разломил их, дуя на пальцы, и протянул Иллари его долю.
Воцарилось молчание. Джет ел сосредоточенно и медленно, словно
стараясь непрерывным жеванием избавить себя от необходимости продолжать
разговор, благо рот занят. Вот только мозгами жевать невозможно. Иллари
какое-то время тоже молча жевал, потом не выдержал.
- Перестань отравлять мне аппетит, - потребовал он.
Джет с трудом отвлекся от своих мыслей.
- А что, так сильно? - тихо спросил он.
- Еще как, - фыркнул Иллари. - Я голоден, как десять бродяг, и то
кусок в горло не идет.
Джет виновато опустил голову.
- Извини, господин. Я сейчас, - он попробовал выдернуть мысль из
головы Иллари, но тот уцепил ее за хвост и не выпустил.
- Нет уж, - решительно возразил Иллари. - Если ты попробуешь
заставить меня забыть, я просто дам тебе в ухо, а иначе подуманного не
воротишь. Ты лучше расскажи. Выговоришься, легче станет. И мне тоже.
- Ладно, - неожиданно согласился джет. - Сам хотел.
Он начал рассказывать, время от времени запинаясь в поисках слов, но
не мыслей - уж скорее мысли ищут нас, а не наоборот - и Иллари, слушая
его, снова видел не глазами, слышал не ушами и ощущал всем своим
существом. Он сам испытывал мальчишеское желание джета уметь как можно
лучше, а ведь для этого, кроме избранных ремесел - каких именно, Иллари в
тот момент не очень понял и стал уточнять - кроме них надо знать еще
кое-что из других, это помогает, и еще кое-что совсем уже из других, а
потом становится просто интересно, ведь это же так естественно. Сильная
рука, кидая камень, хочет кинуть его так далеко, насколько силы хватит.
Вот и уму хочется знать столько, насколько хватает его силы, еще, и еще, и
еще что-нибудь - все, что интересно. А в результате приходится читать
ночью, в лунном свете, подсматривать за сверстниками и мастерами, тайком
пробираться в архив... В архиве джета и застукали.
Потом - ослепительно залитая солнцем площадь и слепящее сознание
собственной вины и правоты одновременно. Я виноват, но это несправедливо,
это не может быть справедливо, я же ничего плохого не сделал, почему меня
ведут, все на меня смотрят, так смотрят, я же ничего не сделал, даже не
собирался, я хотел, как лучше, а у Мастера такое лицо, будто я все свои
тетради в озеро выкинул, такое лицо... зачем, зачем?! Потом - тихая
полутемная камера; кожа джета уже забыла сырую сумеречную прохладу, но
Иллари ее ощущает. И снова непрошенные мысли - я ведь не хотел никому
причинить боль, а Мастер здорово огорчился; он, наверное, здорово на меня
надеялся, а я вот так сделал, только это все равно все несправедливо. Но
не могут же все быть неправы, а прав только я один?.. И наконец, шаги.
Ровные, размеренные. Услышав их, Иллари напрягся, словно хотел выскочить
из кожи. Сердце джета колотилось отчаянно - тогда, он знал, кто идет -
тоже тогда. Иллари тоже знал идущего - теперь - и ненавидел его.
Мастер Слов Керавар вошел в маленькую камеру. Джет встал. Иллари
видел Мастера Слов ужасающе отчетливо. В его облике не было ничего
непроявленного, туманного, расплывчатого, как обычно бывает в
воспоминаниях, как было в предыдущей сумятице образов. Он был очень
реальный и одновременно очень ненастоящий. Иллари даже чувствовал запах
свежести, исходящий от его кожи - очевидно, Мастер Керавар изволил только
что искупаться. Казалось, протяни Иллари руку, и он дотронется до его
плеча. И все же Мастер Слов от этого только казался еще более ненастоящим.
Он стоял совсем рядом с перепуганным мальчиком, настолько маленькой
была камера. От него исходила угроза, немая и непонятная, она невидимо
струилась в сумерках, накатывая волнами. Именно острое чувство угрозы и
успокоило джета. Он знал теперь: Мастер Слов пришел, как враг.
Мастер Керавар тихо и отчетливо произнес первое слово - Слово Боли. В
единый миг в теле джета не осталось ни одной целой косточки, глаза
обратились в раскаленные шары, в голове вскипел свинец, кожа трещала,
отлетала черными лепестками. Если бы джет ненавидел своего мучителя чуть
меньше... но удар был таким неожиданным и незаслуженным, что ненависть
родилась одновременно с болью и заставила сопротивляться. Ерунда. Это мне
все только кажется. Сам я целехонек. С диким трудом джет приподнял руку,
пошевелил пальцами. Цела, конечно. Ему сразу стало легче. Что, съел? Боль
- это терпимо. И не страшно. Боль ведь ужасна не сама по себе, а вместе с
мыслью, что в нашем теле что-то отказывается работать - и, может быть,
навсегда. Не боль, а мысли о большей боли, болезни, уродстве... Не боль, а
страх.
Едва только джет овладел своей болью, Мастер произнес новое слово -
Слово Страха. А если мне только кажется, что мне кажется? А если не
выдержу... умру... вот сейчас... от страха боль ударила с новой силой...
стыдно... а вот и нет, ничуть не стыдно, это выше сил...
Во мрак упало еще одно слово - Слово Стыда. Ко всему добавился
тошнотворный стыд за переживаемый ужас и боль, за неспособность справиться
с ними, почти до потери рассудка... но ведь кончится же это
когда-нибудь...
Слово Отчаяния. Это никогда не кончится. Даже если я умру. Скотина
Керавар. И носит же земля таких. Ходит, дышит. Если очень постараться,
больше не будет. Конечно, даже думать больно, не то, что душить его, но
что делать, больше нечего...
И последнее - Слово Одиночества. Больше не было никого. Была боль,
страх, стыд, отчаянье, был сам джет, и больше ничего и никого, даже
ненавистного врага. Он был один во всем мире - но и мира тоже не было.
Джет закричал. Внезапно боль и прочее отступили, исчезли. Как и
полагается, совершенно бесследно. Джет чувствовал жгучий холод: еще бы, он
весь мокрый насквозь. Он... джет снова коротко вскрикнул.
- Кто? - тихо произнес он, потом снова закричал. - Кто я такой? Как
меня зовут? Как меня зовут?
Мастер Керавар бешено взглянул на него. Даже маги не могут убивать
взглядом; во всяком случае, Керавар не умел, иначе убил бы. Он стоял,
тяжело и быстро дыша от гнева, потом поднял руку, отвесил джету пощечину в
полную силу и вышел так быстро, словно за ним гнались...
- Полегче, малыш, - пробормотал Иллари, утирая лоб, - полегче. Я пока
еще тоже жить хочу.
- Прости, господин, - сдавленно произнес джет, тоже утирая холодный
пот.
- Пустое, - раздраженно махнул рукой Иллари, - оставь. Да какой я
тебе сейчас, к лешему, господин? Я государственный преступник, а за мою
голову объявлена награда. Считай, что мы с тобой друзья, идет?
Повеселевший джет благодарно кивнул. Причина внезапного порыва Иллари
была, однако, совсем иной. Он и сам не признался бы себе в том, что
заставило его предложить дружбу вассалу. Просто высокомерие Иллари так и
не переросло в спесь, столь свойственную столичным придворным, а
врожденное чувство справедливости не позволило ему считать себя господином
человека, который настолько превосходил во всем его самого.
- Что-то я опять проголодался, - почти пристыженно произнес Иллари,
чтобы сгладить возникшую неловкость.
- Ой, я совсем забыл! - воскликнул джет и принялся разгребать угли.
Новая порция клубней успела не только испечься, но и остыть. Джет
подбросил еще углей, закопал в них еще несколько клубней и принялся вместе
с Иллари уплетать остывшее лакомство, которое отнюдь не стало менее
вкусным.
- Крепкая у тебя выдержка, - невнятно произнес Иллари с набитым ртом,
все еще не в силах оправиться после недавнего потрясения. - И как ты еще
ухитрился сохранить рассудок?
Джет поднял на Иллари свои лиловые глазищи.
- Тогда или потом? - без улыбки спросил он.
- И то, и другое.
- Тогда - не знаю. Разве что чудом. А потом... - в глазах джета вновь
замерцала тоска по дому. - Когда мне объявили приговор... ну, об
изгнании... я пошел попрощаться с Деревьями. Этого мне запретить не могли.
Вновь ветер воспоминаний донес до Иллари восхитительный запах
волшебной рощи.
- Они как раз цвели... и были такие красивые... я не мог уйти от них,
не мог... и я сорвал себе веточку на память. Я ничего не знал тогда... что
в изгнании сходят с ума, не знал... и почему, тоже не знал. Это уже потом,
когда я побродил по городам и увидел...
Джет судорожно сглотнул, и Иллари мысленно содрогнулся вместе с ним.
Какой же ужас должен был испытать мальчишка, увидев своих изгнанных
соотечественников, превратившихся в грязных, нищих безумцев. И насколько
больший ужас он пережил, сообразив, что и ему была уготована та же участь.
Даже и без слов джета Иллари знал, как тоскливое непонимание терзает
джета: он-то отчего не сходит с ума? Как долгими бессонными ночами он в
мучительном ожидании прислушивается к собственному разуму: не началось ли?
Как он, едва усталость берет верх и властно требует сна для измученного
тела, с воплем вскакивает, еще не до конца проснувшись, ибо снилось ему,
что безумие подкралось и овладевает его рассудком.
- Ну, потом-то я сообразил, что с ума я все никак не схожу и не
схожу, и мне немного полегчало. Уже совсем потом я понял, что это из-за
веточки. Может, я бы и не догадался, но я делал сам такие талисманы:
кусочек дерева в серебре на цепочке.
- Так, значит, кое-кто у вас в Джетевене имеет возможность выйти
наружу? - сразу понял Иллари.
Джет кивнул.
- Еще когда меня пытались зарезать на городском базаре, все стало
ясно. Кирпичи в меня швыряли безумные джеты, но тот, кто им приказал,
вполне разумен.
- Праведные солнца! Теперь я понимаю, почему ты стремился забиться
куда-нибудь подальше от Джетевена. Другого в толк не возьму Кто и зачем
тебя преследует?
- Мастер Керавар, наверное, - пожал плечами джет. - Больше некому. И
за что он меня так ненавидит?
- Ненавидит? - скептически поднял брови Иллари. - Поверь моему опыту
придворного интригана: если тебя преследует он, то это никак не ненависть.
Это страх. Он тебя боится.
Джет откровенно засмеялся.
- Да за что ему меня бояться?
- Не знаю, - уступил Иллари, - но он тебя боится. Слушай, сопляк, я в
таких вещах разбираюсь получше твоего, хоть ты у нас и всезнайка. То, как
он тебя ломал... а теперь преследует чужими руками - это не ненависть. И
пощечина, - Иллари непроизвольно коснулся щеки, вспыхнувшей от
воспоминания. - Разве ты не понял, почему он тебя ударил? Он тебя мучил со
вполне определенной целью, а разозлился оттого, что не был уверен, достиг
ли ее.
- И что это за цель? - спросил джет уже менее недоверчиво.
- Тут я могу только догадываться, - признался Иллари. - Но сдается
мне, он хотел, чтобы ты что-то забыл. Что-то бесконечно для него важное.
Ты забыл многое. Даже собственное имя. Но он не уверен, забыл ли ты то,
что должен забыть.
- Если я что-то такое и знал, - передернул плечами джет, - то сейчас
и понятия не имею.
- Этим мы потом займемся, - пообещал Иллари. - Не бегать же тебе всю
жизнь от кирпичей перелетных. Пока мы не разберемся во всем, ты в
опасности. Почему, ну почему ты не рассказал мне обо всем еще дома? Мы бы
что-нибудь придумали вместе. Ты так за меня боялся?
Джет тяжело вздохнул.
- За себя тоже. Чем меньше ты знал, тем больше у меня было надежды на
спасение.
- Это еще почему? - обалдел Иллари.
- Видишь ли, Мастера Слов не всесильны. Есть и на них управа. Мастера
Смысла.
- А эти чем занимаются? - полюбопытствовал Иллари.
- В обычной жизни - ничем особенным. Совершенствуют свое мастерство
на радость всем прочим. Но в схватке с настоящим Мастером Смысла у Мастера
Слов нет шансов.
- Но тайны-то тут при чем? - не уступал Иллари.
- Я с первого взгляда увидел, что из тебя может выйти Мастер Смысла.
Иллари открыл рот - да так ничего и не сказал.
- Обучение Мастера Смысла - вещь сложная. Понимаешь, если дело дойдет
до единоборства, Мастер Смысла должен подчиняться только своему наитию, а
не инструкциям, иначе он обречен. Если бы я тебе все рассказал, у меня не
было бы и тени надежды. Ты стал бы мучительно искать в уме правила и
предписания, как быть в таком хитром деле - и погиб бы. От моего молчания
зависела наша жизнь, твоя и моя. Я обучал тебя - медленно, постепенно,
исподволь. Но закончить не успел. Остается надеяться, что твоя природа
возьмет свое и довершит начатое.
- Но кто такие Мастера Смысла?
В ответ джет лишь улыбнулся широко - и только. Очевидно, сведения эти
принадлежали к тем, о которых будущему Мастеру Смысла знать до поры до
времени не положено.
- А сам ты тоже Мастер Смысла? - едва задав вопрос, Иллари понял, что
глупость сморозил: стал бы Мастер Смысла, способный справиться с
преследующим его волшебником, бегать от него, как заяц?
- Увы, нет, - вздохнул юноша.
- Но как же ты меня обучал? - возопил окончательно сбитый с толку
Иллари.
- А разве обязательно нести яйца, чтобы уметь поджарить яичницу? -
ехидно парировал джет. - Что-то холодно становится.
- И то правда, - Иллари подкинул хвороста в костер. - Знаешь что,
давай-ка спать. Завтра поговорим.
Назавтра, несмотря на их обоюдный интерес к разговору, возобновили
они его не сразу. Слишком уж приятное утро приветствовало их пробуждение.
Росистая трава сверкала тысячами крохотных солнышек, в воздухе дрожали и
вспыхивали бесчисленные маленькие радуги. Умывание в ручье освежило обоих
путников, а клубни, запеченные джетом с вечера, показались просто
восхитительными. В такое утро хотелось быть беспечным и не думать ни о чем
неприятном.
Так что разговор начался лишь тогда, когда Иллари и джет, уничтожив
следы своего пребывания у ручья, тронулись в путь.
- И все-таки я хотел бы знать, зачем мы идем в Вейдо? - спросил джет,
на ходу срывая с куста горсть ягод.
- Изволь, - немедленно откликнулся Иллари. - Но предупреждаю, что мой
рассказ будет ненамного веселее твоего.
- Что поделать, - философски вздохнул джет.
- У нашего красноносого императора, - начал Иллари, - есть сын. И
император ненавидит его так, что и представить себе невозможно.
- Собственного сына? - удивился джет. - Слушай, а может это вовсе и
не его сын?
- Его, его. Сам увидишь. При таком-то сходстве... но император
возненавидел принца с момента рождения. Он и матушку его свел в могилу
этой ненавистью. Так что живется принцу, как всякому сироте, и даже хуже.
С ним никто не считается. Чтобы подлизаться к императору, его всячески
унижают. Праведные солнца - да у узника в темнице больше свободы
передвижения, чем у него, и радостей тоже больше, хоть и поверить в такое
сложно.
- Я тебе верю, - кратко ответил джет.
- Как-то так оно вышло, что мы с принцем Акарени сдружились.
Собственно, он мой единственный друг, кроме тебя. А у него и вовсе на всем
свете нет никого, только я один.
- Понимаю, - тихо отозвался джет, и Иллари на краткий миг ощутил его
понимание.
- А тут вечные раздоры с Вейдо. Император вел себя похуже уличного
пьяницы. Вовсю запахло войной. И он не нашел ничего лучше, чем отправить
принца в Вейдо заложником.
- По крайности, там его император не достанет, - произнес джет.
- Как сказать. У меня есть приятели в имперской канцелярии. Я узнал,
что император в самом скором времени собирается объявить войну Вейдо.
Понимаешь, что это значит?
- Еще бы не понять!
- Ну, тут я малость спятил, - признался Иллари. - Погубит меня
когда-нибудь моя наивность. Я, как последний дурак, помчался к императору.
Ну, и разговор у нас с ним был! Императору оставалось сделать только одно.
Он заявил, что ни в коем случае не желает допустить смерти сына - вранье,
конечно - и что раз я так ему так бесконечно предан, то меня он и отправит
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг