русалок, и бродячие деревья, и этих  щенков,  как  они
вдруг превращаются в лесопроходца Селивана  -  все  самое  нелепое,  самое
святое. И все, что есть в Управлении, я могу придумать и представить себе,
я мог бы оставаться у себя дома и придумать все это, лежа на диване  рядом
с радиоприемником, слушая симфоджазы и  голоса,  говорящие  на  незнакомых
языках. Увидеть и не понять - это все равно, что придумать. Я живу, вижу и
не понимаю, я живу в  мире,  который  кто-то  придумал,  не  затруднившись
объяснить его мне, а, может быть, и  себе...  Тоска  по  пониманию,  вдруг
подумал Перец. Вот чем я болен - тоской по пониманию.
     Он высунулся в окно и приложил ноющий палец к холодному борту.  Щенки
не  обращали  на  вездеход  никакого  внимания.  Наверное,  они  даже   не
подозревали, что он существует. От них резко и неприятно  пахло,  оболочка
их теперь казалась прозрачной, под нею волнами двигались словно бы тени.
     "Давай, поймаем одного,  -  предложил  Квентин.  -  Это  ведь  совсем
просто, закутаем в мою куртку и отвезем  в  лабораторию".  "Не  стоит",  -
сказал Стоян. "А почему?  -  сказал  Квентин.  -  Все  равно  когда-нибудь
придется ловить". "Страшно как-то, - сказал Стоян.  -  Во-первых,  не  дай
бог, он сдохнет, придется писать докладную Домарощинеру..." "Мы их варили,
- сообщил вдруг Тузик. -  Мне  не  понравилось,  а  ребята  говорили,  что
ничего. На кролика похоже, а я кролика в рот не беру, по мне,  что  кошка,
что кролик - один  черт.  Брезгую..."  "Я  заметил  одну  вещь,  -  сказал
Квентин. - Число щенков всегда простое число: тринадцать, сорок три, сорок
семь..." "Ерунда, - возразил Стоян. - Я встречал в лесу группы  по  шесть,
по двенадцать..." "Так это в лесу,  -  сказал  Квентин,  -  они  же  потом
расходятся в разные стороны группами.  А  щенится  клоака  всегда  простым
числом, можешь проверить по журналу, у меня все  выводки  записаны..."  "А
еще однажды, - сказал Тузик, - мы с ребятами местную девчонку поймали, вот
смеху-то было!.." "Ну, что ж, пиши статью", - сказал Стоян. "Уже  написал,
- сказал Квентин. - Это у меня будет пятнадцатая..." "А у меня семнадцать,
- сказал Стоян, - и одна в печати. А кого ты в  соавторы  взял?"  "Еще  не
знаю, - сказал Квентин. - Ким рекомендует менеджера, говорит,  что  сейчас
транспорт  это  главное,  а  Рита  советует  коменданта..."   "Только   не
коменданта", - сказал  Стоян.  "Почему?  -  "-спросил  Квентин.  "Не  бери
коменданта, - повторил Стоян. - Я тебе говорить ничего не буду, но имей  в
виду". "Комендант кефир тормозной жидкостью разбавлял, - сказал  Тузик.  -
Это еще когда он был заведующим парикмахерской. Так мы с  ребятами  ему  в
квартиру пригоршню  клопов  подбросили".  "Говорят,  готовится  приказ,  -
сказал  Стоян.  -  У  кого   меньше   пятнадцати   статей,   все   пройдут
спецобработку..." "Да ну? - сказал Квентин.  -  Дрянь  дело,  знаю  я  эти
спецобработки,  от  них  волосы  перестают  расти  и  изо  рта  целый  год
пахнет..."
     Домой, подумал Перец. Надо скорее ехать домой. Теперь мне  уже  здесь
совсем нечего делать. Потом он увидел, как строй щенков  нарушился.  Перец
сосчитал: тридцать два щенка пошли прямо, а  одиннадцать,  построившись  в
такую же колонну, свернули  налево  и  вниз,  где  между  деревьями  вдруг
открылось озеро - неподвижная темная вода, совсем недалеко  от  вездехода.
Перец увидел низкое туманное небо и смутные очертания скалы Управления  на
горизонте. Одиннадцать щенков уверенно направлялись к воде. Стоян заглушил
двигатель, все вылезли и смотрели, как  щенки  переливаются  через  кривую
корягу на самом берегу и один за  другим  тяжело  плюхаются  в  озеро.  По
темной воде пошли маслянистые круги.
     - Тонут, - сказал Квентин с удивлением. - Топятся.
     Стоян достал карту и расстелил ее на капоте.
     - Так и есть, - сказал он. - Не отмечено у  нас  это  озеро.  Деревня
здесь отмечена, а не озеро... Вот  написано:  "Дерев.  Абориг.  Семнадцать
дробь одиннадцать".
     - Так это всегда так, - сказал Тузик. - Кто же в этом лесу  по  карте
ездит? Во-первых, карты все враные, а во-вторых, и не нужны они  тут.  Тут
ведь сегодня, скажем, дорога, а завтра  река,  сегодня  болото,  а  завтра
колючую проволоку нацепят и вышку поставят. Или вдруг обнаружится склад.
     - Неохота мне что-то дальше ехать, -  сказал  Стоян,  потягиваясь.  -
Может, хватит на сегодня?
     - Конечно, хватит, - сказал Квентин. - Перецу еще жалованье  получить
надо. Пошли в машину.
     - Бинокль бы, - сказал вдруг Тузик, жадно всматриваясь из-под  ладони
в озеро. - Баба там, по-моему, купается.
     Квентин остановился.
     - Где?
     - Голая, - сказал Тузик. - Ей богу, голая. Совсем без ничего.
     Квентин вдруг побелел и опрометью бросился в машину.
     - Да где ты видишь? - спросил Стоян.
     - А вон, на том берегу...
     - Ничего там нет, - сказал Квентин хрипло. Он  стоял  на  подножке  и
обшаривал в бинокль противоположный берег. Руки  его  тряслись.  -  Брехун
проклятый... Опять по морде захотел... Нет  там  ничего!  -  повторил  он,
передавая бинокль Стояну.
     - Ну как это нет, - сказал Тузик. - Я вам не очкарик какой-нибудь,  у
меня глаз - ватерпас...
     - Подожди, подожди, не рви, - сказал ему Стоян.  -  Что  за  привычка
рвать из рук...
     - Ничего там нет, - бормотал Квентин. - Вранье все это. Мало  ли  кто
что болтает...
     - Это я знаю - что, сказал Тузик. - Это русалка. Точно вам говорю.
     Перец встрепенулся.
     - Дайте мне бинокль, - сказал он быстро.
     - Ничего не видать, - сказал Стоян, протягивая ему бинокль.
     - Нашли, кому верить, - бормотал Квентин, постепенно успокаиваясь.
     - Ей богу, была, - сказал  Тузик.  -  Должно  быть,  нырнула.  Сейчас
вынырнет...
     Перец настроил бинокль по глазам. Он ничего не  ожидал  увидеть:  это

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг