- Т-теория Кангрена не хуже других, - сказал он. - Она даст порядок
величин. - Он посмотрел на штурмана. - М-мы могли бы п-подсчитать сами, но
у тебя в-вычислитель.
- Ну, конечно, - сказал Михаил Антонович. - Ну о чем говорить?
Конечно, мальчики.
Быков попросил:
- Михаил, давай сюда программу, я прогляжу, и вводи ее в
киберштурман.
- Я уже ввел, Лешенька, - виновато ответил штурман.
- Ага, - сказал Быков. - Ну что ж, хорошо. - Он поднялся. - Так.
Теперь все ясно. Нас, конечно, не раздавит, но назад мы уже не вернемся -
давайте говорить прямо. Ну, не мы первые. Честно жили, честно и умрем. Я с
Жилиным попробую что-нибудь сделать с отражателем, но это... так... - Он
сморщился и покрутил распухшим носом. - Что намерены делать вы?
- Н-наблюдать, - жестко сказал Юрковский.
Дауге кивнул.
- Очень хорошо. - Быков поглядел на них исподлобья. - У меня к вам
просьба. Присмотрите за Молларом.
- Да-да, - подтвердил Михаил Антонович.
- Он человек новый, и... бывают нехорошие вещи... вы знаете.
- Ладно, Леша, - сказал Дауге, бодро улыбаясь. - Будь спокоен.
- Вот так, - сказал Быков. - Ты, Миша, поди в рубку и сделай все
расчеты, а я схожу в медчасть, помассирую бок. Что-то я здорово расшибся.
Выходя, он услышал, как Дауге говорил Юрковскому:
- В известном смысле нам повезло, Володька. Мы кое-что увидим, чего
никто не видел. Пойдем чиниться.
- П-пойдем, - сказал Юрковский.
"Ну, меня вы не обманете, - подумал Быков. - Вы все-таки еще не
поняли. Вы все-таки еще не верите. Вы думаете: Алексей вытащил нас из
Черных Песков Голконды, Алексей вытащил нас из гнилых болот, он вытащит
нас из водородной могилы. Дауге - тот наверняка так думает. А Алексей
вытащит? А может быть, Алексей все-таки вытащит?"
В медицинском отсеке Моллар, дыша носом от боли, мазался жирной
таниновой мазью. У него было красное лоснящееся лицо и красные лоснящиеся
руки. Увидев Быкова, он приветливо улыбнулся и громко запел про ласточек:
он почти успокоился. Если бы он не запел про ласточек, Быков мог бы
считать, что он успокоился по-настоящему. Но Моллар пел громко и
старательно, время от времени шипя от боли.
3. БОРТИНЖЕНЕР ПРЕДАЕТСЯ ВОСПОМИНАНИЯМ,
А ШТУРМАН СОВЕТУЕТ НЕ ВСПОМИНАТЬ
Жилин ремонтировал комбайн контроля отражателя. В рубке было очень
жарко и душно, по-видимому, система кондиционирования по кораблю была
совершенно расстроена, но заниматься ею не было ни времени, ни, главное,
желания. Сначала Жилин сбросил куртку, затем комбинезон и остался в трусах
и сорочке. Варечка тут же устроилась в складках сброшенного комбинезона и
вскоре исчезла - осталась только ее тень да иногда появлялись и сразу же
исчезали большие выпуклые глаза.
Жилин одну за другой вытаскивал из исковерканного корпуса комбайна
пластметалловые пластины печатных схем, прозванивал уцелевшие, откладывал
в сторону расколотые и заменял их запасными. Работал он методически,
неторопливо, как на зачетной сборке, потому что спешить было некуда и
потому что все это было, по-видимому, ни к чему. Он старался ни о чем не
думать и только радовался, что очень хорошо помнит общую схему, что ему
почти не приходится заглядывать в руководство, что расшибся он не так уж
сильно и ссадины на голове подсохли и совсем не болят. За кожухом
фотореактора жужжал вычислитель. Михаил Антонович шуршал бумагой и
мурлыкал себе под нос что-то немузыкальное. Михаил Антонович всегда
мурлыкал себе под нос, когда работал.
"Интересно, над чем он работает сейчас? - подумал Жилин. - Может
быть, просто старается отвлечься. Это очень хорошо - уметь отвлечься в
такие минуты. Планетологи, наверное, тоже работают, сбрасывают бомбозонды.
Так мне и не удалось увидеть, как взрывается очередь бомбозондов. И еще
многого мне не удалось увидеть. Например, говорят, что очень хорош Юпитер
с Амальтеи. И мне очень хотелось участвовать в межзвездной экспедиции или
в какой-нибудь экспедиции Следопытов - ученых, которые ищут на других
планетах следы пришельцев из других миров... Потом говорят, что на
"Джей-станциях" есть славные девушки, и хорошо было бы с ними
познакомиться, а потом рассказать об этом Пере Хунту, который получил
распределение на лунные трассы и был этому рад, чудак. Забавно, Михаил
Антонович фальшивит, словно нарочно. У него жена и двое детей... Нет,
трое, и старшей дочке уже шестнадцать лет, - он все обещал нас познакомить
и каждый раз этак залихватски подмигивал, но познакомиться теперь уже не
придется. Многое теперь уже не придется. Отец будет очень расстроен - ах,
как нехорошо! Как это все нескладно получилось - в первом же
самостоятельном рейсе! Хорошо, что я тогда поссорился с ней, - подумал
вдруг Жилин. - Теперь все проще, а могло бы быть очень сложно. Вот Михаилу
Антоновичу гораздо хуже, чем мне. И капитану хуже, чем мне. У капитана
жена - очень красивая женщина, веселая и, кажется, умница. Она провожала
его и ни о чем таком не думала, а может быть, и думала, но это было
незаметно, но скорее всего, не думала, потому что уже привыкла. Человек ко
всему может привыкнуть. Я, например, привык к перегрузкам, хотя сначала
было очень плохо, и я думал даже, что меня переведут на факультет
дистанционного управления. В Школе это называлось "отправиться к
девочкам": на факультете было много девушек, обыкновенных хороших девушек,
с ними всегда было весело и интересно, но все-таки "отправиться к
девочкам" считалось зазорным. Совершенно непонятно почему. Девушки шли
работать на разные Спу и на станции и базы на других планетах и работали
не хуже ребят. Иногда даже лучше. Все равно, - подумал Жилин, - очень
хорошо, что мы тогда поссорились. Каково бы ей сейчас было!" Он вдруг
бессмысленно уставился на треснувшую пластину печатной схемы, которую
держал в руках.
"...Мы целовались в Большом Парке и потом на набережной под белыми
статуями, и я провожал ее домой, и мы долго еще целовались в парадном6 и
по лестнице все время почему-то ходили люди, хотя было уже поздно. И она
очень боялась, что вдруг пройдет мимо ее мама и спросит: "А что ты здесь
делаешь, Валя, и кто этот молодой человек?" Это было летом, в белые ночи.
И потом я приехал на зимние каникулы, и мы снова встретились, и все было,
как раньше, только в парке лежал снег и голые сучья шевелились на низком
сером небе. Поднимался ветер, нас заносило порошей, мы совершенно
закоченели и побежали греться в кафе на улице Межпланетников. Мы очень
обрадовались, что там совсем нет народу, сели у окна и смотрели, как по
улице проносятся автомобили. Я поспорил, что знаю все марки автомобилей, и
проспорил: подошла великолепная приземистая машина, и я не знал, что это
такое. Я вышел узнать, и мне сказали, что это "Золотой Дракон", новый
японский атомокар. Мы спорили на три желания. Тогда казалось, что это
самое главное, что это будет всегда - и зимой, и летом, и на набережной
под белыми статуями, и в Большом Парке, и в театре, где она была очень
красивая в черном платье с белым воротником и все время толкала меня в
бок, чтобы я не хохотал слишком громко. Но однажды она не пришла, как мы
договорились, и я по видеофону условился снова, и она опять не пришла и
перестала писать мне письма, когда я вернулся в Школу. Я все не верил и
писал длинные письма, очень глупые, но тогда я еще не знал, что они
глупые. А через год я увидел ее в нашем клубе. Она была с какой-то
девчонкой и не узнала меня. Мне показалось тогда, что все пропало, но это
прошло к концу пятого курса, и непонятно даже, почему это мне сейчас все
вспомнилось. Наверное, потому, что теперь все равно. Я мог бы и не думать
об этом, но раз уж все равно..."
Гулко хлопнул люк. Голос Быкова сказал:
- Ну что, Михаил?
- Заканчиваем первый виток, Алешенька. Упали на пятьсот километров.
- Так... - Было слышно, как по полу пнули пластмассовыми осколками. -
Так, значит. Связи с Амальтеей, конечно, нет.
- Приемник молчит, - вздохнув, сказал Михаил Антонович. - Передатчик
работает, но ведь здесь такие радиобури...
- Что твои расчеты?
- Я уже почти кончил, Алешенька. Получается так, что мы провалимся на
шесть-семь мегаметров и там повиснем. Будем плавать, как говорит Володя.
Давление огромное, но нас не раздавит, это ясно. Только будет очень тяжело
- там сила тяжести два - два с половиной "же".
- Угу, - сказал Быков. Он некоторое время молчал, затем сказал: - У
тебя какая-нибудь идея есть?
- Что?
- Я говорю, у тебя какая-нибудь идея есть? Как отсюда выбраться?
- Что ты, Алешенька! - Штурман говорил ласково, почти заискивающе. -
Какие уж тут идеи! Это же Юпитер. Я как-то даже и не слыхал, чтобы
отсюда... выбирались.
Наступило долгое молчание. Жилин снова принялся работать, быстро и
бесшумно. Потом Михаил Антонович вдруг сказал:
- Ты не вспоминай о ней, Алешенька. Тут уж лучше не вспоминать, а то
так гадко становится, право...
- А я и не вспоминаю, - сказал Быков неприятным голосом. - И тебе,
штурман, не советую. Иван! - заорал он.
- Да? - откликнулся Жилин, заторопившись.
- Ты все возишься?
- Сейчас кончаю.
Было слышно, как капитан идет к нему, пиная пластмассовые осколки.
- Мусор, - бормотал он. - Кабак. Бедлам.
Он вышел из-за кожуха и опустился рядом с Жилиным на корточки.
- Сейчас кончаю, - повторил Жилин.
- А ты не торопишься, бортинженер, - сказал Быков сердито.
Он засопел и принялся вытаскивать из футляра запасные блоки. Жилин
подвинулся немного, чтобы освободить ему место. Они оба были широкие и
громадные, и им было немного тесно перед комбайном. Работали молча и
быстро, и было слышно, как Михаил Антонович снова запустил вычислитель и
замурлыкал.
Когда сборка окончилась, Быков позвал:
- Михаил, иди сюда.
Он выпрямился и вытер пот со лба. Потом отодвинул ногой груду битых
пластин и включил общий контроль. На экране комбайна вспыхнула трехмерная
схема отражателя. Изображение медленно поворачивалось.
- Ой-ей-ей, - сказал Михаил Антонович.
Тик-тик-тик - поползла из вывода голубая лента записи.
- А микропробоин мало, - негромко сказал Жилин.
- Что микропробоины, - сказал Быков и нагнулся к самому экрану. - Вот
где главная-то сволочь.
Схема отражателя была окрашена в синий цвет. На синем белели рваные
пятна. Это были места, где либо пробило слои мезовещества, либо разрушило
систему контрольных ячеек. Белых пятен было много, а на краю отражателя
они сливались в неровную белую кляксу, занимавшую не менее восьмой части
поверхности параболоида.
Михаил Антонович махнул рукой и вернулся к вычислителю.
- Петарды пускать таким отражателем, - пробормотал Жилин.
Он потянулся за комбинезоном, вытряхнул из него Варечку и принялся
одеваться: в рубке снова стало холодно. Быков все еще стоял, глядел на
экран и грыз ноготь. Потом он подобрал ленту записи и бегло просмотрел ее.
- Жилин, - сказал вдруг он. - Бери два сигма-тестера, проверь питание
и ступай в кессон. Я буду тебя там ждать. Михаил, бросай все и займись
креплением пробоин. Все бросай, я сказал.
- Куда ты собрался, Лешенька? - спросил Михаил Антонович с
удивлением.
- Наружу, - коротко ответил Быков и вышел.
- Зачем? - спросил Михаил Антонович, повернувшись к Жилину.
Жилин пожал плечами. Он не знал зачем. Починить зеркало в
Пространстве, в рейсе, без специалистов-мезохимиков, без огромных
кристаллизаторов, без реакторных печей просто немыслимо. Так же немыслимо,
как, например, притянуть Луну к Земле голыми руками. А в таком виде, в
таком состоянии, как сейчас, с отбитым краем, отражатель мог придать
"Тахмасибу" только вращательное движение. Такое же, как в момент
катастрофы.
- Чепуха какая-то, - сказал Жилин нерешительно.
Он посмотрел на Михаила Антоновича, а Михаил Антонович посмотрел на
него. Они молчали, и вдруг оба страшно заторопились. Михаил Антонович
суетливо собрал свои листки и поспешно сказал:
- Ну, иди. Иди, Ванюша, ступай скорее.
В кессоне Быков и Жилин влезли в пустолазные скафандры и с некоторым
трудом втиснулись в лифт. Коробка лифта стремительно понеслась вниз вдоль
гигантской трубы фотореактора, на которую нанизывались все узлы корабля -
от жилой гондолы до параболического отражателя.
- Хорошо, - сказал Быков.
- Что хорошо? - спросил Жилин.
Лифт остановился.
- Хорошо, что лифт работает, - ответил Быков.
- А, - разочарованно вздохнул Жилин.
- Мог бы и не работать, - строго сказал Быков. - Лез бы ты тогда
двести метров туда и обратно.
Они вышли из шахты лифта и остановились на верхней площадке
параболоида. Вниз покато уходил черный рубчатый купол отражателя.
Отражатель был огромен - семьсот пятьдесят метров в длину и полкилометра в
растворе. Края его не было видно отсюда. Над головой нависал громадный
серебристый диск грузового отсека. По сторонам его, далеко вынесенные на
кронштейнах, полыхали бесшумным голубым пламенем жерла водородных ракет. А
вокруг странно мерцал необычайный и грозный мир.
Слева тянулась стена рыжего тумана. Далеко внизу, невообразимо
глубоко под ногами, туман расслаивался на жирные тугие ряды облаков с
темными прогалинами между ними. Еще дальше и еще глубже эти облака
сливались в плотную коричневатую гладь. Справа стояло сплошное розовое
марево, и Жилин вдруг увидел Солнце - ослепительный ярко-розовый маленький
диск.
- Начали, - сказал Быков. Он сунул Жилину моток тонкого троса. -
Закрепи в шахте, - сказал он.
На другом конце троса он сделал петлю и затянул ее вокруг пояса.
Затем он повесил себе на шею оба тестера и перекинул ногу через перила.
- Вытравливай понемногу, - сказал он. - Я пошел.
Жилин стоял возле самых перил, вцепившись в трос обеими руками, и
смотрел, как толстая неуклюжая фигура в блестящем панцире медленно
сползает за выпуклость купола. Панцирь отсвечивал розовым, и на черном
рубчатом куполе тоже лежали неподвижные розовые блики.
- Живее вытравливай, - сказал в шлемофоне сердитый голос Быкова.
Фигура в панцире скрылась, и на рубчатой поверхности осталась только
блестящая тугая нитка троса. Жилин стал смотреть на Солнце. Иногда розовый
диск затягивала мгла, тогда он становился еще более резким и совсем
красным. Жилин поглядел под ноги и увидел на площадке свою смутную
розоватую тень.
- Гляди, Иван, - сказал голос Быкова. - Вниз гляди, вниз!
Жилин поглядел. Глубоко внизу из коричневой глади странным призраком
выплыл исполинский белесый бугор, похожий на чудовищную поганку. Он
медленно раздавался вширь, и можно было различить на его поверхности
шевелящийся, словно клубок змей, струйчатый узор.
- Экзосферный протуберанец, - сказал Быков. - Большая редкость,
кажется. Вот черт, надо бы ребятам показать.
Он имел в виду планетологов. Бугор вдруг засветился изнутри дрожащим
сиреневым светом.
- Ух ты!.. - невольно сказал Жилин.
- Вытравливай, - сказал Быков.
Жилин вытравил еще немного троса, не спуская глаз с протуберанца.
Сначала ему показалось, что "Тахмасиб" летит прямо на протуберанец, но
через минуту он понял, что корабль пройдет гораздо левее. Протуберанец
оторвался от коричневой глади и поплыл в розовое марево, волоча за собой
клейкий хвост желтых прозрачных нитей. В нитях опять вспыхнуло сиреневое
зарево и быстро погасло. Протуберанец растаял в розовом свете.
Быков работал долго. Несколько раз он поднимался на площадку, немного
отдыхал и снова спускался, каждый раз выбирая новое направление. Когда он
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг