На сигналы звездолет не отзывался. Олег велел Осиме вести планетолет
к чужому кораблю.
Планетолет облетел улитку, ощупал ее полями, поискал, но не нашел
входов. Осима решил отделить кабину от корпуса. Вскоре мы увидели гибель
звездолета. Кабина, охваченная нашими полями, сохранилась, а корпус мигом
распался, чуть срезали кабину, - бесформенное облачко поплыло к нашей
эскадре, оно больше не мерцало.
- Полюбуйтесь, каких зверей я притащил! - сказал Осима, выпрыгивая из
планетолета, возвратившегося на "Козерог". - Чужой корабль сохранить не
удалось, чужие астронавты доставлены. Но они все мертвы! Они уже миллионы
лет мертвы, если верить Эллону, что мы повстречали не звездолет, а
времялет.
Внутри кабины лежало шесть тел. Несомненно, когда-то они были живыми,
сейчас ничто не свидетельствовало о жизни. Прозрачные стенки кабины
напоминали силовые экраны, натянутые на каркас, тоже, впрочем, прозрачный.
Наши силовые насосы быстро рассосали стенки кабины. Мертвые тела выпали на
площадку. И это были очень странные существа!
Они чем-то походили на нас, на всех - людей, демиургов, галактов,
ангелов, даже драконов, - и были очень иными: все с головами, с лицами, с
волосами на голове, но волосы - каждый толщиной с мизинец - напоминали
змей; с глазами, но трехглазые; со ртом - круглым отверстием, оно могло и
открываться, и плотно смыкаться: сейчас безгубые рты у всех были
полуоткрыты; небольшая голова покоилась на мощном черном теле паука,
опиравшемся на двенадцать ног, восьмичленных, толщиной в человеческую
руку.
- Живое! - закричал Лусин и бросился к одному из созданий. -
Дергается!
Граций поспешно схватил Лусина за плечо, чтобы он близко не подошел к
паукообразным. Из мощных рук галакта Лусин выбраться не мог, но все
настойчивей указывал на ближнее к нам тело и все взволнованней твердил,
что незнакомец жив.
Вскоре и я увидел, что одна из ног дернулась, задвигались и волосы на
голове. Незнакомец сделал слабую попытку приподняться и снова упал. Два
его нижних глаза с усилием открылись, обвели нас мутным взглядом и
смежились. Движение, очевидно, стоило ему столько сил, что он опять впал в
бесчувственность.
- Пятеро мертвы, но этого можно привести в чувство, - сказал Олег. -
Куда бы поместить его?
Эллон попросил себе ожившего астронавта. В лаборатории тесновато, но
для такого любопытного создания местечко найдется. И если понадобится
экспериментировать для оживления звездного странника, делать это лучше в
лаборатории, не так ли?
- Берите его, Эллон, - разрешил Олег.
Ромеро обратился сразу к Олегу и ко мне:
- Высокочтимые друзья, не будете ли вы возражать, если я присвою
нашим новым двенадцатиногим знакомым название аранов?
Мы поинтересовались, почему Ромеро придумал такое название. Он
объяснил, что словечко "аран" как-то связано в древних человеческих языках
с обликом паука. Оспаривать, что незнакомцы похожи на земных пауков, мы не
могли.
- Еще они похожи на альтаирцев, - заметил я.
- Те дружелюбней и сердечней.
Потом я часто припоминал, с какой точностью с первого взгляда Ромеро
определил характер аранов.
3
Аран стоял на двенадцати ногах, запрокинув небольшую голову. Издали
казалось, что он остановился сам и вот-вот пойдет опять или даже побежит,
уверенно перебрасывая ногами. Поза эта была придана ему извне, сам он
валился набок, чуть ослабевало поддерживающее поле. Он обретался все в том
же беспамятстве, в каком мы внесли его в лабораторию.
День, когда он раскрыл три глаза, запомнился всем.
С момента встречи со звездолетом прошло больше месяца. Мы оставили
далеко за собой "черную дырку" коллапсара. Я зашел в лабораторию и
разговаривал с Эллоном. Нас прервал возглас Ирины:
- Он парит! Эллон! Эли! Он парит.
Аран и вправду парил. И не только парил, но и двигался на нас. Эллон
отпрянул назад, я тоже. Меня испугал третий глаз, я впервые видел его
раскрытым. Верхний глаз не вглядывался, а высвечивал. Он был пронзительно,
беспощадно зорок. Во взгляде двух нижних глаз тоже не было уже прежней
замутненности, но это были глаза как глаза, умные, немного грустные, без
особой проницательности. Позднее мы узнали, что верхний глаз аранов
способен ослеплять. Он, конечно, не лазер, но что-то от лазерного действия
в нем есть.
Эллон поспешно усилил защитное поле, и аран, подтянув расползающиеся
ноги, снова медленно взмыл. Он явно стремился пододвинуться к нам.
- Настраивай дешифратор, - попросил я Ирину. - Возможно, нам удастся
найти общий язык.
Одновременно я пригласил в лабораторию всех поисковиков. Появились
Мэри, Лусин, Ромеро, Орлан, Граций, приполз дракон.
Ирина запустила дешифратор на все диапазоны, но контакта не было.
Если аран и генерировал какие-либо сигналы, то они до нас не доходили.
Ирина сказала:
- Он, несомненно, мыслящее существо, но наши приемники не способны
понять его.
- Зато, мне кажется, он понимает нас и без специальных приемников, -
задумчиво сказал Орлан.
Его, как и меня, поразил умный взгляд нижних глаз и пронзительность
верхнего.
Мне надоела возня с дешифратором, я поднялся. Мэри тоже поднялась. Я
кивнул ей, она подошла со мной вплотную к пауку-космонавту. Не знаю,
почему мне понадобилось так пристально вглядываться в него. Вероятно,
подействовало замечание Орлана. Меня возмутила мысль, что нас понимают,
может быть, даже хладнокровно изучают, а мы покорно ждем - не соблаговолит
ли наблюдатель обратиться к нам с ясной речью.
И почти с недоброжелательством я переводил взгляд с мощных
восьмисуставных ног на круглое, покрытое черными волосками брюшко, с
брюшка на голову - на ней торчмя стояли не то волосы, не то руки, не то
змеи, - с головы на трехглазое, круглоротое, безбровое лицо. Взгляд нижних
глаз, темных, круглых, грустных, я стерпел: они по-прежнему только
смотрели, в них не было вызова, но верхний глаз зло сверкнул, - я должен
был с ним побороться; я бешено уставился в надменно пронзительный,
недоброжелательный глаз, собрал всю волю, чтоб отразить поток вражды,
льющийся из него, чтоб смять, разорвать, растопить неприязнь, прожекторно
ударившую в меня.
Мэри с испугом схватила меня за руку:
- Эли, что с тобой? Ты так побагровел!
- Оставь! - сказал я сквозь зубы. - Хочу показать этому звездному
проходимцу, что он встретился с высшей силой, а не с тупыми животными!
Теперь я могу только удивляться, откуда у меня нашлись такие слова,
такое страстное негодование. Наукообразный странник не оскорблял нас, а
неконтролируемые ощущения чести никому не делали, тем более мне,
руководителю экспедиции. И, вероятно, в следующее мгновение я нашел бы
силы остановить себя: я мельком увидел удивленное лицо Орлана,
укоризненный взгляд Грация, до меня донесся горестный вздох Лусина - все
это воздействовало бы на меня, если бы сам звездный странник не притупил
мою неожиданную ярость. Верхний глаз вдруг потускнел, он уже не отличался
от двух нижних, глаза были как глаза, глядящие, старающиеся понять, они
могли вызывать удивление, интерес, даже сочувствие, только не бешенство.
Мне стало стыдно своей вспышки. Я сказал, стараясь ни на кого не смотреть:
- Я пойду. Контакт с незнакомцем, несомненно, будет. Но не уверен,
что он произойдет в следующую минуту.
Контакт произошел в следующую минуту. Не успел я сделать и трех шагов
к двери, как раздался голос пришельца. Аран говорил на человеческом языке.
Нет, он не говорил в нашем смысле. Не возникало того сотрясения воздуха,
какое называется звуком. Да он и не мог бы говорить, у него нет нашего
аппарата речи. Но голос его звучал у каждого в мозгу - и у каждого звучал
по-разному, сообразно природе самого слушателя. Аран доносил свою речь
непосредственно в клетки мозга, минуя уши. В хаосе волн, метущихся в наших
мыслительных клетках, он безошибочно выбирал те, что вызывали ощущение
речи: так нажатие на глазной нерв порождает ощущение вспышки света.
- Я понимаю вас, - сказал он каждому на его языке. - Вы будете
понимать меня. Я беглец из Гибнущих миров. Нас было шестеро. Мы хотели
совершить поворот нашего времени, выйти в дальнее время и удержаться в
нем. Нам не удалось удержаться, мы выпали из дальнего времени в свое. Мои
товарищи погибли при первом повороте. Они не вынесли будущего. Они могли
жить лишь в настоящем. Я уцелел, но потерял сознание при падении в свое
время из дальнего. Вы спасли меня. Задавайте вопросы.
Великую бы я совершил погрешность против истины, если бы не упомянул
об изумлении, с каким мы слушали паукообразного астронавта. Нам
встречались существа и подиковинней по внешности. И в прямой речи, мыслью
в мысль, без содействия дешифраторов, особой странности не было, - разве
не так когда-то внедрял в мой мозг свои сообщения Орлан? Не было поводов
удивляться! А мы растерянно переглядывались, ни один не мог скрыть
изумления: слишком уж скор и прост оказался контакт со странником.
Совершенство понимания нашего языка, нашего способа мыслить, нашей логики,
наших чувств - вот что было непостижимо, и мы поразились, даже немного
испугались того, как легко удалось постороннему проникнуть в наши мысли и
заговорить внутри нас своим голосом на нашем языке. Здесь была не только
неожиданность, но и опасность, мы ощутили ее сразу. И мы уже не так
вслушивались в содержание передачи незнакомца, сколько в то, как она идет.
Какой-то древний остряк пошутил: "Самым интересным у говорящей лошади
являются не смысл ее речи, а тот факт, что она вообще разговаривает".
Аналогия с говорящей лошадью была. Я похвастался перед всеми, что
незнакомец повстречался с высшей силой. Обращением к нам он скромно
показывал, что мы повстречались с высшим разумом.
Первым овладел собой Ромеро.
- Если не возражаете, я поведу беседу с уважаемым скитальцем по
времени, - сказал мне Ромеро и обратился к арану: - Итак, дорогой звездный
гость, вы беглец из Гибнущих миров. Разрешите поинтересоваться - что это
за Гибнущие миры?
В мозгу каждого прозвучал ответ:
- Вы скоро увидите их. Вы идете курсом на Гибнущие миры.
- Вы принадлежите к жителям Гибнущих миров?
- Они населены такими, как я и мои погибшие друзья.
- Я еще возвращусь к вопросу о природе мест вашего обитания, если не
возражаете. Сейчас меня интересует другой вопрос. Вы бежите из родных
звездных гнездовий, если позволено так назвать ваши... и... Гибнущие миры.
Но почему для бегства вы выбрали коллапсар? Такое ужасное событие, как
коллапс, само по себе губительнее всякого иного явления во всем звездном
мире.
- Наши миры поразила болезнь времени. У нас рыхлое время, оно часто
разрывается. Я читаю в ваших мозгах название страшной болезни, когда-то
свирепствовавшей в ваших мирах. У нас рак времени.
- Рак времени! - воскликнули мы почти разом.
- Да, рак! Мы захотели вырваться из своего времени в любое другое,
прошлое или будущее, лишь бы здоровое. При коллапсе звезды время
трансформируется. У нас была защита от усиления гравитации. Мы попали в
инверсию времени, как хотели. Но будущее не удержало нас в себе.
- Печальный просчет, дорогой... Как вас называть?
- Называйте Оаном.
- Итак, вы шестеро надумали бежать из своего общества и своего
времени?
- Из времени, а не из общества. Мы - посланцы отвергателей конца.
- Я правильно понял - отвергателей конца?
- Отвергатели конца, наши братья, отправили нас на разведку выходов в
здоровое время. Ускорителей конца воодушевляет восторг гибели.
- Отвергатели, ускорители... Если я правильно толкую, между этими
двумя группами раздоры?
- Война! - прозвучал ответ. - Отвергатели воюют с ускорителями, чтобы
те не ускоряли, а ускорители уничтожают отвергателей, чтобы те не
отвергали. Ускорителей поддерживает Отец-Аккумулятор.
- Отец-Аккумулятор? У нас название "аккумулятор" не соответствует
живому существу!
- Я нашел его в ваших мозгах. Оно хорошо выражает природу властелина,
осуществляющего грозную волю Жестоких богов.
Ромеро выглядел обалдевшим. То, что его ошеломило, какие-то мелкие
раздоры отвергателей и ускорителей, какой-то Отец-Аккумулятор, было
неизмеримо менее важно удивительной формы допроса: мы усердно дознавались
у Оана о нем и о его обществе при помощи хитроумных вопросов, а он
спокойно читал в наших мозгах, как в книге. Он видел нас насквозь. И хоть
его ссылки на находки в наших мозгах удачных понятий и терминов не звучали
угрозой, самый факт таких поисков и находок был грозен. Я обратил на это
внимание Ромеро:
- Павел, он кажется, так хорошо разбирается в нас, что мог бы
развеять наши недоумения и без вопросов. Мне думается, он узнает, что нас
заинтересует, еще до того, как мы сами осознаем, чем надо
заинтересоваться.
Я говорил это, не отрывая глаз от незнакомца. Он спокойно покачивался
перед нами на двенадцати ногах. Он парил между полом и потолком - я уже
упоминал об этом. И он покачивался, паря! Не взлетал вверх и не опускался,
как птица, а раскачивался на гибких ногах! Он опирался ими о воздух, как о
грунт, подошвы покоились неподвижно, а ноги плавно изгибались в
сочленениях, туловище то опускалось, то поднималось. И змееволосы на
голове шевелились, то разбрасывались в стороны, то собирались в пучок, то
удлинялись, то сокращались, они были очень живыми, эти жуткие волосы,
похожие на десятки хищных рук, ими, не сомневаюсь, можно было хватать и
душить, и гладить, вероятно, и присасываться, и оплетать. Ромеро потом
говорил, что подобные волосы носили вымершие древние горгоны. Думаю, он
преувеличивает. Я хорошо знаю земные музеи, но горгон там не экспонируют,
во всяком случае, мне они не попадались.
Оан, безусловно, понимал, чего я от него хочу, но и не подумал
выполнить мое желание. Ромеро продолжал расспросы:
- Итак, отвергатели и ускорители конца, Отец-Аккумулятор, Жестокие
боги... Я не уверен, что человеческие понятия о богах соответствуют
реальным существам вашего мира. Наши боги - создания фантазии. Вне наших
грез их нет и не было. Вы меня понимаете?
- Понятие "боги" в вашем мозгу вполне соответствует властителям Трех
Пыльных Солнц. Нужно только добавить "жестокие", ибо властители Трех
Пыльных Солнц безжалостны. Ускорители покорны велениям Жестоких богов,
отвергатели восстали против них.
- Вы видели кого-нибудь из Жестоких богов? Их много?
- Они принимают любой облик. Они среди нас. Любой может стать маской
Жестокого бога. Ваши слова "дьявольская хитрость" точно выражают их. Они -
боги-губители. Они - боги-дьяволы. Мы были великим народом, теперь мы
жалкий народ. Так они захотели.
Ромеро опять повернулся ко мне:
- Вы что-нибудь понимаете, Эли?
- Не больше, чем вы, Павел. Ясно одно: существует могущественная
цивилизация, не очень церемонящаяся с интересами аранов. Возможно, это
рамиры. В таком случае, первые сведения рисуют их не в очень благородном
виде.
Ромеро исчерпал свои вопросы, беседа стала вольной, в нее вмешались
даже Орлан и Граций. Раньше у Орлана я не замечал особенного любопытства,
а величественным галактам любопытство вообще не свойственно: им всегда так
хорошо с собой, что на интерес к постороннему уже не хватает душевных
способностей. Паукообразный астронавт заставил галакта изменить своим
обычаям. Лишь Бродяга, Эллон да я не задавали Оану вопросов. Дракон
прислушивался, хитро прищуриваясь, а Эллон, по-моему, даже обиделся. До
сих пор везде, появляясь, центром внимания становился он сам, а сейчас на
него и не глядели. Что до меня, то я не обращался к Оану, потому что все
вопросы, какие мог поставить, задавали раньше и лучше меня другие.
Из ответов Оана я запомнил вот что: араны заселяли вторую планету из
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг