- Ты и хочешь, и не хочешь. Разве мне... нам выбирать?
- Тебе, - честно сказал он.
Она не нашлась, что ответить словами. А что она подумала - знать ему
было не дано.
- Ты знаешь, как я к тебе отношусь? - спросил он.
- Да, - ответила она мгновенно.
- Как?
- Как Макбет.
Коль закашлялся смехом. Да если бы он был способен чувствовать то же,
что этот мальчик!
Она слышала его.
- Я для примера сказала... Чтобы не называть словами, - и вдруг
храбро разъяснила: - Я знаю, тебе нужно все... всю... прямо сразу.
Запнулась. Конечно, уже услышала, что он хочет спросить. Но ждала,
когда спросит вслух - из вежливости? Из сострадания к его уродству? Из
уважения? Пес их разберет...
- Из уважения... - едва слышно сказала она.
- У тебя уже было это? "Все... всю"?
- Нет.
- Хотела бы?
Она пожала голыми плечами, и он вдруг всполошился: майка, юбка
коротенькая, так легко девчонка одета ночью - но она ответила сразу:
- Нет, что ты, не замерзла... Как можно хотеть этого отдельно?
Полюбить хотела бы. Тогда было бы и "все-всю", и многое другое. Полюбить
хотела бы... Так, чтобы с ума сойти, чтобы стлаться...
- Зачем?
- Ты разве не знаешь? - она посмотрела удивленно. - Потому что станет
для чего жить. Потому что все начнет получаться. Потому что даже то, что и
так получалось, станет получаться вдесятеро лучше.
- Откуда ты знаешь. раз не было?
Она опять пожала плечами.
- По другим вижу.
У него дернулись, кривясь, губы.
- Красиво говоришь. Но даже если и так - это дела молодые. В моем
возрасте и положении все иначе. Надо притиснуть девушку, побарахтаться
чуток... - и по делам. Чтобы излишнее возбуждение не препятствовало
надлежащей колке дров.
Она вздрагивала от каждой фразы, словно он ее хлестал. Как Светка.
Долго не отвечала.
- Если бы ты чувствовал, Коль, какая это боль - слышать душой не то,
что слышишь ушами. Это рассогласование... кажется, душа взорвется от
какого-то отчаяния. Я не могу объяснить... Пожалуйста, говори, что
думаешь!
- Я не знаю, что я думаю!! - заорал Коль на весь лес и даже ладонями
ударил себя по вискам. - Не знаю!!
- С той женщиной, Светкой...
- Ты и про нее знаешь?!
- Но ведь ты сам только что это вспоминал...
Он даже застонал, замотал головой от муки. И без сил опустился на
мягкую хвою, засыпавшую землю. Сима сразу же села рядом с ним.
- Не садись на холодное, дурочка. Сыро.
Лучше сядь ко мне на колени, непроизвольно подумал он, но, конечно,
вслух не сказал.
А она, глядя ему прямо в глаза, легко пересела к нему на колени.
Ягодицы были упругими и теплыми. И, несмотря на то, что в горле
пересохло от этой невероятной, ошеломляющей близости ее "всего-всей" к его
сразу напрягшемуся телу, где-то в водовороте мыслей успело мелькнуть едва
ли не отцовское: да, вроде бы не замерзла... Он запрокинулся, отстраняясь;
обеими руками оперся на землю позади себя. Хрипло сказал:
- Вот это зря...
- Сама не знаю... - невнятно пробормотала она, и ему показалось, что
она задыхается так же, как он.
Он не знал, что делать дальше. И тут опять мелькнуло: все-таки их
прислали. Но Сима закричала в ужасе:
- Нет, Коль, нет!
Вскочила. Встала над ним, прижав кулаки к щекам и опять вздрагивая
всем телом.
- Зачем?..
Он тоже поднялся. Откинулся спиной на сосну. Ноги дрожали после этого
мимолетного почти обладания.
Сима глубоко вздохнула, успокаиваясь понемногу. И вдруг словно
заботливая мама провела рукой по его голове.
- Какая глупость...
- С ума сойдешь с вами.
- Почему ты так боишься?
- Потому что невозможно быть хуже всех. Невыносимо.
- Да что такое хуже? С той женщиной... - она вдруг осеклась и сказала
через секунду: - Наверное... Так бывает.
Потому что Коль подумал: как они похожи, Светка и Сима.
- Ей я сказал, что она на кого-то там похожа. А вы действительно...
не по внешности, нет... Я не вру!
- Я знаю, Коль. Я хотела сказать, - проговорила она настойчиво, - что
у тебя с нею было это... как ты говоришь... притиснуть и... облегчиться.
Но ты и на колени готов был встать перед нею. И защитить был готов, когда
чувствовал, что ей больно, только не понимал, отчего. Неужели ты этого не
помнишь? Неужели не успел заметить? Почему замечаешь только плохое?
- Наверное, потому, что хорошее как бы само собой разумеется.
- Ой, далеко не само собой!
- Ну, как бы. А плохое - стыдно, фиксируешься на нем, надо, чтобы его
никто не заметил...
- Да почему? Ведь так самому тяжелее!
- Вот! - Коль даже пальцами прищелкнул. Они наконец добрались до
сути, до сердцевины. - Послушай. Есть масса вещей... не только в делах
любовных, просто я тебя хочу зверски, поэтому мы на них зациклились...
Она вдруг словно засветилась в предрассветной мгле.
- Ох, Коль... какое счастье, когда ты говоришь, как есть!
Он на секунду даже с мысли сбился.
- Не перебивай старших.
- Не буду, не буду. Но правда, ты запомни это...
- Есть масса вещей, которых про человека никто, кроме него самого,
знать не может... не должен!
- Почему, Коль?
Он ответил не сразу. Для очевидного не находилось слов.
- Потому что, если будут знать, станут относиться хуже.
- Почему?
- Как почему? Ты что, издеваешься надо мной? Потому что такие вещи
делают или думают только плохие люди!
- Но если их делают иногда все люди, значит, это неправда. Все люди
не могут быть плохими. Они - люди, и все!
- Ну, нет, не так просто! Вот Всеволод. Отличный мужик! Серьезно.
Можешь ему это передать при случае. А я в девятом классе с толпой, что
называется, себе подобных, ходил стекла бить в русском посольстве.
Думаешь, ему это приятно знать? Думаешь, простить - раз плюнуть? Да и
ты... - вдруг сообразил он, и слова застряли в горле.
- Человеку ничего не надо прощать. Человека надо принимать.
- Или не принимать.
- Ну как же можно человека не принимать?
Он только крякнул, мотнув головой. Она спросила:
- А теперь пошел бы?
- Нет.
- Помешал бы другим пойти?
- Н-нет. Эти московские мудрецы тогда...
- Остался бы в стороне?
- Чего ты хочешь от меня? - заорал Коль со злобой - но больше на
себя, чем на девочку. Он потерял нить разговора. То, что для него было
сутью, для нее будто вообще не существовало, она не понимала, о чем речь.
- Это ты от меня хочешь! А я делаю, что ты хочешь! Помогаю тебе!
Потому что ты очень хороший! - она даже ногой притопнула. - В человеке не
может не быть того, что он в себе не любит! В этом можно захлебнуться, но
без этого человека нет! Когда ты не любишь свое плохое - это и есть твое
хорошее! Тебе со страху кажется, что все относятся к тебе так, как ты
относишься к своему плохому. А на самом деле все относятся к тебе так, как
ты к нему относишься!
Несколько секунд Коль честно пытался уразуметь. Потом не выдержал -
захохотал. Сима растерянно провела ладонями по щекам.
- Ой, что-то я очень умное сказала...
- Да уж, красавица. Без поллитра не разберешь.
- Я хотела сказать, что...
- Все, хватит. Ну хватит. Дурь прет.
- Тебе кажется, - теперь она тщательно подбирала слова, пытаясь,
видимо, найти математически точные определения, - что все не любят тебя
так, как ты не любишь то, что считаешь в себе плохим. А на самом деле все
любят тебя ровно настолько, насколько ты не любишь то, что считаешь в себе
плохим. И у всех так, и ты ничем в этом смысле от нас не отличаешься.
Только мы все унижены по сравнению с тобой, потому что не можем открыться
тебе так, как хочется... и как надо. Ведь если не знать, что есть в
человеке плохого, то никогда не узнаешь его отношения к этому плохому!
Сердцевина оказалась галиматьей. И Коль опять обессилел. Опять
опустился на землю и сказал глухо, даже не глядя на Симу:
- Сядь ко мне на колени.
ЕЕ ноги, которые он видел боковым зрением, не шевельнулись. Он поднял
голову. Она стояла, жалобно остолбенев, как подстреленная на лету. Хотя
подстреленные падают. А она не падала. Едва заметно, быть может, сама не
отдавая себе отчета в этом движении, она покачала головой. Отрицательно.
Он лег и повернулся на живот, к девочке затылком, щекой на щекотной хвое.
Сказал:
- Тогда улетайте.
Когда она ушла наконец, он так и не смог уснуть. Вжимался в землю с
полчаса, потом встал. Розовый прилив восхода медленно накатывал на вершины
деревьев.
Пошел, как вчера. К горам. Дойти до гор. Уткнулся в Ржавую топь и
запрыгал по ускользающим кочкам. Где-то в тумане страшно кричала выпь,
горы исчезли в душной мгле, в которую Коль гнал себя за очищением. Он
безнадежно балансировал, размахивая беззащитными руками, разбрызгивая
волны грязи, кочки рвались из-под ног, он шел. Трясина сипела, выстреливая
очереди смрадных пузырей, кочки пропали, и Коль, не останавливаясь ни на
секунду, стал, волоча ноги в тине, шагать по липкому дну, широко
колыхавшемуся под ним. Шаги становились все короче, требовали все больше
усилий, болото победно орало, вокруг, вереща, вились тучи растревоженного
гнуса. Я спятил, подумал он, но не остановился. Его затягивало все глубже,
но он помнил, как сияли над горизонтом далекие хребты, и шел, брел, полз.
углом сознания ожидая, когда же придет страх, но страх не приходил, не
было жажды жизни в нем, все выгорело, остались лишь усталость, тоска, тьма
и смрад, и наконец что-то лопнуло у него под ногой, трясина распахнулась,
и он повис над новой бездной, так не похожей на прежнюю, звездную, где
погибли все его друзья, а он лишился жизни.
Он не успел утонуть. Из рыжей дымки вынырнул скорди; утюжа зелень
брюхом, аккуратно подполз к Колю, и колпак открылся. Коль молча вцепился в
борт. Скорди стал подниматься, пальцы срывались, болото не отпускало. Но
Колю перестало быть все равно. Скорди замер, потом приспустился. Коль
закричал: "Вы с ума сошли?!" - но тут же понял, что ему дают возможность
перехватиться поудобнее. Он перехватился, и скорди еще настойчивее поволок
его из сосущей, жадной грязи.
Густая поверхность болота оставила грудь, сладострастно и
омерзительно проползла по животу, цепляясь за ноги, оттянулась к коленям
и, наконец, хлюпнув, раздалась. Он зацепился подбородком за борт.
- Помогите же... - просипел он. Никто не помог, и тогда он, вслух
вспоминая матерщину, стал переваливать себя внутрь. Что-то садистски
клокотало в нем: ну-ка, послушайте... Разберетесь? Нужен перевод? Он
изругал Симу в пух и прах, потом изругал всех их в пух и прах, потом
изругал отдельно Макбета и залез в скорди. Сник на полу, уткнувшись в
цоколь сиденья. В промежутках между судорожными вздохами он продолжал
ругаться, но уже не с прежним пылом, а потом его будто ударили, и он
замолчал. Подышал еще и хрипло спросил:
- Да, вот такой я. А вы как думали? Не так? Так? Правильно.
В скорди никого не было.
Он обалдело озирался - единственное сиденье было пусто.
- Здесь что, никого нет? - тихонько спросил он.
В ответ не раздалось ни звука - только пищали мошки. Скорди парил в
волнах зловонного тумана. Коль приподнялся и опустил колпак.
- Кто меня... - у него перехватило горло, и тогда он, вдруг
испугавшись, шепотом спросил: - Здесь есть кто-нибудь?
Никого не было.
- Кто привел сюда скорди? - этот вопрос был задан уже очень громко. -
Не сам же он, черт возьми, прилетел?
- Я сам прилетел, - сказал скорди.
Коль отпрянул и стукнулся затылком о колпак.
- Ты?
- Ага.
Коль медленно осознавал.
- Ты что же, сам по себе?
- Ну, не слишком. Ребята послали меня присмотреть, как бы чего не
вышло.
- А что они сейчас?
- Не знаю. Вроде, уходить собрались.
- Не знаешь... Стоп, так ты не телепат?
- Нет, конечно, я же механический.
- Ага, - Коль с трудом взгромоздился на сиденье. - Значит, уходить.
Куда?
- К своему скорди.
- Ф-фух, - облегченно вздохнул Коль, - слава богу. Тогда давай домой.
- Самое страшное, - проговорил скорди, трогаясь с места и полого
поднимаясь, - что ты действительно выглядишь обрадованным.
- Это потому, что я действительно обрадован... И все об этом. Зачем
тебе пульт, раз ты по первому слову летишь?
- Чтоб ты правил, когда хочешь. Но я же спецскорди, лесниковый. Ежели
бы тебя где травмировало, я б сам соображал, что делать, куда везти,
оказывал бы первую помощь...
- Знаешь, меня так и подмывает заглянуть под сиденье, не спрятался ли
там кто.
- Ты только что оттуда вылез. Впрочем, для приятности можешь. Надо
всегда делать, что хочешь. Для счастья необходимо и достаточно: а -
делать, и бэ - что хочешь. Ну, и цэ - чтобы получалось.
Скорди болтал и летел не шустро - может, давал ребятам время уйти
подальше. Он едва не касался деревьев.
- А если хочешь того, чего не хотят другие?
- Так не бывает.
- Может, это в ваше время так не бывает...
- Ты теперь тоже живешь в нашем времени.
Коль качнул головой.
- Я в нем только пребываю.
- Плакса чертов, - сказал скорди. Больше они не разговаривали до
самого скита, но когда скорди мягко опустился на поляну между сараем и
крыльцом, откинул колпак, и Коль шагнул наружу, то сзади раздалось: -
Выметайся, о зловонный. Смердящий твой покров мне опротивел, и тянет
пальцы в рот совать для облегчения рвоты.
Коль обернулся.
- Чей это сонет? - спросил он, едва удерживаясь от нервного смеха.
- Мой, - скорди был крайне горд.
- Ты знаешь про пальцы?
- Книжки читаю художественные. Не в пример некоторым.
- Да ты, братец, корифей, как я погляжу, - пробормотал Коль и, на
ходу стаскивая истекающую грязной водой одежду, вошел в скит. Все было
прибрано аккуратнейшим образом. Все было так, как до.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг