Я предлагаю продолжить рейс.
МУМ передала, что экипаж поддерживает Леонида. Было обидно после
долгого путешествия бежать неизвестно отчего. На Земле не поняли бы такого
поступка. Даже новая депеша наших загадочных корреспондентов: "У вас еще
есть время спастись! Вы катитесь к гибели!" - не поколебала нас. Я передал
наш ответ: "Продолжаю рейс, Объясните, в нем усматриваете опасность?"
- А пока они соберутся с мыслями, мы постараемся сами дознаться, что
происходит, - сказала Ольга. - Придется варьировать скорость. Для начала
добавим единиц тридцать.
Когда автоматы завершили заданную программу, мы шли на ста двадцати
единицах. Дополнительного исчезновения пространства не наблюдалось. Если
раньше кто-то стремился убыстрить наш полет, то нынешняя скорость
звездолета его удовлетворяла.
- Снова сбросим эти тридцать единиц, но по этапам, - скомандовала
Ольга.
На перевале через стократную световую скорость появились признаки
постороннего воздействия. По мере того как мы тормозили, постороннее
воздействие увеличивалось. Собственная скорость звездолета уменьшилась до
шестидесяти единиц, суммарная скорость равнялась семидесяти пяти, на
пятнадцать дополнительных единиц нас что-то пришпоривало.
Некоторое время мы неслись с этой сложной скоростью - не сбрасывали
собственной, нам не увеличивали дополнительной. "Разрушители сжимают мир",
- вспомнил я сообщение, переданное Спыхальским на Землю. Вот оно, их
сжимание мира, думал я. Они вычерпывают собственное звездное пространство,
чтоб подтянуть нас на дистанцию гравитационного удара. Они рискуют
нарушением космического равновесия своего мирка, лишь бы расправиться с
противником.
- Полностью заглушить аннигиляторы хода, - скомандовала Ольга. -
Погасить инерцию полета тормозными устройствами.
Вскоре ни одного альберта не расходовалось на движение.
Но звездолет продолжал лететь со скоростью в двадцать пять световых
единиц. Кто-то энергично пожирал разделявшее нас пространство.
Приемники уловили новое сообщение. На этот раз оно было расшифровано
с трудом. Появились помехи, одна волна плотности перебивалась другою.
"Попали конус сжатия... опасность... стяжение до тридцати двух световых...
есть еще время... окраина... всей мощностью выброситесь... беспощадные...
к сожалению, бессильны... возвращайтесь..."
- Совет их ясен, - задумчиво сказала Ольга. - Они рекомендуют
выбираться, пока еще есть время и мощностей хватает.
- И враг, притягивающий нас к себе, забивает их передачи, чтоб до нас
не дошли советы друзей, - добавил я.
- Лично я считаю, что надо делать обратное тому, чего добивается
враг, - продолжала Ольга. - Я бы все-таки выбралась пока из скопления.
Возвратиться мы всегда сумеем.
Леонид с раздражением заговорил:
- Не понимаю, что тебя страшит? В депеше сказано, что предел стяжения
пространства - тридцать две световых единицы. Мы же развиваем пять тысяч
единиц! Если понадобится, мы прорвемся сквозь их тридцатикратный заслон,
как носорог сквозь парусину. Я по-прежнему настаиваю на продолжении
экспедиции! Ни одно из ее заданий пока не выполнено!
Леонид, когда с ним спорят, легко впадает в неистовство. Его черная
кожа сереет, глаза становятся белыми, рот хищно раскрывается. И если
имеется много возможностей, он выберет ту, что всего ближе к драке. В
древности он был бы полководцем воинственного племени. В битве его
охватывает вдохновение.
Но пока до битв не дошло, к советам его следует относиться с
осторожностью. Впрочем, в данном случае я был на его стороне.
Ольга повернулась ко мне:
- Эли, а волны пространства?
Я понимал, _ч_т_о_ ее тревожит. Если мы погибнем, то погибнет и наше
открытие, так нужное человечеству. Сколько времени пройдет, пока до него
доберутся другие?
Человечество станет выше на голову, когда воспользуется тем, чем мы у
себя уже свободно пользуемся, - имеем ли мы право безрассудно рисковать
его благом? Но кто доказал, что риск наш безрассуден?
- Я за продолжение экспедиции. Поводов для паники пока не вижу.
- Пусть снова решает МУМ, - сказала Ольга.
МУМ сосчитала, что один командир звездолета за возвращение назад, все
остальные члены экипажа требуют продолжения рейса.
- Мне остается подчиниться, - хмуро проговорила Ольга.
Леонид приказал запускать аннигиляторы.
Мы бурно устремились в центр звездного скопления Хи.
21
Я хорошо помню свое состояние во время вторжения в гущу гигантской
звездной кучи. Я и понятия не имел тогда, что рискованная наша экспедиция
едва не закончится трагически для звездолета, а сам я на долгие месяцы
превращусь в инвалида. Но у меня было невесело на душе. Я оглядывал
пылающую звездную сферу, и все у меня внутри ныло - это я хорошо помню.
Я сидел с краю, рядом Леонид, за ним Ольга и Осима. Скорость корабля
нарастала, и все вокруг плавно менялось. Звезды казались уже не точками, а
горошинками, сверкали, как маленькие луны. У особенно ярких светил можно
было наблюдать корону. Плотность звездного населения в скоплении в сотни,
если не в тысячи раз превышает ту, к какой мы привыкли в районе Солнца.
Но все это великолепие было грозно: таинственной опасностью несло от
величественной картины.
Мои размышления прервал Осима:
- Траектория звездолета направлена на светило, видимое под углом
сорок пять градусов.
Он указал на звезду, сверкавшую впереди и сбоку. До нее было
несколько светолет, но яркостью она превышала все известные мне до того
звезды, абсолютная ее светимость была выше, чем у наших Антареса и
Бетельгейзе. Это был типичный красный сверхгигант. А рядом виднелись
другие звезды, послабее, - вместе они составляли компактную группку.
- Уважаемая МУМ наврала, - откликнулся Леонид. - Я и не думал
прокладывать курса к той звезде. Она останется в стороне.
Я рассматривал звезду в умножитель. У нее имелось три планеты. Все
три показались мне странными. Они слишком интенсивно блистали. Анализаторы
определили, что планеты не каменные, а металлические.
В пространстве разыгрывалась свистопляска возмущений плотности.
Кто-то без устали генерировал волны, кто-то с энергией забивал их.
Дешифраторы не смогли разобраться в путанице сообщений и помех. Одно лишь
многократно повторенное слово: "Нельзя! Нельзя!" - удалось выудить их
хаоса.
- Неведомые друзья отчаянно пытаются донести до нас какое-то
сообщение, неведомые враги бешено противодействуют, - сказал я.
- Несомненно, сообщение их связано с той звездой, - откликнулась
Ольга. - Она уже под углом в тридцать пять, а не сорок пять градусов. Нас
сносит на нее, а кто-то предупреждает, что идти к ней нельзя.
- Назовем ее Угрожающей. Название ей соответствует.
Леонид, убедившись, что МУМ не ошибается, выправил курс. Теперь
Угрожающая убегала назад. Я задремал в кресле.
Когда я проснулся, раздраженный Леонид препирался с Осимой.
Оказалось, впереди раскрылась кучка звезд, белые и красные гиганты
такой же неистовой светимости, что и Угрожающая. Нас сносит к ним при
полностью выключенных аннигиляторах, пространство между нами интенсивно
уничтожается.
МУМ установила, что мы попали в область высокой кривизны и движемся
по геодезической линии в неизвестную точку. Кривизна пространства
непостоянна, похоже, таинственные наши враги свободно меняют ее, то
увеличивая, то уменьшая.
- Надо повернуть и прорваться сквозь кривизну, - настаивал Леонид. -
Когда мы разнесем в прах созданную ими криволинейную метрику, они
прекратят попытки диктовать нам направление полета.
- Я более высокого мнения о их возможностях и упорстве, - возразила
Ольга. - Но у нас нет другого выхода, как круто отвернуть в сторону.
Пока Леонид с Осимой отдавали команды, Ольга продолжала разговор со
мной:
- Боюсь, мы попали в затруднительное положение, Эли. Что разрушители
глубже нас проникли в природу тяготения, я знала. Но что они меняют
метрику мирового пространства - для меня неожиданность. Мы пока и мечтать
не можем о чем-либо подобном.
- Ну, не мирового, а пока лишь своего межзвездного, - возразил я. - В
их красочном скоплении так много вещества и так мало пространства, что не
составит большого труда устроить любую кривизну в любом месте.
Я и сам понимал, что объяснение мое легкомысленно. Ольга хмуро качала
головой.
Маневр Леонида удался. Искусственная кривизна была взорвана
аннигиляторами звездолета. Разинувшая на нас пасть звездная кучка - я
назвал ее Недоброй - покатилась вправо. Анализаторы показывали, что
пространство на новой трассе мало отличается от эвклидова.
Леонид ликовал. Наш корабль недаром назван Звездным Плугом! Он
мощными бороздами вспарывает космос, все конструкции и структуры
пространства, называемые метрикою, трещат, когда он движется напролом.
Ольга рассердилась на него:
- Я не уверена, что криволинейность уничтожена нами!
- Ты споришь против очевидности, Ольга!
- Нисколько. Возмущения метрики пространства производятся, очевидно,
сверхгигантскими механизмами. Предположи, что механизмы остановлены, когда
мы изменили курс.
- Но почему? Ты способна объяснить - почему?
- Во всяком случае, догадываюсь. Мы свернули как раз туда, куда нас
завлекают, и теперь достаточно прямолинейной дорожки, чтоб попасть в
западню.
Даже Леонида проняло. Замолчав, он мрачно уставился вперед. Впереди
было пылающее крупными светилами черное небо. Такое же небо было и слева,
где осталась Угрожающая, и справа, откуда мы бежали, чтоб не угодить в
созвездие Недоброе.
- Идите отдыхать, - сказала Ольга Леониду и мне. - Пройдет немало
часов, пока выяснится, что нас ждет на новом пути.
Мы пошли в столовую. Леонид набрал холодное молоко и бутерброды с
яйцами, я выстукал салат и квас. Мы ели молча, погруженные в невеселые
мысли. За наш столик уселись два механика из отделения аннигиляторов.
Леонид сказал:
- Эти чертовы разрушители хитрее, чем я о них думал.
- Они быстро заставят нас израсходовать запасы активного вещества, -
заметил один из механиков, молодой, с веселыми глазами, из тех, кто в
любом происшествии ищет прежде всего хорошее. - Мы слишком часто меняли
сегодня режим хода.
- Вы принимали решение со мною, - зло сказал Леонид. Он так сверкнул
глазами, что я встревожился, не начнется ли ссора.
- Мы соглашались с вами, вы - командир. Не думайте, что я протестую.
Я размышляю о будущем.
Второй механик, худой, угрюмый, с большим носом и тонкими губами, в
разговор не вступал, но было ясно, что он поддерживает товарища. Леонид
ушел к себе. Сомневаюсь, чтоб ему хорошо отдыхалось.
Я бродил по кораблю. Приемники по-прежнему записывали без расшифровки
сумбур возмущений. В обсервационном зале было полно свободных от дежурств
астронавтов. Меня окликнули. Я был допущен в командирский зал и нес свою
долю ответственности за то, что совершалось там.
- Ребята, ситуация вам ясна, - отвечал я на посыпавшиеся вопросы. -
Нас крутит меж этих чертовых звезд.
МУМ потребовала нового решения. Скопление Хи складывало свои тысячи
звезд из тесных кучек в десяток-другой светил. Нас снова сносило в одну из
кучек. Анализаторы фиксировали исчезновение пространства на трассе и
значительное искривление его.
Ольга просила санкции на перемену курса.
Сидевшие в зале молчали. МУМ, суммировавшая наши настроения и мысли,
доложила, что экипаж поддерживает командира.
Третье изменение курса воздействовало на всех сильнее, чем первые
два. Даже оптимисты стали понимать, что происходит неладное.
Я ушел в парк и уселся на скамью. В парке шла весна, нарядная, как на
Земле. Семь времен года расцвели и отшумели с того дня, как я опустился на
ракетодром этого корабля, - всего семь времен, неполных два года, а мне
представлялось, будто столетие прошло во мне, - так все переменилось.
Надо мной цвела, капая клейковиной с листьев, высокая березка - на
земле очерчивался влажный круг. В кривой, низенькой яблоне, в белых вишнях
и абрикосах мерно, как заведенные, гудели пчелы. Закрыв глаза, можно было
спутать деревья с запущенным аннигилятором, тот гудит тем же ровным
бормочущим гудом. Мне стало душно от неподвижного запаха цветущих
деревьев, от сирени, обступившей пруд, от терпкого аромата каплющей
березки, я мысленно попросил ветерка, ветерок пронесся, шумя ветвями и
травой, все вблизи тонко запело, закачалось, жарко задышало, ароматная
духота унеслась, и я открыл глаза на маленький мирок сада, так совершенно
имитирующий далекую Землю.
И тогда я почувствовал, что сам стал горек, как березка, я ощутил
свой собственный аромат и вкус, словно прикоснулся к себе жаждущими
губами, но был сух и бесплоден, меня не обсыпали пчелы, лишь мысли черно
гудели во мне, как большие аннигиляторы Танева во чреве галактического
корабля...
- Какая чепуха! - сказал я, тряхнув головой, чтоб сорвать опутавшую
меня паутину расслабленности. - Какая чепуха!..
Я пошел к себе. Надо было по-настоящему отдохнуть, не раскисая. Весна
сейчас не для нас. Я предпочел бы суровую зиму наших предков - темные
холода, пронзительно острые ветры.
Свирепые погодки ближе отвечают создавшейся обстановке.
Дома я засел за журналы Аллана. Было странно читать о трудностях и
страхах космонавтов двадцать первого века. Они мчались в великом безмолвии
космоса, чувствуя себя безмерно одинокими, если в миллиарде километров им
не мерцала приветливая планета со звездолетной станцией. Да и этот жалкий
миллиард километров - каким он воображался неисчислимым!
Нет, нынешние трудности - не чета прежним. И мы ужасаемся не пустоте
и безмолвию, а скорее противоположному: космос густо населен опасными
существами, - так нам теперь представляется. Потом мне стало стыдно своих
мыслей. У каждой эпохи свои задачи, свои подвиги.
Я задремал над журналами, и меня разбудил вызов. Леонид требовал меня
в командирский зал.
Он был сер и возбужден. За несколько дней, что мы провели в Персее,
он похудел, как в старину худели лишь от болезней. Голос его дрожал от
ярости. Он ткнул пальцем в звездную сферу:
- Нас вторично несет на Угрожающую! Мы замкнули круг в этом чертовом
скоплении!
22
Слова его я воспринял сразу, но значение их оценить быстро не сумел.
В то мгновение я лишь отчетливо понимал, что Леонид вне себя и в таком
неистовстве командовать кораблем не должен.
- Подумаем, а потом будем решать, - посоветовал я. И, водя биноклем
по сфере, нарочно не торопился, чтоб дать ему время успокоиться.
В оптике развертывалась картина, похожая на ту, что мы видели, когда
впервые пролетали мимо Угрожающей. Как и тогда, мы отстояли от жгуче
пылающей звезды в месяцах светового пути. В сверхсветовой области
пространство было прозрачно. Если враги и готовили нападение на нас, то
они не спешили.
- Нужно поворачивать, - сказал Леонид. - Куда поворачивать? Что это
даст? Сколько будут продолжаться наши блуждания среди звезд?
Он рассказал, что в дежурство Ольги с Осимой опять началось
искривление пространства, каждый час метрика становилась другой.
В результате курс насильственно искажен, и, вместо того, чтоб
оставить Угрожающую далеко вправо, корабль устремился ей в лоб.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг