Воинствующего Атеизма взял отпуск для очередного перевоплощения.
В отделе Вечной Молодости после долгой и продолжительной болезни
скончалась модель бессмертного человека.
Академия Наук выделила институту энную сумму на благоустройство
территории. На эту сумму Модест Матвеевич собирается обнести институт
узорной чугунной решеткой с аллегорическими изображениями и с цветочными
горшками на столбах, а на заднем дворе, между трансформаторной будкой и
бензохранилищем, организовать фонтан с девятиметровой струей. Спортбюро
просило у него денег на теннисный корт - отказал, объявив, что фонтан
необходим для научных размышлений, а теннис есть дрыгоножество и
рукомашество...
После завтрака все разошлись по лабораториям. Я тоже заглянул к себе
и горестно побродил около "Алдана" с распахнутыми внутренностями, в
которых копались неприветливые инженеры из отдела Технического
Обслуживания. Разговаривать они со мной не захотели и только угрюмо
порекомендовали пойти куда-нибудь и заняться своим делом. Я побрел по
знакомым.
Витька Корнеев меня выгнал, потому что я мешал ему сосредоточиться.
Роман читал лекцию практикантам. Володя Почкин беседовал с
корреспондентом. Увидев меня, он нехорошо обрадовался и закричал: "А-а,
вот он! Познакомьтесь, это наш заведующий вычислительным центром, он вам
расскажет, как..." Но я очень ловко притворился собственным дублем и,
сильно напугав корреспондента, сбежал. У Эдика Амперяна меня угостили
свежими огурцами, и совсем было завязалась оживленная беседа о
преимуществах гастрономического взгляда на жизнь, но тут у них лопнул
перегонный куб и про меня сразу забыли.
В совершенном отчаянии я вышел в коридор и столкнулся с У-Янусом,
который сказал: "Так", и, помедлив, осведомился, не беседовали ли мы
вчера. "Нет, - сказал я, - к сожалению, не беседовали". Он пошел дальше, и
я услышал, как в конце коридора он задает все тот же стандартный вопрос
Жиану Жиакомо.
В конце концов меня занесло к абсолютникам. Я попал перед самым
началом семинара. Сотрудники, позевывая и осторожно поглаживая уши,
рассаживались в малом конференц-зале. На председательском месте, покойно
сплетя пальцы, восседал завотделом магистр-академик, всея Белыя, Черныя и
Серыя магии многознатец Морис-Иоганн-Лаврентий Пупков-Задний и
благосклонно взирал на суетящегося докладчика, который с двумя неумело
выполненными волосатоухими дублями устанавливал на экспозиционном стенде
некую машину с седлом и педалями, похожую на тренажер для страдающих
ожирением. Я присел в уголке подальше от остальных, вытащил блокнот и
авторучку и принял заинтересованный вид.
- Нуте-с, - произнес магистр-академик, - у вас готово?
- Да, Морис Иоганнович, - отозвался Л.Седловой. - Готово, Морис
Иоганнович.
- Тогда, может быть, приступим? Что-то я не вижу Смогулия...
- Он в командировке, Иоганн Лаврентьевич, - сказали из зала.
- Ах, да, припоминаю. Экспоненциальные исследования? Ага, ага... Ну
хорошо. Сегодня у нас Луи Иванович сделает небольшое сообщение
относительно некоторых возможных типов машин времени... Я правильно
говорю, Луи Иванович?
- Э... Собственно... Собственно, я бы назвал свой доклад таким
образом, что...
- А, ну вот и хорошо. Вот вы и назовите.
- Благодарю вас. Э... Назвал бы так: "Осуществимость машины времени
для передвижения во временных пространствах, сконструированных
искусственно".
- Очень интересно, - подал голос магистр-академик. - Однако мне
помнится, что уже был случай, когда наш сотрудник...
- Простите, я как раз с этого хотел начать.
- Ах, вот как... Тогда прошу, прошу.
Сначала я слушал довольно внимательно. Я даже увлекся. Оказывается,
некоторые из этих ребят занимались прелюбопытными вещами. Оказывается,
некоторые из них и по сей день бились над проблемой передвижения по
физическому времени, правда, безрезультатно. Но зато кто-то, я не разобрал
фамилию, кто-то из старых, знаменитых, доказал, что можно производить
переброску материальных тел в идеальные миры, то есть в миры, созданные
человеческим воображением.
Оказывается, кроме нашего привычного мира с метрикой Римана,
принципом неопределенности, физическим вакуумом и пьяницей Брутом
существуют и другие миры, обладающие ярко выраженной реальностью. Это
миры, созданные творческим воображением за всю историю человечества.
Например, существуют: мир космологических представлений человечества; мир,
созданный живописцами; и даже полуабстрактный мир, нечувствительно
сконструированный поколениями композиторов.
Несколько лет назад, оказывается, ученик того самого, знаменитого,
собрал машину, на которой отправился путешествовать в мир космологических
представлений. В течение некоторого времени с ним поддерживалась
односторонняя телепатическая связь, и он успел передать, что находится на
краю плоской Земли, видит внизу извивающийся хобот одного их трех
слонов-атлантов и собирается спуститься вниз, к черепахе. Больше сведений
от него не поступало.
Докладчик, Луи Иванович Седловой, неплохой, по-видимому, ученый,
магистр, сильно страдающий, однако, от пережитков палеолита в сознании и
потому вынужденный регулярно брить уши, сконструировал машину для
путешествий по описываемому времени. По его словам, реально существует
мир, в котором живут и действуют Анна Каренина, Дон-Кихот, Шерлок Холмс,
Григорий Мелехов и даже капитан Немо. Этот мир обладает своими весьма
любопытными свойствами и закономерностями, и люди, населяющие его, тем
более ярки, реальны и индивидуальны, чем более талантливо, страстно и
правдиво описали их авторы соответствующих произведений.
Все это меня очень заинтересовало, потому что Седловой, увлекшись,
говорил живо и образно. Но потом он спохватился, что получается как-то
ненаучно, понавешал на сцене схемы и графики и принялся нудно, чрезвычайно
специализированным языком излагать про конические декрементные шестерни,
полиходовые темпоральные передачи и про какой-то проницающий руль. Я очень
скоро потерял нить рассуждений и принялся рассматривать присутствующих.
Магистр-академик величественно спал, изредка, чисто рефлекторно,
поднимая правую бровь, как бы в знак некоторого сомнения в словах
докладчика. В задних рядах резались в функциональный морской бой в
банаховом пространстве. Двое лаборантов-заочников старательно записывали
все подряд - на лицах их застыло безнадежное отчаяние и совершенная
покорность судьбе. Кто-то украдкой закурил, пуская дым между колен под
стол. В переднем ряду магистры и бакалавры с привычной внимательностью
слушали, готовя вопросы и замечания. Одни саркастически улыбались, у
других на лицах выражалось недоумение. Научный руководитель Седлового
после каждой фразы докладчика одобрительно кивал. Я стал смотреть в окно,
но там был все тот же осточертевший лабаз да изредка пробегали мальчишки с
удочками.
Я очнулся, когда докладчик заявил, что вводную часть он закончил и
теперь хотел бы продемонстрировать машину в действии.
- Интересно, интересно, - сказал проснувшийся магистр-академик. -
Нуте-ка... Сами отправитесь?
- Видите ли, - сказал Седловой, - я хотел бы остаться здесь, чтобы
давать пояснения по ходу путешествия. Может быть, кто-нибудь из
присутствующих?..
Присутствующие начали жаться. Очевидно, все вспомнили загадочную
судьбу путешественника на край плоской Земли. Кто-то из магистров
предложил отправить дубля. Седловой ответил, что это будет неинтересно,
потому что дубли маловосприимчивы к внешним раздражениям и потому будут
плохими передатчиками информации. Из задних рядов спросили, какого рода
могут быть внешние раздражения. Седловой ответил, что обычные: зрительные,
обонятельные, осязательные, акустические. Тогда из задних рядов опять
спросили, какого рода ОСЯЗАТЕЛЬНЫЕ раздражения будут превалировать.
Седловой развел руками и сказал, что это зависит от поведения
путешественника в тех местах, куда он попадет. В задних рядах произнесли:
"Ага..." - и больше вопросов не задавали. Докладчик беспомощно озирался. В
зале смотрели кто куда и все в сторону. Магистр-академик добродушно
приговаривал: "Ну? Ну что же? Молодежь! Ну? Кто?" Тогда я встал и молча
пошел к машине. Терпеть не могу, когда докладчик агонизирует: стыдное,
жалкое и мучительное зрелище.
Из задних рядов крикнули: "Сашка, ты куда? Опомнись!" Глаза Седлового
засверкали.
- Разрешите мне, - сказал я.
- Пожалуйста, пожалуйста, конечно! - забормотал Седловой, хватая меня
за палец и подтаскивая к машине.
- Одну минуточку, - сказал я, деликатно вырываясь. - Это надолго?
- Да как вам будет угодно! - вскричал Седловой. - Как вы мне скажете,
так я и сделаю... Да вы же сами будете управлять! Тут все очень просто. -
Он снова схватил меня и снова потащил к машине. - Вот это руль. Вот это
педаль сцепления с реальностью. Это тормоз. А это газ. Вы автомобиль
водите? Ну и прекрасно! Вот клавиша... Вы куда хотите - в будущее или в
прошлое?
- В будущее, - сказал я.
- А, - произнес он, как мне показалось, разочарованно. - В
описываемое будущее... Это, значит, всякие там фантастические романы и
утопии. Конечно, тоже интересно. Только учтите, это будущее, наверное,
дискретно, там должны быть огромные провалы времени, никакими авторами не
заполненные. Впрочем, все равно... Так вот, эту клавишу вы нажмете два
раза. Один раз сейчас, при старте, а второй раз - когда захотите
вернуться. Понимаете?
- Понимаю, - сказал я. - А если в ней что-нибудь сломается?
- Абсолютно безопасно! - он замахал руками. - Как только в ней
что-нибудь испортится, хоть одна пылинка попадет между контактами, вы
мгновенно вернетесь сюда.
- Дерзайте, молодой человек, - сказал магистр-академик. - Расскажете
нам, что же там, в будущем, ха-ха-ха...
Я взгромоздился в седло, стараясь ни на кого не глядеть и чувствуя
себя очень глупо.
- Нажимайте, нажимайте... - страстно шептал докладчик.
Я надавил на клавишу. Это было, очевидно, что-то вроде стартера.
Машина дернулась, захрюкала и стала равномерно дрожать.
- Вал погнут, - шептал с досадой Седловой. - Ну ничего, ничего...
Включайте скорость. Вот так. А теперь газу, газу...
Я дал газу, одновременно плавно выжимая сцепление. Мир стал меркнуть.
Последнее, что я услышал в зале, был благодушный вопрос
магистра-академика: "И каким жетеперь образом мы будем за ним
наблюдать?.." И зал исчез.
2
Единственное различие между временем и любым
из трех пространственных измерений заключается
в том, что наше сознание движется вдоль него.
Г.Дж.Уэллс
Сначала машина двигалась скачками, и я был озабочен тем, чтобы
удержаться в седле, обвившись ногами вокруг рамы и изо всех сил цепляясь
за рулевую дугу. Краем глаза я смутно видел вокруг какие-то роскошные
призрачные строения, мутно-зеленые равнины и холодное, негреющее светило в
сером тумане неподалеку от зенита. Потом я сообразил, что тряска и скачки
происходят оттого, что я убрал ногу с акселератора, мощности двигателя
(совсем как это бывает на автомобиле) не хватает, и машина поэтому
двигается рывками, вдобавок то и дело натыкаясь на развалины античных и
средневековых утопий. Я подбавил газу, движение сразу стало плавным, и я
смог, наконец, устроиться поудобнее и оглядеться.
Меня окружал призрачный мир. Огромные постройки из разноцветного
мрамора, украшенные колоннадами, возвышались среди маленьких домиков
сельского вида. Вокруг в полном безветрии колыхались хлеба. Тучные
прозрачные стада паслись на травке, на пригорках сидели благообразные
седые пастухи. Все, как один, они читали книги и старинные рукописи. Потом
рядом со мной возникли два прозрачных человека, встали в позы и начали
говорить. Оба они были босы, увенчаны венками и закутаны в складчатые
хитоны. Один держал в правой руке лопату, а в левой сжимал свиток
пергамента. Другой опирался на киркомотыгу и рассеянно играл огромной
медной чернильницей, подвешенной к поясу. Говорили они строго по очереди,
и, как мне сначала показалось, друг с другом. Но очень скоро я понял, что
обращаются они ко мне, хотя ни один из них даже не взглянул в мою сторону.
Я прислушался. Тот, что был с лопатой, длинно и монотонно излагал основы
политического устройства прекрасной страны, гражданином коей являлся.
Устройство было необычайно демократичным, ни о каком принуждении граждан
не могло быть и речи (он несколько раз с особым ударением это подчеркнул),
все были богаты и свободны от забот, и даже самый последний землепашец
имел не менее трех рабов. Когда он останавливался, чтобы передохнуть и
облизать губы, вступал тот, что с чернильницей. Он хвастался, будто только
что отработал свои три часа перевозчиком на реке, не взял ни с кого ни
копейки, потому что не знает, что такое деньги, а сейчас направляется под
сень струй предаться стихосложению.
Говорили они долго - судя по спидометру, в течение нескольких лет, -
а потом вдруг сразу исчезли, и стало пусто. Сквозь призрачные здания
просвечивало неподвижное солнце. Неожиданно невысоко над землей медленно
проплыли тяжелые летательные аппараты с перепончатыми, как у
птеродактилей, крыльями. В первый момент мне показалось, что все они
горят, но затем я заметил, что дым у них идет из больших конических труб.
Грузно размахивая крыльями, они летели надо мной, посыпалась зола, и
кто-то уронил на меня сверху суковатое полено.
В роскошных зданиях вокруг начали происходить какие-то изменения.
Колонн у них не убавилось, и архитектура осталась по-прежнему роскошной и
нелепой, но появились новые расцветки, и мрамор, по-моему, сменился
каким-то более современным материалом, а вместо слепых статуй и бюстов на
крышах возникли поблескивающие устройства, похожие на антенны
радиотелескопов. Людей на улицах стало больше, появилось огромное
количество машин. Исчезли стада с читающими пастухами, однако хлеба все
колыхались, хотя ветра по-прежнему не было. Я нажал на тормоз и
остановился.
Оглядевшись, я понял, что стою с машиной на ленте движущегося
тротуара. Народ вокруг так и кишел - самый разнообразный народ. В
большинстве своем, правда, эти люди были какие-то нереальные, гораздо
менее реальные, чем могучие, сложные, почти бесшумные механизмы. Так что,
когда такой механизм случайно наезжал на человека, столкновения не
происходило. Машины мало меня заинтересовали, наверное, потому, что на
лобовой броне у каждой сидел вдохновенный до полупрозрачности
изобретатель, пространно объяснявший устройство и назначение своего
детища. Изобретателей никто не слушал, да они, кажется, ни к кому в
особенности и не обращались.
На людей смотреть было интереснее. Я увидел здоровенных ребят в
комбинезонах, ходивших в обнимку, чертыхавшихся и оравших немелодичные
песни на плохие стихи. То и дело попадались какие-то люди, одетые только
частично: скажем, в зеленой шляпе и красном пиджаке на голое тело (больше
ничего); или в желтых ботинках и цветастом галстуке (ни штанов, ни
рубашки, ни даже белья); или в изящных туфельках на босу ногу. Окружающие
относились к ним спокойно, а я смущался до тех пор, пока не вспомнил, что
некоторые авторы имеют обыкновение писать что-нибудь вроде "дверь
отворилась, и на пороге появился стройный мускулистый человек в мохнатой
кепке и темных очках". Попадались и люди нормально одетые, правда, в
костюмах странного покроя, и то тут, то там проталкивался сквозь толпу
загорелый бородатый мужчина в незапятнанно-белой хламиде с кетменем или
каким-нибудь хомутом в одной руке и с мольбертом или пеналом в другой. У
носителей хламид вид был растерянный, они шарахались от многоногих
механизмов и затравленно озирались.
Если не считать бормотания изобретателей, было довольно тихо.
Большинство людей помалкивало. На углу двое юношей возились с каким-то
механическим устройством. Один убежденно говорил: "Конструкторская мысль
не может стоять на месте. Это закон развития общества. Мы изобретем его.
Обязательно изобретем. Вопреки бюрократам вроде Чинушина и консерваторам
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг