Геннадий ПРАШКЕВИЧ
СОАВТОР
Любое несовпадение людей и событий
является чистой случайностью.
Шкиперу Шашкину было плохо.
Самоходная баржа медленно шла вниз по Оби и давно бы полагалось
Солнцу опуститься за неровную щетку темного леса, затянутого то ли
предгрозовой дымкой, то ли сухим туманом, но шел уже одиннадцатый час, час
в сущности сумеречный, а Солнце, сплющенное, как яичный желток, продолжало
висеть над лесом. Круглое, багровое, совершенно обычное. Во всем обычное.
Кроме одного. Заходило оно не на западе, то есть там, где ему и следовало
заходить, а на востоке, над редкими огоньками большого села.
"Где-то там... - горько думал шкипер, рассматривая темнеющий по
берегам лес, - на базе отдыха... с корешами... мой Ванька мается... -
Шкипер сделал большой глоток уже из почти пустой бутылки. - Сынок...
Ученый... Разбил под сосной палатку, взгрел кофеек, рыбу с корешами
глушит... Отца вот только стесняется, прост у него отец... Мало я стервеца
в детстве драл, мало просил, на колени падал - к ремеслу прибивайся!
Ремесло, оно как спасательный круг! А на бумажках твоих жизнь не
сделаешь!.. Не послушался Ванечка, живет теперь на оклад, а оклады у
ученых какие?.. - Шкипер мутно глянул на багровое, садящееся не по
правилам Солнце и выбросил опустошенную бутылку в темную Обь. - Не сумел я
Ванечку поднять до себя... Простым ученым стал Ванечка..."
Шкипер Шашкин твердо знал, понимал ясно - Солнце обязано заходить на
западе. Но столь же ясно он видел - сегодня Солнце пытается опуститься за
горизонт не где-нибудь, а на востоке. Маясь головной болью, занюхивая
корочкой плохой спирт, он тщетно пытался примирить происходящее в природе
со своими собственными о ней представлениями.
Ничто не сходилось.
"Ванечку бы сюда... - думал шкипер в отчаяньи. - Пусть Ванька
неуважителен, но все же ученый... Мало я его в детстве порол, не сумел
довести до человека... Чтобы не стыдно там, ну и все такое... Ведь разбуди
его, подлеца, в любой час ночи - вот чего дескать, Ванечка, подлец, больше
всего тебе хочется? - ведь он не задумываясь, не открывая глаз, ответит -
на батю не походить!"
1
Гроза шла со стороны Искитима. Небо там - заплывшее, черное -
сочилось влагой, но над базой отдыха Института геологии Солнце пока даже
не затуманилось. Стояла плотная, ясная, _г_р_а_ф_и_ч_е_с_к_а_я_, как
определил ее про себя Веснин, тишина.
Подоткнув под голову свернутый спальник, Веснин лежал на тугом
надувном матрасе и удрученно рассматривал сосну, опутанную растяжками
палатки. От обнаженных плоских корней, густо и во многих местах
пересекавших тропинку, до нижних причудливых толстых сучьев сосна была
сильно обожжена - то ли неудачно жгли под нею костер, то ли молния
постаралась.
"Чувствует ли дерево боль?.. - Веснин поежился. - Как это вообще -
ощущать лижущее тебя пламя и не иметь возможности уклониться, заорать,
броситься в воду, если даже вода плещется прямо перед тобой?.."
Он вздохнул.
Он-то, Веснин, мог сбежать от огня, он бы выпрыгнул из огня, случись
такое, но вот от мыслей... От мыслей, действительно, не убежишь...
Повернув голову, он хорошо видел палатки, разбитые по периметру
большой поляны, больше того, он видел почти всех еще не съехавших с базы
людей - аккуратного математика Ванечку Шашкина, лениво бренчащего на
гитаре, рослого неудачника Анфеда, геофизика и спортсмена, и, наконец,
дуру Надю.
Нет - упаси Господь! - Надя, конечно, не была дурой, просто, без
всякой, кстати, злости, так ее определил Анфед. А сама по себе Надя больше
походила на балерину - прямая, точеная, ноги сильные, длинные, из-под
распущенных рыжих волос, схваченных выше лба кремовой лентой, всегда
беспечально посверкивают глаза, но вот инстинкт самосохранения... Как
правило, Надя сперва смораживала какую-нибудь глупость, и только потом
спохватывалась.
Веснина на базе встретили с интересом - писатель все-таки.
Писатель-фантаст... Прошел слух, что он и есть один из двух знаменитых
братьев, но этому все же не поверили - с чего вдруг кто-то из знаменитых
братьев поедет в Сибирь, да еще осенью, да еще на базу отдыха Института
геологии, а не на какие-нибудь там обкомовские дачи? Хотя никто, конечно,
за базу не переживал. Тут все в порядке, хоть Станислава Лема привози.
Бывали тут, кстати, польские минералоги, бывал болгарский поэт, называвший
комаров москитами, да мало ли кто тут еще бывал, преимущества в общем для
всех одни: утром свежий деревенский творог, раз в неделю - чистые вкладыши
для спальных мешков. Это только Ванечка Шашкин требовал на прокат
торпедный катер - топить самоходные баржи, будившие его по утрам, но
Ванечке в торпедном катере отказали. Что ж это будет, начни каждый топить
на Оби суда?
Когда на базе узнали, что Веснин вовсе не брат и даже не имеет брата,
расстроился один Анфед. Но это никого не удивило. Все знали: даже при
росте своем и спортивности Анфед все равно неудачник. Гирю пудовую одной
левой жмет, всегда поддержит любую компанию, замечательно на гитаре
играет, в голове мысли водятся, а все одно - неудачник. Жена от него ушла,
на переаттестации чуть не загремел в лаборанты, новый дорогой костюм
прожег сигаретой в первый же день рождения... И последний случай: дирекция
Института сочла нужным именно Анфеда оставить на базе вместо того чтобы
отпустить в поле. Оно понятно, кому-то все равно надо помогать начальнику
базы Кубыкину, но почему именно Анфед?..
"Опять я не о том, - вздохнул Веснин. - Мне не об Анфеде, мне о
рукописи надо думать. Ведь специально выбрался на базу - осень, безлюдье.
Гуляй по лесу, собирай моховики, сиди над Обским морем, все работает на
тебя, думай!.. А я об Анфеде... Анфед совсем из другой оперы, при этом не
из космической. Да и не возьмут в космос такого как Анфед. Он по присущей
ему непрухе врежется в первый же астероид... К черту!"
Думай, Веснин.
Но сосредоточиться он не мог. Мешала гитара Ванечки, постанывающая
жалобно, слабо, мешала приближающаяся, никак не могущая разразиться гроза,
воздух, напитанный электричеством, неопределенностью, тяжкой духотой.
Говорят, вспомнил Веснин, грозы здесь бывают такие, что хвосты у лошадей
торчком стоят.
"Посмотрим..." - неопределенно решил Веснин, хотя понимал, скорее
всего ничего такого он не увидит.
Серов, черт побери, Серов! - вот кто был нужен Веснину, вот в ком
было все дело. Серов - физик, умница, старый друг, человек, читавший все
его рукописи, придира, циник, насмешник. Ну, в самом деле, зачем Джордано
Бруно взошел на костер? Если во Вселенной мы действительно одиноки,
поступок Джордано был лишен смысла, а если окружены многочисленными
разумными мирами... Ну и так далее...
Серов всегда раздражал Веснина, но, в сущности, Веснин давно
ориентировался именно на реакцию Серова. Вдруг мы и впрямь одиноки? Вдруг
только человек и несет факел разума? Вдруг весь наш образ мышления,
рассчитанный на неведомого собеседника, ложен?.. Не пора ли пересмотреть
основы философии?..
С таких вот вопросов и начинается путь к поповщине, усмехался Серов.
Язвительная улыбка кривила его тонкие узкие губы, дьявольски вспыхивало
треснувшее стекло очков. Может и твои проблемы, Веснин, упираются во
вселенское одиночество. Может ты просто боишься по-новому взглянуть на
давнюю проблему совести... Ладно, пришельцы, это я могу понять. Но почему
ты и земных героев пишешь красавцами? Они же одиноки как Космос. Это
должно их преображать. Они иными должны быть! Иными... Придумывай, что
тебе угодно, пусть Космос будет угрюм, тревожен, но человек-то!.. Ты
оглянись вокруг! Пиши человека таким, какой он есть. Читатель ждет
сравнений. Пусть не все сравнения будут не в его пользу!.. Господи,
Веснин, как надоели стандартные красавцы из книжек. Должно же в твоем
герое быть какое-то _о_б_ы_ч_н_о_е_ волшебство или хотя бы мускусный
запах! Не приключения идей, Веснин, а приключения человека! Человека с его
странным неясным опытом!..
Веснин раздраженно ворочался на матрасе, а гроза все не приходила, а
душный воздух становился все плотней и плотней.
Соавтора бы тебе! - вспомнил он язвительную усмешку Серова. Не физика
и не химика, не космонавта и не шпиона, а самого обыкновенного бомжа из
подвала, чтобы даже гнусным дыханием своим он не позволял тебе
проваливаться в романтику. Мы же интересны друг другу только своим
непосредственным личным опытом, тем, чего нет ни у кого другого. Только
непосредственный опыт имеет значение, все остальное - лажа. Плюнь на
воображаемые миры, зачем тебе все эти выдуманные мутанты, летящие к нам то
с Альдебарана, то с Трента? И, кстати, почему с Трента? Что это вообще за
Трент, что за дурацкое название?
Название как название.
- ..._с_в_е_т_.
Веснин вздрогнул. Это кто-то сказал? Кто-то неслышно подошел к
палатке?
Приподнявшись, он выглянул из палатки, но никого рядом не увидел.
Дело не в пустом придумывании, подумал он. Дело в сомнениях, которые
никто не может назвать пустыми. Ну да, ну ладно, там впереди, в веке
тридцатом, скажем, страсти животные уступят наконец место страстям чисто
человеческим, там мы даже физически будем выглядеть иначе, но почему, черт
возьми, описывая то, чего еще нет, я должен пользоваться только тем, что
уже создано? Зачем тогда человеку воображение? Разве не воображение
является двигателем прогресса?..
Духота, выдохнул он. Какая, к черту, работа?
И услышал голос Кубыкина.
2
Голос у начальника базы был замечательный. Редкого безобразия голос,
то срывающийся на фальцет, то гудящий, как труба, которую, даже не зная,
что это такое, смело можно назвать иерихонской.
- Тама вот! - ревел Кубыкин, трясущимся толстым пальцем тыча в
сторону речки, впадающей в море рядом с кухней. - Тама вот! Молния! Как
ручей огненный, а потом в шар свернулась! Я прямо так и подумал - Солнце!
Ведь не бывает молний таких... И к берегу! К берегу! Вот, думаю, может
рыбки нам наглушило, а там... Ничего! - голос Кубыкина взвился, зазвенел
как струна, окончательно теряя какую бы то ни было связь с его громоздким
тяжелым телом. - Ну ничегошеньки там! Хоть хрен точи!
Ванечка лениво отозвался:
- Как шар говоришь? А диаметр?
- Ну... С метр!
- Анфед! Посчитай, - попросил Ванечка.
- Я уже посчитал, - меланхолично отозвался Анфед. - Диаметром с
метр... Таких не бывает.
- Слышал? - спросил Ванечка. - Не бывает таких, Кубыкин, Анфед уже
посчитал.
Кубыкин обиделся:
- У-у-ученые!
И побагровел, налился предгрозовым нехорошим раздражением:
- А вот веники! А вот ломать! По пять штук с каждой души, иначе
никого с базы не выпущу!
Конечно, можно было спросить: а зачем, собственно, веники, если через
неделю базу все равно закрывают на зимний сезон, но Кубыкин столь
откровенно ждал вопросов и возражений, что никто спрашивать не стал.
Только Веснин, выбравшись из палатки и подойдя к Кубыкину, пообещал
негромко:
- Наломаем.
Кубыкин нехорошо обрадовался:
- А территорию?
- Что территорию?
- Территорию кто уберет? Загадили.
- Да мы и уберем, - примирительно заметил Веснин.
Кубыкин растерялся:
- А тряпка на кустах... Чья?
- Это не тряпка. Это кухонное полотенце. Я уберу.
- Полотенце... - протянул, смиряясь Кубыкин. - Ну, убери. Проверю.
- Давайте чай пить, - предложила Надя. Редкий случай, вовремя и к
месту.
Перед Анфедом и Ванечкой Надя ничуть не стеснялась, разгуливала в
купальнике, но Кубыкин ее пугал - она накинула на плечи халатик. Ванечка
даже откинулся, по-новому оглядывая Надю, но почему-то так получилось, что
он откинулся как бы от наклонившегося к нему Анфеда, и Веснин усмехнулся -
ну как же, неудачник. А неудачники, они заразны...
Уж не писать ли людей будущего с Ванечки, к чему толкает его Серов?
Веснин глянул на маленькое кругленькое личико Ванечки, на его
аккуратные, тонкие, почти птичьи усики, и сразу ощутил неприязнь - Ванечка
ему никогда не нравился. Вот живет человек, и, в сущности, неплохой,
наверное - диссертацию защитил, напечатал десяток интересных работ, а всем
до него как до лампочки. Анфед пусть и неудачник, но все знают, случись
что, на Анфеда можно положиться, он и в воду нырнет и в огонь полезет,
неважно, что там потом, а Ванечка...
К черту! Это я от духоты бешусь.
Подлесок и сосны медленно затягивало дымкой.
Потемнели стволы, растаяла серебристая паутина, темное небо медленно
налилось изнутри лихорадочным смутным светом - бесшумным, странным. Над
Искитимом и над Улыбино давно уже хлестал жуткий дождь, а над базой лениво
ворочалось электрическое томление. Ткнуть бы тучу, чтобы немедленно
пролилась.
И все не о том, все я не о том. Всегда так. Есть время подумать -
желания не находится. Есть желание - времени нет. Сейчас бы не томиться.
Сейчас бы сварить кофе и за карандаш. Но нет сил...
- Интересно, - вслух удивилась Надя, подняв на Веснина смеющиеся
темные глаза. - Вот если бы наши тайные желания сбывались, хорошо бы это
было?
- Еще бы! - незамедлительно отозвался Анфед и для убедительности
прищелкнул пальцами: - Р-р-раз! И готово.
Он не пояснил, что значит "р-р-раз", но все почему-то посмотрели на
Надю и она плотней запахнула на груди халатик, а Кубыкин от напряжения
даже рот раскрыл.
- Ну хорошо, - повторила Надя. - Вот исполняйся наши тайные
желания... Вот ты, Анфед... Чего бы ты пожелал?
- Леща! - ни секунды не потратил на размышления Анфед и, уловив
двусмысленность своего тайного желания, поправился: - Крупного леща. Вот
от сих до сих. Чтобы я этого леща чистил от хвоста до обеда. - Анфед
помолчал и вздохнул печально: - Только таких лещей не бывает.
Ослепительная вспышка полыхнула в сухом вечернем небе, ярко высветила
палатки, кружки с чаем, костерок. Надины вопросы почему-то заинтересовали
Кубыкина, он смотрел на нее жадно, масса сомнений мерцала в его выпуклых
черных глазах, как козырьками прикрытых крыльями могучих бровей.
- Кубыкин, а, Кубыкин? - пожалела его Надя. - Если бы наши желания
исполнялись, ты вот чего бы хотел?
- Ну как... - пожевал губами Кубыкин. - Авторитета... И территории
чистой... Ну и палатки убрать до дождей... Они же как паруса, снимай их
под ветром... Ну и все такое прочее...
Кубыкин неопределенно повел перед собой короткой толстой рукой, а про
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг