здесь болтовней с этим психом, а ведь здесь Кацман... Кацман? Он-то как
здесь оказался?"
- Откуда ты знаешь, где я был? - спросил он отрывисто.
- Нетрудно догадаться, - сказал Изя, хихикая. - Ты бы посмотрел на
себя в зеркало...
- Я тебя серьезно спрашиваю! - сказал Андрей, повышая голос.
Старик вдруг поднялся.
- Спокойной ночи, панове, - произнес он, плавно подвигав котелком над
головой. - Добрых сновидений.
Андрей не обратил на него внимания. Он смотрел на Изю. А Изя, щипля
бородавку и слегка подпрыгивая на месте, смотрел вслед удаляющемуся
старичку, осклабясь до ушей и уже заранее давясь и кряхтя.
- Ну? - сказал Андрей.
- Какая фигура! - с восхищением прошипел Изя. - Ах, какая фигура! Ты
дурак, Воронин, ты как всегда ничего не знаешь! Ты знаешь, кто это такой?
Это же знаменитый пан Ступальский, Иуда-Ступальский! Он выдал гестапо в
Лодзи двести сорок восемь человек, дважды его уличали, дважды он как-то
выкручивался и подставлял вместо себя кого-нибудь другого. Уже после
освобождения его окончательно прищучили, судили судом скорым и правым, но
он и тут вывернулся! Господа Наставники сочли полезным вынуть его из петли
и переправить сюда. Для букета. Здесь он живет в сумасшедшем доме,
изображает психа, а сам продолжает активно работать по своей любимой
специальности... Ты думаешь, он случайно оказался здесь, на скамеечке, как
раз рядом с тобой? Знаешь, на кого он теперь работает?
- Заткнись! - сказал Андрей, усилием воли раздавив в себе привычное
любопытство и интерес, которые одолевали его во время Изиных рассказов. -
Меня все это не интересует. Как ты здесь оказался? Откуда, черт возьми, ты
знаешь, что я был в Здании?
- А я и сам там был, - спокойно сказал Изя.
- Так, - сказал Андрей. - И что же там происходило?
- Ну, это тебе видней, что там происходило. Откуда мне знать, что там
происходило с твоей точки зрения?
- А что там происходило с твоей точки?
- А вот это уж тебя совершенно не касается, - сказал Изя, поправляя
на коленях свою объемистую папку.
- Папку ты взял там? - спросил Андрей, протягивая руку.
- Нет, - сказал Изя. - Не там.
- Что в ней?
- Послушай, - сказал Изя. - Какое тебе дело? Что ты ко мне
привязался?
Он еще не понимал, что происходит. Впрочем, Андрей и сам еще не
вполне понимал, что происходит, и лихорадочно раздумывал, как действовать
дальше.
- А знаешь, что в этой папке? - сказал Изя. - Я раскопал старую
мэрию, это километрах в пятнадцати отсюда. Копался там весь день, солнце
погасло, темнотища, как у негра в заднице, никакого освещения там, сам
понимаешь, уже лет двадцать нету... Плутал я там, плутал, еле выбрался на
Главную - кругом развалины, дикие голоса какие-то орут...
- Так, - сказал Андрей. - Ты что, не знаешь, что в старых развалинах
рыться запрещено?
Азартное выражение исчезло из глаз Изи. Он внимательно посмотрел на
Андрея. Кажется, он начал понимать.
- Ты что, - продолжал Андрей, - инфекцию в Город затащить хочешь?
- Что-то мне твой тон не нравится, - сказал Изя, криво улыбаясь. -
Как-то ты не так со мной разговариваешь.
- А ты мне весь не нравишься! - сказал Андрей. - Ты зачем мне голову
забивал, будто Красное Здание - это миф? Ты же знал, что это не миф. Ты же
мне врал. Зачем?
- Это что - допрос? - спросил Изя.
- А ты как думаешь? - сказал Андрей.
- Я думаю, что ты себе голову сильно зашиб. Я думаю, тебе надо
умыться холодненькой водичкой и вообще прийти в себя.
- Дай сюда папку, - сказал Андрей.
- А пошел ты на хер! - сказал Изя, вставая. Он сильно побледнел.
Андрей тоже встал.
- Поедешь со мной, - сказал он.
- И не подумаю, - сказал Изя отрывисто. - Предъяви ордер на арест.
Тогда Андрей, леденея от ненависти, не спуская с Изи глаз, медленно
расстегнул кобуру и вытащил пистолет.
- Идите вперед, - приказал он.
- Идиот... - пробормотал Изя. - Совершенно свихнулся...
- Молчать! - гаркнул Андрей. - Вперед!
Он ткнул Изю стволом в бок, и Изя послушно заковылял через улицу.
Видимо, у него были стерты ноги, он сильно хромал.
- От стыда же подохнешь, - сказал он через плечо. - Проспишься - от
стыда сгоришь...
- Не разговаривать!
Они подошли к мотоциклу, полицейский ловко откинул полог в коляске, и
Андрей показал туда стволом пистолета.
- Садитесь.
Изя молча и очень неуклюже уселся. Полицейский быстро вскочил в
седло, Андрей сел позади него, сунув пистолет в кобуру. Двигатель взревел,
застрелял, мотоцикл развернулся и, подскакивая на выбоинах, помчался
обратно к прокуратуре, распугивая психов, утомленно и бессмысленно
бродивших по сырой от выпавшей росы улице.
Андрей старался не смотреть на Изю, скорчившегося в коляске. Первый
запал прошел, и он испытывал теперь что-то вроде неловкости - как-то все
произошло слишком уж быстро, слишком торопливо, впопыхах, как в том
анекдоте про медведя, который катал зайца в люльке без дна. Ладно,
разберемся...
В предбаннике прокуратуры Андрей, не глядя на Изю, приказал
полицейскому зарегистрировать задержанного и доставить его наверх к
дежурному, а сам, шагая через три ступеньки, поднялся к себе в кабинет.
Было около четырех часов - самое горячее время. В коридорах стояли у
стен или сидели на длинных, отполированных задами скамьях подследственные
и свидетели, вид у всех был одинаково безнадежный и сонный, все почти
судорожно зевали и таращились осоловело. Дежурные время от времени вопили
от своих столиков на весь дом: "Не разговаривать! Не переговариваться!"
Из-за обитых дерматином дверей следственных камер доносился стук пишущих
машинок, бубнящие голоса, слезливые вопли. Было душно, нечисто, сумрачно.
Андрея замутило - захотелось вдруг заскочить в буфет и выпить чего-нибудь
бодрящего: чашку крепкого кофе или хотя бы просто рюмку водки. И тут он
увидел Вана.
Ван сидел на корточках, прислонившись к стене спиной, в позе
бесконечно терпеливого ожидания. На нем была своеобычная ватная стеганка,
голова втянута в плечи, так что ворот стеганки оттопыривал уши, круглое
безволосое лицо спокойно. Он дремал.
- Ты что тут делаешь? - спросил Андрей удивленно.
Ван открыл глаза, легко поднялся и сказал, улыбнувшись:
- Арестован. Жду вызова.
- Как арестован? За что?
- Саботаж, - сказал Ван тихонько.
Здоровенный детина в испачканном плаще, дремавший рядом, тоже открыл
глаза, вернее - один глаз, потому что другой заплыл у него фиолетовым
фингалом.
- Какой саботаж?! - поразился Андрей.
- Уклонение от права на труд...
- Статья сто двенадцать, параграф шесть, - деловито пояснил детина с
фингалом. - Шесть месяцев болотной терапии - и все дела.
- Помолчите, - сказал ему Андрей.
Детина посветил на него своим фингалом, ухмыльнулся (Андрей тотчас
вспомнил и ясно ощутил собственную гулю на лбу) и прохрипел миролюбиво:
- Можно и помолчать. Почему не помолчать, когда все ясно без слов?
- Не разговаривать! - грозно заорал издали дежурный. - Кто там к
стене прислоняется? А ну отслонись!
- Подожди, - сказал Андрей Вану. - Тебя куда вызвали? Сюда? - Он
указал на дверь двадцать второй камеры, пытаясь припомнить, чей это
кабинет.
- Точно, - прохрипел детина с готовностью. - В двадцать вторую нас.
Полтора часа уже стенку подпираем.
- Подожди, - снова сказал Андрей Вану и толкнул дверь.
За столом восседал Генрих Румер, младший следователь и личный
телохранитель Фридриха Гейгера, бывший боксер среднего веса и мюнхенский
букмекер. Андрей спросил: "Можно к тебе?", но Румер не отозвался. Он был
очень занят. Он что-то рисовал на большом листе ватмана, склоняя то к
одному плечу, то к другому свою звероподобную физиономию с расплющенным
носом, он пыхтел и даже постанывал от напряжения. Андрей прикрыл за собою
дверь и подошел к столу вплотную. Румер перерисовывал порнографическую
открытку. Ватман и открытка были расчерчены на клеточки. Работа была в
самом начале, на ватман пока наносились лишь общие контуры. Труд предстоял
титанический.
- Чем это ты занимаешься на службе, скотина? - укоризненно спросил
Андрей.
Румер заметно вздрогнул и поднял глаза.
- А, это ты... - проговорил он с видимым облегчением. - Чего тебе?
- Это ты так работаешь? - горестно сказал Андрей. - Тебя там люди
ждут, а ты...
- Кто ждет? - встрепенулся Румер. - Где?
- Подследственные твои ждут! - сказал Андрей.
- А-а... Ну и что?
- Ничего, - сказал Андрей со злостью. Наверное, надо было как-то
пристыдить этого типа, напомнить зверюге, что ведь Фриц за него ручался,
честным своим именем ручался за кретина ленивого, за обормота, но Андрей
почувствовал, что сейчас это выше его сил.
- Кто это тебе в лоб засветил? - с профессиональным интересом спросил
Румер, разглядывая Андрееву гулю. - Красиво кто-то засветил...
- Неважно, - сказал Андрей нетерпеливо. - Я к тебе вот за чем: дело
Ван Лихуна у тебя?
- Ван Лихуна? - Румер перестал разглядывать гулю и задумчиво запустил
палец в правую ноздрю. - А что такое? - осторожно спросил он.
- У тебя или нет?
- А ты почему спрашиваешь?
- Потому что он сидит там перед твоей дверью и ждет, пока ты здесь
свинством занимаешься!
- Почему это - свинство? - обиделся Румер. - Ты посмотри, титьки
какие! М-ммух! А?
Андрей брезгливо отстранил фотографию.
- Давай сюда дело, - потребовал он.
- Какое дело?
- Дело Ван Лихуна давай сюда!
- Да нет у меня такого дела! - сердито сказал Румер. Он выдвинул
средний ящик стола и заглянул в него. Андрей тоже заглянул в ящик. В ящике
действительно было пусто.
- Где вообще все твои дела? - спросил Андрей, сдерживаясь.
- Тебе-то что? - сказал Румер агрессивно. - Ты мне не начальник.
Андрей решительно сорвал телефонную трубку. В поросячьих глазках
Румера мелькнула тревога.
- Постой, - сказал он, торопливо прикрывая телефонный аппарат
огромной лапищей. - Ты это куда? Зачем?..
- Вот я сейчас позвоню Гейгеру, - сказал Андрей зло. - Даст он тебе
по мозгам, идиоту...
- Подожди, - бормотал Румер, пытаясь отобрать у него телефонную
трубку. - Что ты, в самом деле... Зачем звонить Гейгеру? Что мы - вдвоем с
тобой это дело не уладим? Ты, главное, объясни толком, чего тебе надо?
- Я хочу взять себе дело Ван Лихуна.
- Это китайца, что ли? Дворника?
- Да!
- Ну, так бы и сказал с самого начала! Нет на него никакого дела.
Только что доставили. Я с него первичный допрос снимать буду.
- За что его задержали?
- Профессию не хочет менять, - сказал Румер, деликатно таща к себе
телефонную трубку вместе с Андреем. - Саботаж. Третий срок дворником
сидит. Статью сто двенадцать знаешь?..
- Знаю, - сказал Андрей. - Но это случай особый. Вечно они что-нибудь
напутают. Где сопроводиловка?
Шумно сопя, Румер отобрал наконец у него трубку, положил ее на место,
снова полез в стол - в правый ящик, - покопался там, заслонив содержимое
гигантскими плечами, вытянул бумажку и, обильно потея, протянул ее Андрею.
Андрей пробежал бумагу глазами.
- Тут не сказано, что он направляется именно к тебе, - объявил он.
- Ну и что?
- А то, что я его забираю к себе, - сказал Андрей и сунул бумажку в
карман.
Румер забеспокоился.
- Так он же на меня записан! У дежурного.
- Так вот позвони дежурному и скажи, что Ван Лихуна взял себе
Воронин. Пусть перепишет.
- Это уж ты сам ему позвони, - сказал Румер важно. - Чего это я ему
буду звонить? Ты забираешь, ты и звони. А мне расписку давай, что забрал.
Через пять минут все формальности были закончены. Румер спрятал
расписку в ящик, посмотрел на Андрея, посмотрел на фотографию.
- Титьки какие! - сказал он. - Вымя!
- Плохо ты кончишь, Румер, - пообещал ему Андрей, выходя.
В коридоре он молча взял Вана под локоть и повлек за собой. Ван
покорился, ни о чем не спрашивая, и Андрею пришло в голову, что вот так же
безмолвно и безропотно он шел бы и на расстрел, и на пытку, и на любое
унижение. Андрей не понимал этого. Было в этом смирении что-то животное,
недочеловеческое, но в то же время возвышенное, вызывающее необъяснимое
почтение, потому что за смирением этим угадывалось сверхъестественное
понимание какой-то очень глубокой, скрытой и вечной сущности
происходящего, понимание извечной бесполезности, а значит, и недостойности
противодействия. Запад есть Запад, Восток есть Восток. Строчка лживая,
несправедливая, унизительная, но в данном случае она почему-то казалась
уместной.
У себя в кабинете Андрей усадил Вана на стул - не на табурет для
подследственных, а на стул секретаря сбоку от стола, - уселся сам и
сказал:
- Ну что там у тебя с ними произошло? Рассказывай.
И Ван сейчас же принялся рассказывать своим размеренным и
повествовательным голосом:
- Неделю назад ко мне в дворницкую явился районный уполномоченный по
трудоустройству и напомнил мне, что я грубо нарушаю закон о праве на
разнообразный труд. Он был прав, я действительно грубо нарушал этот закон.
Три раза мне приходили повестки с биржи, и три раза я выбрасывал их в
мусор. Уполномоченный объявил мне, что дальнейшее манкирование грозит
большими для меня неприятностями. Тогда я подумал: ведь бывают же случаи,
когда машина оставляет человека на прежней работе. В тот же день я
отправился на биржу и вложил свою трудовую книжку в распределительную
машину. Мне не повезло. Я получил назначение директором обувного
комбината. Но я заранее решил, что на новую службу не пойду, и остался
дворником. Сегодня вечером за мной пришли двое полицейских и привели сюда.
Вот как все было.
- Поня-атно, - протянул Андрей. Ничего ему было непонятно. - Слушай,
хочешь чаю? Здесь можно попросить чаю с бутербродами. Бесплатно.
- Это будет большое беспокойство, - возразил Ван. - Не стоит.
- Какое там беспокойство!.. - сердито сказал Андрей и заказал по
телефону два стакана чая и бутерброды. Потом он положил трубку, посмотрел
на Вана и осторожно спросил: - Я все-таки не совсем понимаю, Ван, почему
ты не захотел стать директором комбината? Это уважаемая должность, ты бы
получил новую профессию, принес бы много пользы, ты ведь очень
исполнительный и трудолюбивый человек... А я знаю этот комбинат - вечно
там воровство, целыми ящиками обувь выносят... При тебе этого бы не было.
И потом, там гораздо выше зарплата, а у тебя все-таки жена, ребенок... В
чем дело?
- Да, я думаю, тебе это трудно понять, - сказал Ван задумчиво.
- А чего тут понимать? - сказал Андрей нетерпеливо. - Ясно же, что
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг