замкнулась в себе, повторил монашек. - Ты сама не знаешь, насколько богато ты
одарена. Магически, и... - он запнулся, - и вообще. Ну что тебе в этом
некроманте, или как там его зовут! Твоих родных - а я не сомневаюсь, что он
убил твоих родных, - уже не вернуть. Идти же в одиночку казнить врага, такого
врага - это значит обречь не только себя, но и свою месть. Почему бы тебе не...
- Довольно, - на сей раз Ниакрис произнесла эти слова чуть слышно, но
монашек осекся тотчас - за негромким, словно бы и лишенным эмоций голосом
бурлила едва-едва сдерживаемая сила магии, готовая в любой миг сорваться с
тонкой привязи. - Довольно, монах. Все, шутки кончились - ты меня понял.
- Да, я тебя понял, - после недолгого молчания горько сказал монах. - Я
понял тебя... и теперь-то уж точно от тебя не отстану.
- Почему?
Монах пожал плечами с деланным равнодушием:
- Должен же кто-то вытаскивать тебя, когда все закончится!..
Он не уточнил, что, чем и как должно закончиться, а Ниакрис не стала ни о
чем спрашивать. Однако, засыпая в тот вечер подле умирающего костра, она
даже сквозь подступающий сон чувствовала на себе пристальный взгляд
застывшего, словно изваяние, монаха в алой рясе.
* * *
После этого весь оставшийся до Проклятых гор путь они почти не
разговаривали. Монах по-прежнему ничего не ел, почти не пил, и чем
существовал - непонятно. Странники миновали запустевшую, позаброшенную
местность - поля еще не успели как следует зарасти, а с домов еще не сорвало
крыши и не повалило заборы; судя по всему, люди ушли отсюда не так давно.
Монах предложил было зайти в одну из брошеных деревень перевести дух - однако
Ниакрис категорически воспротивилась. Ее второе зрение позволяло видеть,
кто свил себе гнезда возле покинутых людских жилищ. Нет, она не испугалась бы
и их, она сейчас вообще не боялась никого и ничего, но... не следует
предупреждать Врага задолго до своего появления. Ниакрис надеялась, что ее
первый и единственный бой будет в замке ненавистного чародея, не раньше.
Долгой магической войны, понимала она, ей не выдержать.
Монах всю дорогу тоже не пытался с ней разговаривать, только смотрел
как-то странно, Ниакрис готова была поклясться - чуть ли не с нежностью.
Впрочем, какое ей дело до этого случайного спутника?.. Хочет идти - пусть
идет, глядишь, и в самом деле пригодится, а остальное ее не касается.
Дикие леса надвинулись вновь, серые копья громадных скал то тут, то там
возвышались над угрюмым морем корабельных сосен. Дороги кончились, путники
пробирались по заваленной буреломом просеке - словно через лес тут ломилось
бешеное стадо неведомых чудовищ.
Наступил вечер; окончательно выбившись из сил за день, Лейт и монах
остановились.
- Здесь они и шли, - негромко сказал монах, нагибаясь к земле и
прикладывая к ней обе ладони. - Здесь они и шли... все те несчастные зомби,
которых твой некромант поднял с погостов и погнал строить свой замок...
Ниакрис не ответила. Она тоже чувствовала следы - да и мудрено было б их
не почувствовать! Горе и отчаяние лишенных посмертия не измеришь, не
осознаешь - пока сам не отправишься тем же путем. Сила, вырвавшая мертвых из
могил, была поистине огромна. Там, за мрачным лесом, за равнодушными скалами,
Ниакрис ждала неведомая и невиданная еще в этом мире мощь, холодная и
всеуничтожительная. Невольно девушка остановилась - впервые за все время
своего странствия она начала понимать, что за страшный противник будет
противостоять ей.
Не поздно было повернуть - никто не сторожил обратной дороги, можно
навсегда уйти из этих мест, можно выполнить волю Храма и стать его воином -
чем плохо? - но...
Нет! Ниакрис решительно встряхнула головой, отгоняя непрошеные малодушные
мысли. Она не повернет назад. На ней не лежит никакого долга, кроме лишь
молчаливой клятвы, данной перед двумя могильными камнями во дворе родного дома.
Волосы упали на лицо, растрепавшись от резкого движения; Ниакрис хотела
поправить их, но ее опередили. Рука Красного монаха.
Пальцы его осторожно коснулись ее щеки и скользнули вниз, к шее.
- Лейт... - услыхала девушка.
- Оставь, - хрипло проговорила она, с трудом отталкивая его ладонь. - Я
знаю, чего ты хочешь, но не надо... пожалуйста.
- Почему? - шепотом спросил монах. - Не обманывай себя, Лейт. Из этого
боя не вернемся ни я, ни ты. А я... я понял, что приговорен, как только увидел
тебя...
- Любовь с первого взгляда? - она постаралась усмехнуться как можно
циничнее.
- Называй как хочешь, - сказал монах, неотрывно глядя на нее и не опуская
руки, что по-прежнему касалась ее ключицы. - Я шел с тобой, потому что не
верил сам себе. Я малодушно думал, что избегну этой участи. Не удалось.
- И ты опечален? - тут же бросила Ниакрис.
Монах улыбнулся:
- Никому не хочется умирать, Лейт. Тем более в бою с таким врагом, какого
ты себе выбрала. Но я смотрю на тебя и знаю, что хочу быть с тобой даже в
смерти, да простятся мне эти высокие слова.
Касавшиеся Ниакрис пальцы монаха чуть вздрогнули. Кажется, он
собрался-таки их убрать.
- Сядем, - тихонько сказала девушка.
- Сядем, - кивнул монах, чинно устраваясь на более чем благопристойном
расстоянии от нее.
Ниакрис мгновение смотрела на неказистого рябого монашка, а потом вдруг
заговорила.
Она вспоминала - давно минувшие дни в Княж-городе, и последовавшие за
ними бесконечные годы бегства и скитаний. Теперь-то она понимала, от кого
пытались скрыться ее мама и дедушка, только по-прежнему не могла уразуметь,
почему же она так понадобилась этому проклятому чародею.
Она рассказывала, как дедушка встретил Михаэля, воина Святого Престола,
как тот присоединился к ним и стал для нее, тогда еще никакой не Ниакрис, а
просто Лейт, самым настоящим дядей. Как они добрались до Пятиречья, надеясь
найти там настоящий новый дом. О том, как хорошо и тихо жили они там, и
казалось - беда таки пройдет стороной.
И еще она рассказывала о том дне, когда беда нагрянула.
Монашек слушал молча - только крепко держал Ниакрис за руку. И она
отчего-то не выдергивала пальцев.
Сухих, жестких, совсем не девичьих пальцев - они скорее подошли бы воину,
мореходу Волчьих островов или замекампскому кочевнику-варвару...
Ее голос не дрожал, глаза оставались сухи. Пора слез кончилась раз и
навсегда во дворе заброшенного скита.
Она рассказывала о своей жизни среди поури, как убивала ради котелка
вонючей каши, чтобы самой не умереть с голоду. О том, как попала в монастырь
Ищущих, как ей показалось, что ее хотели принести в жертву невесть чему, и как
вырвавшаяся на волю ее ненависть не оставила в монастыре ничего живого,
испепелив даже оказавшиеся на краткий срок под ее властью магические камни.
И как она попала в Храм.
Монашек ничего не сказал, когда она наконец умолкла и неожиданно для самой
себя постыдно шмыгнула носом, стараясь удержать все-таки подкатившие слезы. Он
только протянул руку, обнимая ее за плечи прижимая к себе и баюкая, словно
ребенка.
- Он очень хотел тебя разыскать, - тихо проговорил монах. - То, что ты мне
рассказала... ничего из происшедшего не было простой случайностью. Я
догадываюсь, что сделал твой дедушка... сотворил заклинание, сделавшее вас
недоступными для сыскных чар этого самого некроманта.
- А потом? - прошептала Ниакрис.
- Разве ты не догадалась? Что может сделать один волшебник, чтобы
разыскать другого волшебника? Правильно, заставить его прибегнуть к магии. Что
твой враг и проделал. Сперва набег гоблинов... я слыхал, от них пострадало все
Пятиречье, но только в нескольких местах им дали настоящий отпор. Магия в ход
не пошла, и враг по-прежнему точно не знал, где вы. Ему потребовался второй
набег, набег поури, чтобы твой дедушка наконец-то прибег к своей волшебной
силе - и тогда врагу оказаться рядом было делом нескольких секунд. Я слышал,
что ему служат вампиры... а эти владеют многими тайнами, что не по зубам даже
иным истинным чародеям. Я, например, не могу мгновенно переноситься с места на
место - а вампиры, особенно высшие, говорят, свободно. Правда, не пойму я
тогда другого - если это твой враг наслал на вашу деревню поури, убил твоих
родных, - почему не убил тебя? И почему тебя оставили в живых поури, которые
вообще-то, как я говорил, пленников либо съедают, либо продают, но ни в коем
случае не принимают в свою среду?.. Признаюсь, Лейт, для меня это загадка.
Наступило молчание. Чуть потрескивал догорающий костер, о котором все
забыли во время разговора. Монашек опомнился первым, вскочил, подбросил в
огонь хвороста, добыл из-под рясы небольшой топорик, принялся рубить сухую
лесину.
- До утра мы все равно отсюда не сдвинемся, - пояснил он.
- Не сдвинемся, - эхом откликнулась Ниакрис, неотрывно глядя на
разгорающийся огонь. В пляшущих языках пламени ей чудились высокие,
выморочно-тонкие башни вражьей твердыни, медленно рассыпающиеся в пыль,
проваливающиеся сквозь саму плоть земли, не в бездны даже - в иномирье, откуда
нет возврата, что хуже и страшнее любого посмертия здесь, в Эвиале, туда, где
жертвы чудовища смогут наконец сами отомстить за себя...
Монашек подложил в огонь пару поленьев потолще, уселся рядом.
- Не зову тебя повернуть назад, Лейт, - шепнул он ей на ухо. - И сам не
поверну. Не знаю, что со мной... но хочу быть с тобой до конца.
- Я тоже хочу, - вдруг вырвалось у Ниакрис, а глаза предательски
защипало. - Но... ты прав. Зачем тебе умирать? Ты знаешь меня несколько дней...
Монах невесело усмехнулся:
- Знаешь, наверное, потому, что я, несмотря ни на что, все равно надеюсь
тебя вытащить...
Что-то пряталось в его голосе, словно пушистый котенок, играющий в прятки
со своей хозяйкой, - у Ниакрис был такой, давным-давно, когда они еще жили в
Княж-городе; и невольно девушка вдруг ощутила, какой ледяной глыбой давят на
плечи все годы одиночества и нескончаемых усилий - стать, стать, стать наконец
той, что сможет по-настоящему отомстить.
Она сама протянула руку. Голос, правда, дрогнул, когда она произнесла:
- Послушай, тебе не кажется, что, если мы все равно умрем, очень глупо в
эту последнюю ночь спать по разные стороны костра?..
Монах отшатнулся, и на лице его отразился такой ужас, словно перед ним
предстал во плоти тот самый Владыка Зла, о котором так любят повествовать
легенды верящих в Спасителя.
- Ты что, ты что! - забормотал он, лихорадочно осеняя себя спасительным
знаком. - Чтобы я... с отроковицей... да никогда... ни за что... лучше уж к
поури в котел... не оскверню...
Ниакрис вздохнула, словно опытная, умудренная жизнью женщина. И уже
собиралась, встав, обойти вокруг костра и самой сесть рядом с этим смешным
монашком, когда взглянула в его глаза - и поняла: для него все это не игра, а
действительно вера, истинная и глубокая. Для него она, Лейт, оставалась
отроковицей, которую можно любить, но ни в коем случае не идти дальше простого
и легкого касания пальцев.
- Хорошо, - с неожиданной для самой себя покорностью сказала она. - Коли
так, давай спать.
...И, как ни странно, спали они в эту свою последнюю спокойную ночь
крепко, спокойно и без сновидений.
* * *
Наутро они старались не смотреть друг на друга. Ниакрис ругала себя
последними словами, что все-таки не встала ночью и не прилегла рядом со своим
спутником, ну а о чем думал монах, так и осталось навсегда тайной.
Буреломные леса кончились.
На рассвете Ниакрис вместе с монахом подошли к горам. Перед ними
раскрывалось устье широкой долины; склоны густо заросли дремучим еловым бором,
над темно-зелеными вершинами кое-где виднелись серые гребни скал. Через долину
текла речка, по обоим ее берегам раскинулись луга - казалось бы, чудное место.
Если бы не...
Если бы не речка, что несла иссиня-черные воды, с клубящимся едким туманом
над ними.
Если бы не изрытые, истоптанные луга, покрытые сотнями полуразложившихся
тел.
Если бы не наполненный запахом тления воздух.
Если бы не человеческие костяки, невесть как оказавшиеся висящими на
ветвях деревьев вдоль края леса.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг