что ему было на самом деле любопытно, а просто захотелось как-то выразить
нежность, которую он вдруг испытал к этому неуклюжему, нелепому, даже
неприятному на вид человеку.
Изя не успел ответить - успел только головой помотать. Дверь
распахнулась, и в комнату шагнул полковник Сент-Джеймс.
- Разрешите, советник? - произнес он.
- Прошу вас, полковник, - сказал Андрей, поднимаясь. - Добрый вечер.
Изя вскочил и пододвинул полковнику кресло.
- Вы очень любезны, комиссар, - сказал полковник и медленно, в два
разделения, уселся. Выглядел он как обычно - подтянутый, свежий, пахнущий
одеколоном и хорошим табаком - только вот щеки у него последнее время
малость ввалились, и необычайно глубоко запали глаза. И ходил он теперь
уже не со своеобычным стеком, а с длинной черной тростью, на которую
заметно опирался, когда приходилось стоять.
- Эта безобразная драка под окнами... - сказал полковник. - Я приношу
вам свои извинения, советник, за моего солдата.
- Будем надеяться, что это была последняя драка, - сказал Андрей
угрюмо. - Я больше не намерен этого терпеть.
Полковник рассеяно покивал.
- Солдаты всегда дерутся, - заметил он небрежно. - В британской армии
это, собственно, поощряется. Боевой дух, здоровая агрессивность и так
далее... Но вы, разумеется, правы. В таких тяжелых походных условиях это
нетерпимо. - Он откинулся в кресле, достал и принялся набивать трубку. - А
ведь потенциального противника все не видно, советник! - сказал он
юмористически. - Я предвижу в связи с этим большие осложнения для моего
бедного генерального штаба. Да и для господ политиков - тоже, если быть
откровенным...
- Наоборот! - воскликнул Изя. - Вот теперь-то для всех нас и начнутся
самые горячие денечки! Поскольку настоящего противника не существует,
необходимо его придумать. А как показывает мировой опыт, самый страшный
противник - это противник придуманный. Уверяю вас, это будет невероятно
жуткое чудовище. Армию придется удвоить.
- Вот как? - сказал полковник по-прежнему юмористически. - Интересно,
кто же будет его придумывать? Уж не вы ли, мой комиссар?
- Вы! - сказал Изя торжественно. - Вы в первую очередь. - Он принялся
загибать пальцы. - Во-первых, вам придется создать при генеральном штабе
отдел политической пропаганды...
В дверь постучали, и прежде чем Андрей успел ответить, вошли Кехада и
Эллизауэр. Кехада был мрачен, Эллизауэр неопределенно улыбался откуда-то
из-под самого потолка.
- Прошу садиться, господа, - холодно предложил им Андрей. Он постучал
по столу костяшками пальцев и сказал Изе: - Кацман, мы начинаем.
Изя оборвал себя на полуслове и с готовностью повернулся лицом к
Андрею, перекинув руку через спинку кресла. Полковник снова выпрямился и
сложил ладони на набалдашнике трости.
- Ваше слово, Кехада, - сказал Андрей.
Начальник научной части сидел прямо перед ним, широко расставив
толстые, как у штангиста, ноги, чтобы не мокло в шагу, а Эллизауэр, как
всегда, устроился у него за спиной, сильно там ссутулившись, чтобы не
слишком торчать.
- По геологии ничего нового, - мрачно сказал Кехада. - По-прежнему
глина, песок. Никаких следов воды. Здешний водопровод давно пересох. Может
быть, именно поэтому они и ушли отсюда, не знаю... Данные по солнцу, ветру
и так далее... - Он достал из нагрудного кармана листок бумаги, перебросил
Андрею. - У меня пока все.
Андрею очень не понравилось это "пока", но он только кивнул и стал
смотреть на Эллизауэра.
- Транспортная часть?
Эллизауэр распрямился и заговорил поверх головы Кехады:
- Пройдено сегодня тридцать восемь километров. Двигатель трактора
номер второй надо ставить на капитальный ремонт. Очень сожалею, господин
советник, но - увы...
- Так, - сказал Андрей. - Что это значит - капитальный ремонт?
- Два-три дня, - сказал Эллизауэр. - Часть узлов придется заменить, а
другие привести в порядок. Может быть, даже четыре дня. Или пять.
- Или десять, - сказал Андрей. - Дайте рапорт.
- Или десять, - согласился Эллизауэр, все так же неопределенно
улыбаясь. Не вставая, он протянул через плечо Кехады свой рапорт.
- Вы это в шутку? - стараясь говорить спокойно, произнес Андрей.
- Что именно, господин советник? - Эллизауэр испугался. Или только
сделал вид, что испугался.
- Три дня или десять дней, господин специалист?!
- Я очень сожалею, господин советник... - забормотал Эллизауэр. - Я
боюсь сказать точно... Мы не в гараже, и потом мой Пермяк... У него
какая-то сыпь и весь день его рвало... Он у меня главный моторист,
господин советник...
- А вы? - сказал Андрей.
- Я сделаю все, что смогу... Другое дело, что в наших условиях... я
имею в виду - в полевых условиях...
Некоторое время он еще продолжал болтать что-то насчет мотористов,
насчет крана, которого не захватили, а ведь он предупреждал... насчет
сверлильного станка, которого здесь нет и быть, к сожалению, не может,
снова насчет моториста и еще что-то там про поршни и пальцы... С каждой
минутой он говорил все тише, все невнятней и наконец замолчал совсем, а
Андрей все это время, не отрываясь, смотрел ему в глаза, и было совершено
ясно, что этот длинный трусливый пройдоха совсем заврался, и сам уже
понимает это, и видит, что все это понимают, и пытается как-то
вывернуться, но не умеет, и все-таки намерен твердо стоять на своем вранье
до победного конца.
Потом Андрей опустил глаза и уставился в его рапорт, в неряшливые
строчки, нацарапанные куриным почерком, но ничего при этом не видел и не
понимал. Сговорились, гады, думал он с тихим отчаянием. Эти - тоже
сговорились. Ну, как мне теперь с ними?.. Пистолета нет, жалко... Шлепнуть
Эллизауэра... или запугать так, чтобы обосрался... Нет, - Кехада, Кехада,
вот кто у них главный. На меня все хочет свалить... Всю эту протухшую,
провонявшую затею хочет свалить на меня одного... подонок, толстый
боров... Ему хотелось заорать и изо всех сил ахнуть кулаком по столу.
Молчание становилось нестерпимым. Изя вдруг нервно заерзал на стуле и
принялся бормотать:
- В чем, собственно, дело? В конце концов, торопиться нам особенно
некуда. Сделаем остановку... В зданиях могут быть архивы... Воды здесь,
правда, нет, но за водой можно послать вперед отдельную группу...
И тут его оборвал Кехада.
- Ерунда, - сказал он резко. - Хватит болтать, господа. Давайте
ставить точки над "и". Экспедиция провалилась. Воды мы не нашли. Нефти -
тоже. И не могли найти при такой организации георазведки. Несемся как
сумасшедшие, людей измотали, транспорт измочалили. Дисциплина в отряде ни
к черту - девок приблудных подкармливаем, тащим с собой каких-то
распространителей слухов... Перспектива давным-давно утеряна, всем на все
наплевать. Люди идти дальше не хотят, они не видят, зачем нужно идти, и
нам нечего им сказать. Космографические данные оказались просто ни к черту
не годными: готовились к полярным холодам, а заехали в раскаленную
пустыню. Личный состав экспедиции подобран плохо, с бору по сосенке.
Медицинское обеспечение отвратительное. Вот в результате мы и получаем то,
что должны были получить: падение морального духа, развал дисциплины,
скрытое неповиновение и не сегодня завтра - бунт. Все.
Кехада замолчал, вытащил портсигар и закурил.
- Что вы, собственно, предлагаете, господин Кехада? - проговорил
Андрей спертым голосом. Ненавистное лицо с толстыми усами плавало перед
ним в паутине каких-то неопределенных линий. Очень хотелось влепить.
Лампой. Прямо по усам...
- По-моему, это тривиально, - произнес Кехада с пренебрежением. -
Надо поворачивать оглобли. И немедленно. Пока целы.
Спокойствие, убеждал себя Андрей. Сейчас - только спокойствие. Как
можно меньше слов. Не спорить ни в коем случае. Спокойно слушать и
молчать. Ах, до чего же хочется влепить!..
- Действительно, - подал голос Эллизауэр. - До каких же пор можно
идти? Мои люди меня спрашивают: что же это получается, господин инженер?
Договорились идти, пока солнце не сядет за горизонт. Так оно - наоборот,
поднимается. Потом договорились, что пока оно не поднимется в зенит...
Опять же - не поднимается, до зенита не доходит, а скачет то вверх, то
вниз...
Только не спорить, твердил про себя Андрей. Пусть болтают. Это даже
интересно, что они там еще придумают сказать... Полковник не выдаст. Армия
все решает. Армия!.. Неужели это они Фогеля подговорили, гады?..
- Ну, а вы-то что? - спросил Изя Эллизауэра. - Вы?
- А что - я?
- Они вас спрашивают, понятно... А что вы им отвечаете?
Эллизауэр принялся пожимать плечами и двигать реденькими бровями.
- Даже странно... - бормотал он при этом. - А что я могу им ответить,
спрашивается? Вот я и хотел бы узнать, что я должен им отвечать? Откуда
мне это знать?..
- То есть вы им ничего не отвечаете?
- А что я могу ответить? Что?! Отвечаю, что начальству виднее...
- Ну и ответ! - сказал Изя, ужасно тараща глаза. - Да такими ответами
целую армию разложить можно, не то что несчастных водителей... Я, мол,
ребятушки, хоть сейчас готов назад, да вот зверь-начальник не пускает...
Вы сами-то понимаете, зачем мы идем? Ведь вы же доброволец, вас никто не
принуждал!
- Слушайте, Кацман... - попытался прервать его Кехада. - Давайте
говорить о деле!
Изя даже не взглянул на него.
- Вы знали, что будет трудно, Эллизауэр? Знали. Знали, что не за
пряниками идем? Знали... Знали, что Городу нужна эта экспедиция? Знали -
вы образованный человек, инженер... Знали приказ: идти, пока хватает
горючего и воды? Прекрасно знали, Эллизауэр!
- Да я ведь не возражаю! - торопливо заговорил вконец перепуганный
Эллизауэр. - Я ведь только вам объясняю, что мои объяснения... то есть,
что мне не ясно, как им надо отвечать, потому что меня ведь спрашивают...
- Да перестаньте вы вилять, Эллизауэр! - решительно сказал Изя. - Все
предельно ясно: дальше идти боитесь, ведете моральный саботаж, разложили
собственных подчиненных, а теперь прибежали сюда жаловаться... А вам,
между прочим, даже пешком ходить не приходится. Все время ездите...
Давай, Изя, давай, голубчик, думал Андрей с умилением. Врежь ему,
паскудине, врежь!.. Он уже обгадился, сейчас в сортир попросится...
- И вообще я не понимаю, из-за чего вся эта паника, - продолжал Изя
все так же решительно. - Геология нас подвела? Да господь с ней, с
геологией, обойдемся и без геологии. Без космографии тем более
обойдемся... Неужели неясно, что главное наше дело - разведка, сбор
информации. Я лично утверждаю, что экспедиция уже сегодня сделала очень
много, а может сделать еще больше. Трактор поломался? Не страшно. Пусть
его здесь ремонтируют, два дня или десять, я не знаю - оставим здесь самых
усталых и больных, а на втором тракторе двинемся потихонечку дальше. Воду
найдем - остановимся, подождем оставшихся. Ведь все очень просто, ничего
особенного...
- Да, конечно, все очень просто, Кацман, - желчно сказал Кехада. - А
пулю в спину не хотите, Кацман? Или в лоб? Вы слишком увлеклись своими
архивами, ничего вокруг не замечаете... Солдаты дальше не пойдут. Я это
знаю, я слышал, как они договаривались...
Эллизауэр вдруг воздвигся у него за спиной и, бормоча невнятные
извинения, демонстративно держась за живот, кинулся вон из комнаты. Крыса,
со злорадством подумал Андрей. Сволочь трусливая. Дристун...
Кехада будто ничего не заметил.
- Из своих геологов я могу положиться только на одного человека, -
продолжал он. - На солдат и на водителей нельзя полагаться вообще.
Конечно, вы можете расстрелять одного или двоих для острастки... может
быть, это поможет. Не знаю. Сомневаюсь. И я не уверен, что вы имеете
моральное право так поступать. Они не хотят идти, потому что чувствуют
себя обманутыми. Потому что они ничего не получили от этого похода и
теперь уже не надеются получить. Эта прекрасная легенда, которую так
находчиво придумал господин Кацман, - легенда насчет Хрустального Дворца -
действовать перестала. Преобладают, знаете ли, Кацман, другие легенды...
- Какого черта? - сказал Изя, заикаясь от негодования. - Я ничего не
придумывал!..
Кехада отмахнулся от него почти добродушно.
- Ладно, ладно, теперь это уже не имеет никакого значения. Теперь уже
ясно, что дворца не будет, так что и говорить здесь не о чем... Вы же
прекрасно знаете, господа, что три четверти ваших добровольцев шли в этот
поход за добычей и только за добычей. И что они получили вместо добычи?
Кровавый понос да вшивую идиотку для ночных развлечений... Но дело даже не
в этом. Мало того, что они разочарованы, - они еще и напуганы. Скажем
спасибо господину Кацману. Скажем спасибо господину Паку, которому мы так
любезно предложили стол и дом в экспедиции. Стараниями этих господ люди
чрезмерно много узнали о том, что нам предстоит, если мы двинемся дальше.
Люди боятся тринадцатого дня. Люди боятся говорящих волков... Мало нам
было акульих волков - нам пообещали говорящих!.. Люди боятся
железноголовых. А в сочетании с тем, что они уже повидали - все эти немые
с вырезанными языками, заброшенные концлагеря, одичавшие кретины, которые
молятся источникам, и хорошо вооруженные кретины, которые ни с того ни с
сего стреляют из-за угла... В сочетании с тем, что они увидели за
сегодняшний день, здесь, в этих домах - эти кости в забаррикадированных
квартирах.... Прелестное и внушительное получается сочетание! И если вчера
солдат больше всего на свете боялся сержанта Фогеля, то сегодня ему на
Фогеля уже наплевать - у него есть страхи пострашнее...
Кехада наконец замолк и, переводя дух, вытер пот, обильно выступивший
на его толстом лице. И тут полковник, иронически подняв одну бровь,
произнес:
- У меня создается впечатление, что вы и сами основательно напуганы,
господин Кехада. Или я ошибаюсь?
Кехада скосил на него красный глаз.
- За меня не беспокойтесь, полковник, - проворчал он. - Если я
чего-нибудь и боюсь, так это - пули между лопаток. Ни за что ни про что.
От людей, которым я, между прочим, сочувствую.
- Вот как? - заметил полковник. - Ну что ж... Я не берусь судить о
важности настоящей экспедиции и не берусь указывать начальнику экспедиции,
как ему надлежит поступать. Мое дело - выполнять приказания. Считаю,
однако, необходимым сказать, что все эти рассуждения насчет бунта и
неповиновения представляются мне праздной болтовней. Предоставьте моих
солдат мне, господин Кехада! Если угодно, можете предоставить мне и тех
ваших геологов, которым вы не доверяете. Я с удовольствием ими займусь...
Должен обратить ваше внимание, советник, - все с той же убийственной
вежливостью продолжал он, поворачиваясь к Андрею, - что сегодня здесь
слишком много говорят о солдатах, причем почему-то как раз те лица,
которые к солдатам никакого официального отношения не имеют...
- О солдатах говорят лица, - зло прервал его Кехада, - которые
круглосуточно работают, едят и спят рядом с ними...
В возникшей тишине послышался легкий скрип кожаного кресла: полковник
сел очень прямо. Некоторое время он молчал. Тихонько приоткрылась дверь,
Эллизауэр с постной улыбкой, слегка кланяясь на ходу, прокрался к своему
месту.
Ну, торопил Андрей, во все глаза глядя на полковника. Ну! Врежь ему!
По усам! По роже ему, по роже!..
Полковник наконец заговорил:
- Должен также обратить ваше внимание, советник, что среди некоторой
части командного состава обнаружилось сегодня явное сочувствие и, более
того, потворство вполне понятным, обычным, но совершенно нежелательным
настроениям среди нижних чинов армии. Как старший офицер я имею заявить
следующее. В том случае, если упомянутые потворство и сочувствие примут
какие-либо практические формы, я буду поступать с потворствующими и
сочувствующими, как полагается поступать с таковыми в полевых условиях. В
остальном, господин советник, имею честь заверить вас, что армия и впредь
готова выполнять любые ваши распоряжения.
Андрей потихоньку перевел дух и с удовольствием посмотрел на Кехаду.
Кехада, криво улыбаясь, прикуривал новую сигарету от окурка старой.
Эллизауэра не было видно вовсе.
- А как, собственно, поступают с потворствующими и сочувствующими в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг