от удовольствия.
Но смотреть было нечего. Кругом были механизмы, и около них сновали
демиурги. Вся планета представляет собой скопление механизмов, по виду не
определить было, чем эти, в зале, отличались от тех, что образовывали
тысячекилометровые толщи планетных недр. Орлан сказал просительно:
- Будет лучше, если ты дашь пояснения, Эллон.
Эллон касался рукой механизмов, объясняя их назначение. Он двигался
вперед, а голова была повернута назад, на нас: все демиурги могут свободно
выкручивать голову, но так далеко, на полных сто восемьдесят градусов,
выворачивать ее был способен лишь Эллон. И я, не вслушиваясь в объяснения,
смотрел на его лицо, старался разобраться не в смысле речи, а в звуке
голоса, мне это почему-то казалось важней, чем вникать в конструкции, все
равно я мало бы что в них понял - я плохой инженер.
И чем настойчивей я всматривался в Эллона, тем прочней утверждалось
во мне впечатление необыкновенности. Эллон смеялся. Он широко раскрывал
рот в беззвучном хохоте. Объяснение было серьезное,
высококвалифицированное, а гримаса - издевательская. Огромный жабий рот
пересекал все лицо от уха до уха, рот был раза в два больше, чем у других
демиургов: пугающе подвижная, извивающаяся, кривящаяся впадина
перехлестывала лицо, а над темной, живой, меняющейся, я бы даже сказал -
струящейся от уха к уху безгубой впадине грозно светили огромные
сине-фиолетовые, пронзительно-неподвижные глаза. Я не робкого десятка и не
слабохарактерный, но и меня почти гипнотизировало сочетание дьявольски
меняющихся саркастических гримас и зловещих глаз.
Закончив обход зала, Эллон сказал (лишь одни эти слова я запомнил из
всего объяснения):
- Ни люди, ни демиурги, ни тем более галакты еще никогда не имели
столь совершенно вооруженных кораблей. Если бы хоть один из нынешних
звездолетов был у нас, когда человеческие эскадры вторглись в Персей,
события развернулись бы по-иному.
Я сухо поинтересовался:
- Тебя огорчает, Эллон, что события не пошли по-иному?
Он с полминуты молчаливо хохотал.
- Не огорчает и не восхищает. Просто я устанавливаю факт.
Ольга стала о чем-то расспрашивать Эллона, ее перебивала Ирина, в ней
причудливо соединяется порывистая эмоциональность отца с инженерной
дотошностью матери. Я отвел Андре в сторону:
- Созданные демиургами механизмы великолепны, я в этом уверен. Но кто
командует ими?..
Он нетерпеливо прервал меня. Вероятно, только это одно сохранилось в
нем от старого Андре: он по-прежнему ловит мысль на полуслове и все так же
не церемонится с собеседниками.
- Можешь не волноваться! Эллон только конструирует механизмы,
командую ими я. Пусковые поля замыкаются на мое индивидуальное излучение.
А когда эскадра выйдет в поход, я передам управление ими Олегу и капитанам
кораблей.
Мы поднялись на поверхность. Ирина восторженно объявила:
- Какой он удивительный, демиург Эллон! Нисколько не похож на других!
- Она понизила голос, чтобы Орлан не услышал. - Они все кажутся мне
уродами - Эллон один красавец! И какое совершенство инженерных
конструкций. Эли, вы разрешите мне на корабле работать в группе Эллона?
- Где захочешь, - ответил я. Если говорить о моем личном впечатлении,
то как раз Эллон показался мне куда безобразней других демиургов.
В гостинице Мэри сказала мне:
- Я не имею права вмешиваться в распоряжения научного руководителя
экспедиции, но обсуждать действия мужа могу. Я недовольна тобой, Эли.
- Я плохо одет, Мэри? Или совершил очередную бестактность? Или обидел
кого-нибудь?
- Меня пугает Эллон, - сказала она со вздохом. - Он настолько
страшен, что даже красив в своем уродстве, тут я могу согласиться с
Ириной. Но каждый день встречать его на корабле!.. И как Ирина смотрела на
него! Если бы она так смотрела на мужчину, я сказала бы, что Ирина
влюбилась.
- Пусть влюбляется. Сам я, если помнишь, некогда тоже влюбился в
Фиолу - нечеловеческое существо. Чувства эти безвредны, ибо
бесперспективны. Не взять Эллона с собой мы не сможем: он ведь объявлен
инженерным гением. Боюсь, в тебе говорит человеческий шовинизм,
недопустимый в эпоху звездного братства. Я убедил тебя такой железной
формулой?
- Ты убедил меня тем, что безнадежно пожал плечами, - сказала она,
грустно улыбаясь. - Не обращай внимания на мои настроения. Они порождаются
не от умных рассуждений, а от темных предчувствий...
Я часто потом вспоминал этот разговор с Мэри в гостинице на грозной
Третьей планете Персея.
5
Нет, я не создаю для потомков отчета о нашей экспедиции! Я уже
говорил, что не уверен, попадут ли мои записи на Землю. Я пытаюсь
разобраться в смысле событий. Я допрашиваю себя, правильно ли я поступал.
Я все снова и снова подхожу к мертвому телу предателя, недвижно повисшего
в силовом поле, ему уже никогда не изменить однажды принятой позы, и все
снова и снова говорю себе: "Эли, тут что-то не так, ты должен во всем этом
разобраться, ты должен разобраться, Эли!" Но я не могу разобраться, я
слишком рассудочен. Это парадоксально, что поделаешь, одна из новых истин,
столь не просто и столь не сразу нами воспринятых, звучит именно так: чем
логичней рассуждение, тем оно дальше от истины. Мир, в котором мы
странствуем сегодня, подчинен законам физики, но нашей логики не
признает...
Я не буду описывать подготовку и отправку экспедиции. На Земле о
нашем старте знают все: как мы ограничили эскадру пятнадцатью звездолетами
(одиннадцать, лишенные команд, гигантские летящие склады, управлялись
автоматами, четыре - "Козерог", "Овен", "Змееносец" и "Телец" - имели
экипажи и командиров: Осиму, Ольгу, Камагина и Петри); и как я разрешил
принять Бродягу на борт флагманского корабля "Козерог", хотя Олег
колебался, стоит ли брать в дальний рейс дряхлеющего дракона; и как на
"Козероге" мы разместили инженерную лабораторию Эллона; и как эскадра
устремилась в созвездие Стрельца, в сгущение темных облаков, прикрывающих
от нашего взгляда ядро Галактики; и как три года мы мчались к
Галактическому ядру, тысячекратно обгоняя свет и поддерживая через Третью
планету Персея - на ней по-прежнему правил Андре - связь с Землей на
волнах пространства; и как на четвертом году сверхсветовая связь
оборвалась и мы для Персея и Земли как бы выпали в небытие.
С этого момента я и начну рассказ о наших приключениях в
Галактическом ядре.
Генераторы волн пространства отказали все вдруг и полностью: мы
больше не принимали депеш с Третьей планеты, не отправляли своих
сообщений. Механизмы были в порядке, изменилось пространство. Импульсы
генераторов не пробивались наружу, не принимали сигналов извне. Мы
внезапно как бы онемели и потеряли слух. Но зрения мы не потеряли. Приборы
издалека зафиксировали появление планеты-хищницы, точно такой, какая
напала на эскадру Аллана. Разница была лишь в том, что Аллан к моменту ее
нападения поддерживал связь с базой, а мы такой возможности лишились. И мы
с сомнением относились к депеше Аллана, что их преследует не гигантский
корабль, столь же превосходящий размерами наши звездолеты, как гора
превосходит мышь, а загадочное космическое существо, отнюдь не скрывающее
намерения настичь эскадру. Представление о диковинном звездолете все-таки
больше соответствовало всему, что мы знали о мире.
Но был ли это звездолет или космическое существо, нас всех пронизало
беспокойство, когда анализаторы обнаружили в отдалении загадочную планету
и бесстрастно доложили, что она устремилась за нами. Мы шли тогда по краю
темных облаков, прикрывающих ядро. Слово "край" относительно - на
миллиарды километров вокруг простиралась туманность, холодная, безмерно
унылая, звезды тускло просвечивали сквозь багровую полутьму. Мэри сказала
со вздохом: "Крепко же накурили в этом уголке Вселенной!" Хищная планета
возникла оранжевым пятнышком в тумане и стала быстро увеличиваться. Мы шли
в сверхсветовой области - она мчалась в Эйнштейновом пространстве. За нами
тянулся шлейф превращенной в пыль пустоты - за планетой пространство было
чисто. Мы уничтожали простор - планета неслась в нем со сверхсветовой
скоростью, с такой чудовищной скоростью, что нагоняла нас. Законы физики
летели в пропасть - так нам казалось. Лишь сейчас мы начинаем понимать,
насколько скудны наши знания о законах природы.
Итак, планета догоняла вас. Она была огромна, как Земля. Тысячи наших
звездолетов могли разместиться на ее поверхности, десятки тысяч
провалиться в ее недра. Траектория ее полета прихотливо менялась, выдавая
одну бесспорную цель - догнать эскадру. Как и Аллан, мы могли бы говорить
о свободной воле, командовавшей полетом хищницы. Но мы по-прежнему
считали, что нас настигает корабль, разумные же существа притаились в его
недрах, у пультов неведомых нам грозных механизмов. На наши призывы они не
откликались. Не надо было обладать сверхтонким интеллектом, чтобы
расшифровать наши сигналы, это была задача для школьника, а не для
космического инженера. Но планета молчала - молчала и нагоняла нас,
непостижимо нагоняла, со сверхсветовой скоростью в обычном световом
пространстве.
Олег вызвал на связь звездолеты.
- Аллан спасся тем, что пустил в аннигиляцию активное вещество, -
сказал Олег. - Преследователь не сумел преодолеть преграду новосотворенной
пустоты. Но, потеряв три четверти запасов, эскадра Аллана впоследствии не
справилась с другими трудностями. Должны ли мы повторить защиту Аллана?
Все единодушно высказались против. Мы были вооружены сильней эскадры
Аллана. Мы могли подпустить к себе странного преследователя и ближе, чем
рискнул Аллан. И надо было установить, нападение ли это или какая-то новая
форма контакта.
Если когда-нибудь наши стереофильмы попадут на Землю, люди увидят,
как мы отделили от эскадры один из грузовых звездолетов, предварительно
освобожденный от грузов. Планета набросилась на звездолет, как лисица на
куропатку. На пленках запечатлены взрыв, густое облачко сперва сияющей,
потом быстро темнеющей пыли. И планета, каким-то челноком снующая из края
в край облачка, жадно, всей поверхностью поглощающая пыль. Прах
уничтоженного корабля всасывался внутрь. Пространство высветлялось,
гигантский пылесос мощно трудился, расправляясь с останками звездолета.
- Отвратительный жадный рот, несущийся в пустоте! - с негодованием
воскликнула Мэри.
Мы сидели в обсервационном зале, наблюдая за гибелью подброшенного
хищнику корабля.
- Скорее, ассенизатор космоса, дорогая Мэри, - отозвался Ромеро и
добавил со вздохом: - Плохо лишь то, что этот космический дворник
почему-то склонен рассматривать нас в качестве мусора.
Справедливость замечания Ромеро мы оценили лишь впоследствии, когда
стало ясно, что планета не просто мчалась в туманности, куда вторглась
наша эскадра, но попутно поглощала и окружающий газ и пыль, расправляясь
таким образом с самой туманностью. В те часы нам было не до функций
космического ассенизатора. Меня и Ромеро вызвал Олег. В командирскую рубку
пригласили и Орлана с Грацием. Олег попросил и Эллона, но тот отговорился
занятостью. Демиурги, в отличие от галактов, недолюбливают советы и
заседания.
Олега интересовало одно: бежать или отразить нападение?
- Бежать, бежать! - поспешно сказал Граций.
Я всегда замечал, что, если есть хоть малейшая возможность избегнуть
боя, бессмертные галакты используют ее. Они куда больше дорожат своим
бессмертием, чем мы своим бренным существованием. В данном случае,
впрочем, мы все согласились с Грацием.
Зато способ бегства вызвал споры. Я не считал, что нужно так уж
категорически отказываться от использования активного вещества. У нас его
много больше, чем у Аллана, а способ этот весьма действен, как доказал тот
же Аллан, удравший именно так от хищницы. Со мной, однако, не согласились.
И сейчас, зная многое, чего мы не знали тогда, я могу лишь порадоваться,
что остался в меньшинстве. Граций предложил воспользоваться приемом
вмещения больших предметов в малые объемы, который так распространен на
планетах галактов. Орлан запротестовал. Сокращение масштабов - операция
медленная, люди плохо переносят иномасштабность, демиургам же, с их
повышенной искусственностью, изменять размеры тел просто опасно. Да и нет
гарантии, что хищница не погонится и за опадающим в объеме кораблем. С
пылью и газом она расправляется идеально. Не облегчим ли мы ей задачу
поскорей проглотить нас?
- Только гравитационная улитка! Мы оснастили звездолеты механизмами,
меняющими околокорабельную метрику. Нырнув в крутую неевклидовость, мы
оставим космического разбойника по ту сторону искривленного пространства.
Твое мнение, Эллон? - спросил он, не дожидаясь решения.
Засветившийся на экране Эллон подтвердил, что нет ничего проще, чем
запустить в гравитационный туннель хищника.
- Планета полетит наружу, как шар под гору! И если сохранит свои
поглощала невредимыми, то ей дьявольски повезет! - Он распахнул рот в
таком приступе молчаливого хохота, что не одному мне показалось, будто
вот-вот его нижняя челюсть отвалится. В отличие от галакта Эллона радовала
перспектива схваток, воинственность была так же присуща ему, как
инженерная одаренность.
Я опустился в лабораторию. У командных приборов прохаживался,
подпрыгивая, как все демиурги, Эллон. У пульта, оснащенного клавишами, как
древние рояли, дежурила Ирина. Возле противоположной стены распластался
Бродяга, захватывая чуть не три четверти площади. Завидев меня, он
дружески выбросил из ноздрей два фонтана дыма и приветственно перебросил
на зубьях короны несколько молний. Они были теперь далеко не так
многоветвисты и красочны, как в годы его драконьей молодости. Я стал за
спиной Ирины.
- Включай первое искривление, - приказал Эллон, и Ирина забарабанила
пальцами по клавишам.
К этому времени все четырнадцать звездолетов сконцентрировались в
такой близости от "Козерога", что теснота показалась мне опасной. Я ничего
не могу с собой поделать: сближение кораблей на дистанцию визуальной
видимости всегда пугает меня. Но без концентрации флота его не обнести
неевклидовым забором. Первое искривление, включенное Ириной, как раз
создавало такой защитный забор. А затем Эллон предложил полюбоваться, как
глупая планета, или существа, обитающие в ней, расшибают лоб об стену. Не
знаю, есть ли у планеты лоб, но налетела она на искривление неистово и с
такой же неистовостью отлетела. Это повторилось несколько раз - удар и
отлет, снова удар и снова отлет. Змеящийся рот Эллона сводила судорога
восторга, грозные глаза сверкали. Он не мог отвернуть фосфоресцирующего
лица от пейзажа на экране - тусклых звезд в дымке туманности и
пронзительно сияющей, пронзительно несущейся на нас, все снова
отбрасываемой назад планеты.
- Включай выводной туннель! - велел Эллон, и Ирина снова забарабанила
по клавишам.
Теперь мы могли убедиться в мощности генераторов метрики. Планету
вышвыривало в какую-то бездну - не пассивным скольжением по инерции в
искривленном пространстве, с каким мы когда-то так остервенело боролись
при первом нашем появлении в Персее, а мощным толчком наружу. Я обратился
к Эллону, он не ответил, он сгибался в беззвучном ликующем хохоте. Я
повернулся к дракону:
- Здесь не простое изменение метрики! Ты знаешь об этом, Бродяга?
Дракон восторженно бил хвостом, сыпал тусклыми молниями.
- Конечно, Эли! Проблема пинка в зад - так это можно назвать на
человеческом языке. Еще когда я был Главным Мозгом, мне всегда хотелось
наддать дополнительного импульса выбрасываемым звездолетам. Эллон
осуществил мою давнюю мечту. Действенно, правда?
Я согласился: да, очень действенно. Дракон выпыхнул на меня густой
столб багровой гари, я отшатнулся. В закрытом помещении можно было
радоваться и не так дымно. Я отошел к Ирине.
- Эли, Эли! - сказала она голосом, какого я у нее никогда не слышал.
- Какой он человек! Какой он удивительный человек!
Я бы мог возразить, что удивительность Эллона как раз в том, что он
не человек, но промолчал. Уходя, я посмотрел на них троих. С того дня
прошло много времени, я только не знаю, сколько, - может быть, один год,
может быть, миллионы лет, любое время могло промчаться в нашей сегодняшней
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг