- А зачем? - спросил Эдик.
- Ну, все-таки интересно...
- Я никогда не хожу в цирк, - сказал Эдик. - Кроме того: уби нил
валес, иби нил велис [где ты ни на что не способен, там ты не должен
ничего хотеть].
- Это ты о себе? - спросил Витька.
- Нет. Это я о Выбегалле.
- Ребятишечки, - сказал я, - я ужасно люблю цирк. Не все ли вам
равно, где рассказывать анекдоты?
- То есть? - сказал Витька.
- Подежурьте за меня, а я сбегаю на полигон.
- Холодно, - напомнил Витька. - Мороз. Выбегалло.
- Очень хочется, - сказал я. - Очень все это таинственно.
- Отпустим ребенка? - спросил Витька у Эдика.
Эдик покивал.
- Идите, Привалов, - сказал Витька. - Это будет вам стоить четыре
часа машинного времени.
- Два, - сказал я быстро. Я ждал чего-нибудь подобного.
- Пять, - нахально сказал Витька.
- Ну три, - сказал я. - Я и так все время на тебя работаю.
- Шесть, - хладнокровно сказал Витька.
- Витя, - сказал Эдик, - у тебя на ушах отрастет шерсть.
- Рыжая, - сказал я злорадно. - Может быть, даже с прозеленью.
- Ладно уж, - сказал Витька, - иди даром. Два часа меня устроят.
Мы вместе прошли в приемную. По дороге магистры затеяли невнятный
спор о какой-то циклотации, и мне пришлось их прервать, чтобы они
трансгрессировали меня на полигон. Я им уже надоел, и, спеша от меня
отделаться, они провели трансгрессию с такой энергией, что я не успел
одеться и влетел в толпу зрителей спиной вперед.
На полигоне уже все было готово. Публика пряталась за бронещиты.
Выбегалло торчал из свежевырытой траншеи и молодецки смотрел в большую
стереотрубу. Федор Симеонович и Кристобаль Хунта с сорокакратными
биноктарами в руках тихо переговаривались по-латыни. Янус Полуэктович в
большой шубе равнодушно стоял в стороне и ковырял тростью снег. Б.Питомник
сидел на корточках возле траншеи с раскрытой книжечкой и авторучкой
наготове. А Г.Проницательный, увешанный фото- и киноаппаратами, тер
замерзшие щеки, крякал и стучал ногой об ногу за его спиной.
Небо было ясное, полная луна склонялась к западу. Мутные стрелы
полярного сияния появлялись, дрожа, среди звезд и исчезали вновь. Блестел
снег на равнине, и большой круглый цилиндр автоклава был отчетливо виден в
сотне метров от нас.
Выбегалло оторвался от стереотрубы, прокашлялся и сказал:
- Товарищи! Това-ри-щи! Что мы наблюдаем в эту стереотрубу? В эту
стереотрубу, товарищи, мы, обуреваемые сложными чувствами, замирая от
ожидания, наблюдаем, как защитный колпак начинает автоматически
отвинчиваться... Пишите, пишите, - сказал он Б.Питомнику. - И поточнее
пишите... Автоматически, значить, отвинчиваться. Через несколько минут мы
будем иметь появление среди нас идеального человека - шевалье, значить,
сан пер э сан-репрош... [рыцарь без страха и упрека]
Я и простым глазом видел, как отвинтилась крышка автоклава и
беззвучно упала в снег. Из автоклава ударила длинная, до самых звезд,
струя пара.
- Даю пояснения для прессы... - начал было Выбегалло, но тут раздался
страшный рев.
Земля поплыла и зашевелилась. Взвилась огромная снежная туча. Все
повалились друг на друга, и меня тоже опрокинуло и покатило. Рев все
усиливался, и, когда я с трудом, цепляясь за гусеницы грузовика, поднялся
на ноги, я увидел, как жутко, гигантской чашей в мертвом свете луны
ползет, заворачиваясь вовнутрь, край горизонта, как угрожающе
раскачиваются бронещиты, как бегут врассыпную, падают и снова вскакивают
вывалянные в снегу зрители. Я увидел, как Федор Симеонович и Кристобаль
Хунта, накрытые радужными колпаками защитного поля, пятятся под натиском
урагана, как они, подняв руки, силятся растянуть защиту на всех остальных,
но вихрь рвет защиту в клочья, и эти клочья несутся над равниной подобно
огромным мыльным пузырям и лопаются в звездном небе. Я увидел поднявшего
воротник Януса Полуэктовича, который стоял, повернувшись спиной к ветру,
прочно упершись тростью в обнажившуюся землю, и смотрел на часы. А там,
где был автоклав, крутилось освещенное изнутри красным, тугое облако пара,
и горизонт стремительно загибался все круче и круче, и казалось, что все
мы находимся на дне колоссального кувшина. А потом совсем рядом с
эпицентром этого космического безобразия появился вдруг Роман в своем
зеленом пальто, рвущемся с плеч. Он широко размахнулся, швырнул в ревущий
пар что-то большое, блеснувшее бутылочным стеклом, и сейчас же упал
ничком, закрыв голову руками. Из облака вынырнула безобразная, искаженная
бешенством физиономия джинна, глаза его крутились от ярости. Разевая пасть
в беззвучном хохоте, он взмахнул просторными волосатыми ушами, пахнуло
гарью, над метелью взметнулись призрачные стены великолепного дворца,
затряслись и опали, а джинн, превратившись в длинный язык оранжевого
пламени, исчез в небе. Несколько секунд было тихо. Затем горизонт с
тяжелым грохотом осел. Меня подбросило высоко вверх, и, придя в себя, я
обнаружил, что сижу, упираясь руками в землю, неподалеку от грузовика.
Снег пропал. Все поле вокруг было черным. Там, где минуту назад стоял
автоклав, зияла большая воронка. Из нее поднимался белый дымок и пахло
паленым.
Зрители начали подниматься на ноги. Лица у всех были испачканы и
перекошены. Многие потеряли голос, кашляли, отплевывались и тихо
постанывали. Начали чиститься, и тут обнаружилось, что некоторые раздеты
до белья. Послышался ропот, затем крики: "Где брюки? Почему я без брюк? Я
же был в брюках!", "Товарищи! Никто не видел моих часов?", "И моих!", "И у
меня тоже пропали!", "Зуба нет, платинового! Летом только вставил...",
"Ой, а у меня колечко пропало... И браслет!", "Где Выбегалло? Что за
безобразие? Что все это значит?", "Да черт с ними, с часами и зубами!
Люди-то все целы? Сколько нас было?", "А что, собственно, произошло?
Какой-то взрыв... Джинн... А где же исполин духа?", "Где потребитель?",
"Где Выбегалло, наконец?", "А горизонт видел? Знаешь, на что это похоже?",
"На свертку пространства, я эти шутки знаю...", "Холодно в майке, дайте
что-нибудь...", "Г-где же этот Выб-бегалло? Где этот д-дурак?"
Земля зашевелилась, и из траншеи вылез Выбегалло. Он был без валенок.
- Поясняю для прессы, - сипло сказал он.
Но ему не дали пояснить. Магнус Федорович Редькин, пришедший
специально, чтобы узнать наконец, что же такое настоящее счастье,
подскочил к нему, тряся сжатыми кулаками, и завопил:
- Это шарлатанство! Вы за это ответите! Балаган! Где моя шапка? Где
моя шуба? Я буду на вас жаловаться! Где моя шапка, я спрашиваю?
- В полном соответствии с программой... - бормотал Выбегалло,
озираясь. - Наш дорогой исполин...
На него надвинулся Федор Симеонович.
- Вы, м-милейший, з-зарываете свой талант в землю. В-вами надо отдел
Об-боронной Магии усилить. В-ваших идеальных людей н-на неприятельские
б-базы сбрасывать надо. Н-на страх аг-грессору...
Выбегалло попятился, заслоняясь рукавом зипуна. К нему подошел
Кристобаль Хозевич, молча, меряя его взглядом, швырнул ему под ноги
испачканные перчатки и удалился. Жиан Жиакомо, наспех создавая себе
видимость элегантного костюма, прокричал издали:
- Это же феноменально, сеньоры! Я всегда питал к нему некоторую
антипатию, но ничего подобного я и представить себе не мог...
Тут, наконец, разобрались в ситуации Г.Проницательный и Б.Питомник.
До сих пор, неуверенно улыбаясь, они глядели каждому в рот, надеясь
что-нибудь понять. Затем они сообразили, что все идет далеко не в полном
соответствии. Г.Проницательный твердыми шагами приблизился к Выбегалле и,
тронув его за плечо, сказал железным голосом:
- Товарищ профессор, где я могу получить назад мои аппараты? Три
фотоаппарата и один киноаппарат.
- И мое обручальное кольцо, - добавил Б.Питомник.
- Пардон, - сказал Выбегалло с достоинством. - Он ву демандера канд
он ура безуан де ву... [когда будет нужно - вас позовут] Подождите
объяснений.
Корреспонденты оробели. Выбегалло повернулся и пошел к воронке. Над
воронкой уже стоял Роман.
- Чего здесь только нет... - сказал он еще издали.
Исполина-потребителя в воронке не оказалось. Зато там было все
остальное и еще много сверх того. Там были фото- и киноаппараты,
бумажники, шубы, кольца, ожерелья, брюки и платиновый зуб. Там были
валенки Выбегаллы и шапка Магнуса Федоровича. Там оказался мой платиновый
свисток для вызова авральной команды. Кроме того, мы обнаружили там два
автомобиля "Москвич", три автомобиля "Волга", железный сейф с печатями
местной сберкассы, большой кусок жареного мяса, два ящика водки, ящик
жигулевского пива и железную кровать с никелированными шарами.
Натянув валенки, Выбегалло, снисходительно улыбаясь, заявил, что
теперь можно начать дискуссию. "Задавайте вопросы", - сказал он. Но
дискуссии не получилось. Взбешенный Магнус Федорович вызвал милицию.
Примчался на "газике" юный сержант Ковалев. Всем нам пришлось записаться в
свидетели. Сержант Ковалев ходил вокруг воронки, пытаясь обнаружить следы
преступника. Он нашел огромную вставную челюсть и глубоко задумался над
нею. Корреспонденты, получившие свою аппаратуру и увидевшие все в новом
свете, внимательно слушали Выбегаллу, который опять понес демагогическую
ахинею насчет неограниченных и разнообразных потребностей. Становилось
скучно, я мерз.
- Пошли домой, - сказал Роман.
- Пошли, - сказал я. - Откуда ты взял джинна?
- Выписал вчера со склада. Совсем для других целей.
- А что все-таки произошло? Он опять обожрался?
- Нет, просто Выбегалло дурак, - сказал Роман.
- Это понятно, - сказал я. - Но откуда катаклизм?
- Все отсюда же, - сказал Роман. - Я говорил ему тысячу раз: "Вы
программируете стандартного суперэгоцентриста. Он загребет все
материальные ценности, до которых сможет дотянуться, а потом свернет
пространство, закуклится и остановит время". А Выбегалло никак не может
взять в толк, что истинный исполин духа не столько потребляет, сколько
думает и чувствует.
- Это все зола, - продолжал он, когда мы подлетели к институту. - Это
всем ясно. Ты лучше скажи мне, откуда У-Янус узнал, что все получится
именно так, а не иначе? Он же все это предвидел. И огромные разрушения, и
то, что я соображу, как прикончить исполина в зародыше...
- Действительно, - сказал я. - Он даже благодарность тебе вынес.
Авансом.
- Странно, верно? - сказал Роман. - Надо бы все это тщательно
продумать.
И мы стали тщательно продумывать. Это заняло у нас много времени.
Только весной и только случайно нам удалось во всем разобраться.
Но это уже совсем другая история.
ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ. ВСЯЧЕСКАЯ СУЕТА
1
Когда бог создавал время, - говорят
ирландцы, - он создал его достаточно.
Г.Бель
Восемьдесят три процента дней в году начинаются одинаково: звенит
будильник. Этот звон вливается в последние сны то судорожным стрекотанием
итогового перфоратора, то гневными раскатами баса Федора Симеоновича, то
скрежетом когтей василиска, играющего в термостате.
В то утро мне снился Модест Матвеевич Камноедов. Будто он стал
заведующим вычислительного центра и учит меня работать на "Алдане".
"Модест Матвеевич, - говорил я ему, - ведь все, что вы мне советуете, -
это какой-то болезненный бред". А он орал: "Вы мне это пр-р-рекратите! У
вас тут все д-р-р-ребедень! Бели-бер-р-рда!" Тогда я сообразил, что это не
Модест Матвеевич, а мой будильник "Дружба" на одиннадцати камнях, с
изображением слоника с поднятым хоботом, забормотал: "Слышу, слышу", - и
забил ладонью по столу вокруг будильника.
Окно было раскрыто настежь, и я увидел ярко-синее весеннее небо и
почувствовал острый весенний холодок. По карнизу, постукивая, бродили
голуби. Вокруг стеклянного плафона под потолком обессиленно мотались три
мухи - должно быть, первые мухи в этом году. Время от времени они вдруг
принимались остервенело кидаться из стороны в сторону, и спросонок мне
пришла в голову гениальная идея, что мухи, наверное, стараются выскочить
из плоскости, через них проходящей, и я посочувствовал этому безнадежному
занятию. Две мухи сели на плафон, а третья исчезла, и тогда я окончательно
проснулся.
Прежде всего я отбросил одеяло и попытался воспарить над кроватью.
Как всегда, без зарядки, без душа и завтрака это привело лишь к тому, что
реактивный момент с силой вдавил меня в диван-кровать, и где-то подо мной
соскочили и жалобно задребезжали пружины. Потом я вспомнил вчерашний
вечер, и мне стало очень обидно, потому что сегодня я весь день буду без
работы. Вчера в одиннадцать часов вечера в электронный зал пришел
Кристобаль Хозевич и, как всегда, подсоединился к "Алдану", чтобы вместе с
ним разрешить очередную проблему смысла жизни, и через пять минут "Алдан"
загорелся. Не знаю, что там могло гореть, но "Алдан" вышел из строя
надолго, и поэтому я, вместо того чтобы работать, должен буду, подобно
всем волосатоухим тунеядцам, бесцельно бродить из отдела в отдел,
жаловаться на судьбу и рассказывать анекдоты.
Я сморщился, сел на постели и для начала набрал полную грудь праны,
смешанной с холодным утренним воздухом. Некоторое время я ждал, пока прана
усвоится, и в соответствии с рекомендацией думал о светлом и радостном.
Затем я выдохнул холодный утренний воздух и принялся выполнять комплекс
упражнений утренней гимнастики. Мне рассказывали, что старая школа
предписывала гимнастику йогов, но йога-комплекс, так же как и почти ныне
забытый майя-комплекс, отнимал пятнадцать-двадцать часов в сутки, и с
назначением на пост нового Президента АН СССР старой школе пришлось
уступить. Молодежь НИИЧАВО с удовольствием ломала старые традиции.
На сто пятнадцатом прыжке в комнату впорхнул мой сожитель Витька
Корнеев. Как всегда с утра, он был бодр, энергичен и даже благодушен. Он
хлестнул меня по голой спине мокрым полотенцем и принялся летать по
комнате, делая руками и ногами движения, как будто плывет брассом. При
этом он рассказывал свои сны и тут же толковал их по Фрейду, Мерлину и по
девице Ленорман. Я сходил умылся, мы прибрались и отправились в столовую.
В столовой мы заняли свой любимый столик под большим, уже выцветшим
плакатом: "Смелее, товарищи! Щелкайте челюстями! Г.Флобер", откупорили
бутылки с кефиром и стали есть, слушая местные новости и сплетни.
Вчерашней ночью на Лысой горе состоялся традиционный весенний слет.
Участники вели себя крайне безобразно. Вий с Хомой Брутом в обнимку пошли
шляться по улицам ночного города, пьяные, приставали к прохожим,
сквернословили, потом Вий наступил себе на левое веко и совсем озверел.
Они с Хомой подрались, повалили газетный ларек и попали в милицию, где
каждому дали за хулиганство по пятнадцать суток.
Кот Василий взял весенний отпуск - жениться. Скоро в Соловце опять
объявятся говорящие котята с наследственно-склеротической памятью.
Луи Седловой из отдела Абсолютного Знания изобрел какую-то машину
времени и сегодня будет об этом докладывать на семинаре.
В институте снова появился Выбегалло. Везде ходит и хвастается, что
осенен титанической идеей. Речь многих обезьян, видите ли, напоминает
человеческую, записанную, значить, на магнитофонную пленку и пущенную
задом наперед с большой скоростью. Так он, эта, записал в сухумском
заповеднике разговоры павианов и прослушал их, пустив задом наперед на
малой скорости. Получилось, как он заявляет, нечто феноменальное, но что
именно - не говорит.
В вычислительном центре опять сгорел "Алдан", но Сашка Привалов не
виноват, виноват Хунта, который последнее время из принципа интересуется
только такими задачами, для которых доказано отсутствие решения.
Престарелый колдун Перун Маркович Неунывай-Дубино из отдела
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг