подняв лицо к темному небу в просветах между ветвями и легонько постукивая
в свой бубен.
Маше вспомнила старый мультфильм про похождения маленького серого
волка в каких-то очень тесных, густо и мрачно размалеванных подмосковных
пространствах; в мультфильме все это иногда исчезало и непонятно откуда
появлялся залитый полуденным солнцем простор, почти прозрачный, где по
бледной акварельной дороге шел вдаль еле прорисованный перышком странник.
Маша потрясла головой, чтобы прийти в себя, и огляделась. Ей
показалось, что составные части окружающего - все эти кусты и деревья,
травы и темные облака, только что плотно смыкавшиеся друг с другом, -
раздвинулись под ударами бубна, и в просветах между ними открылся на
секунду странный, светлый и незнакомый мир.
Голос Тыймы на что-то наткнулся, попытался пройти дальше, не смог и
застыл на одной напряженной ноте.
Таня дернула Машу за руку.
- Ты смотри, есть, - сказала она, - нашли. Сейчас подсечет... - Тыймы
воздела руки вверх, пронзительно крикнула и повалилась в траву.
До Маши донесся далекий гул самолета. Он приходил непонятно откуда и
звучал долго, а когда затих, в овраге раздалась целая серия звуков: стук в
стекло, лязганье ржавого железа и тихий, но отчетливый мужской кашель.
Таня встала, сделала несколько шагов в сторону оврага, и тут Маша
заметила стоящую на краю поляны темную фигуру.
- Шпрехен зи дойч? - хрипло проговорила Таня.
Фигура молча двинулась к огню.
- Шпрехен зи дойч? - пятясь, повторила Таня, - глухой, что ли?
Красноватый свет костра упал на крепкого мужика лет сорока в кожаной
куртке и летном шлеме. Подойдя, он сел напротив хихикнувшей Тыймы,
скрестил ноги и поднял глаза на Таню.
- Шпрехен зи дойч?
- Да брось ты, - спокойно сказал мужик, - заладила.
Таня разочарованно присвистнула.
- Кто будете? - спросила она. - Я-то? Майор Звягинцев. Николай
Иванович. А вы вот кто?
Маша с Таней переглянулись.
- Непонятно, - сказала Таня, - какой еще майор Звягинцев, если
самолет немецкий?
- Самолет трофейный, - сказал майор. - Я его на другой аэродром
перегонял, а тут...
Лицо майора Звягинцева перекосилось - было видно, что он вспомнил
что-то до крайности неприятное.
- Так вы что, - спросила Таня, - советский?
- Да как сказать, - ответил майор Звягинцев, - был советский, а
сейчас не знаю даже. У нас там все иначе.
Он поднял взгляд на Машу; та отчего-то смутилась и отвела глаза.
- А вот вы здесь к чему, девушки? - спросил он. - Ведь пути живых и
мертвых различны. Или не так?
- Ой, - сказала Таня, - извините пожалуйста. Мы советских не
тревожим. Это из-за самолета так вышло. Мы думали, там немец.
- А немец вам зачем?
Маша подняла глаза и поглядела на майора. У него было широкое
спокойное лицо, слегка курносый нос и многодневная щетина на щеках. Такие
лица нравились Маше - правда, майора немного портила пулевая дырка на
левой скуле, но Маша уже давно решила, что совершенства в мире нет, и не
искала его в людях, а тем более в их внешности.
- Да понимаете, - сказала Таня, - сейчас ведь время такое, каждый
прирабатывает как может. Ну и мы вот с ней... - Она кивнула на безучастную
Тыймы. - Короче, работа у нас такая. Сейчас ведь все отсюда валят. За
фирму замуж выйти - это четыре косаря зеленых. А мы в среднем за пятьсот
делаем.
- Что же, с усопшими? - недоверчиво спросил майор.
- Да подумаешь. Гражданство-то остается. Мы с таким условием
оживляем, чтоб женился. Обычно немцы бывают. Немецкий труп у нас примерно
как живой негр из Зимбабве идет или русскоязычный еврей без визы. Лучше
всего, конечно, - испанец из "Голубой дивизии", но это дорогой покойник.
Редкий. Ну и итальянцы еще есть, финны. А румын с венграми даже и не
трогаем.
- Вот оно что, - сказал майор. - А долго они потом живут?
- Да года три, - сказала Таня.
- Мало, - сказал майор. - Не жалко их?
На минуту Таня задумалась, ее красивое лицо стало совсем серьезным, и
между бровями наметилась глубокая складка. Наступила тишина, которую
нарушало только потрескивание сучьев в костре да тихий шелест листвы.
- Строгий вопрос, - сказала она наконец. - Вы как, всерьез
спрашиваете?
- На всю катушку. - Таня подумала еще чуть-чуть. - Я так слышала, -
заговорила она, - есть закон земли и есть закон неба. Проявишь на земле
небесную силу, и все твари придут в движение, а невидимые - проявятся.
Внутренней основы у них нет, и по природе они всего лишь временное
сгущение тьмы. Поэтому и недолго остаются в круговороте превращений. А в
глубинной сути своей пустотны, оттого не жалею.
- Так и есть, - сказал майор. - Крепко понимаешь.
Морщинка между таниных бровей разгладилась.
- А вообще, если честно - работы столько, что и думать некогда. За
месяц обычно штук десять делаем, зимой меньше. На Тыймы в Москве очередь
на два года вперед.
- А эти, которых вы оживляете, они что, всегда соглашаются?
- Почти, - сказала Таня. - Там же тоска страшная. Темно, тесно,
благодати нет. Скрежет. Правда, как у вас, не знаю, из верхнего мира у нас
еще клиента не было. Но, конечно, и внизу все мертвецы разные. Год назад
под Харьковом такое было - жуть. Танкист один из "Мертвой головы" попался.
Одели мы его, значит, помыли, побрили, объяснили все. Вроде согласился.
Невеста у него хорошая была, Марина с журфака. Сейчас за японского морячка
вроде пристроили... Господи, видели б вы, как они всплывают... Как
вспомню... Про что это я говорила?
- Про танкиста, - сказал майор.
- А, ну да. Короче, мы ему денег дали немного, чтоб человеком себя
почувствовал. Он, понятно, пить начал, сначала они все пьют. И тут в
какой-то палатке ему водку не продали. Рубли попросили. А у него только
купоны были и марки оккупационные. Так он им сначала из парабеллума
витрину разнес, а ночью на "тигре" приехал и все ларьки перед вокзалом
утрамбовал. С тех пор танк этот часто по ночам видят. Так и ездит по
Харькову, коммерческие палатки давит. А днем исчезает. Куда - непонятно.
- Бывает такое, - сказал майор, - в мире много странного.
- С тех пор мы только по вермахту работать стали. А с СС никаких дел.
Они все двинутые какие-то. То сельсовет захватят, то петь начнут. А
жениться не хотят, устав запрещает.
Над поляной пронесся сильный порыв холодного ветра. Маша оторвала
завороженный взгляд от майора Звягинцева и увидела, как из трех
ответвлений стоявшего на краю поляны дерева вышли три прозрачных человека
неопределенного вида. Тыймы испуганно вскрикнула и мгновенно забилась Тане
за спину.
- Ну вот, - пробормотала Таня, - начинается. Да не бойся ты, дуреха
старая, не тронут.
Она встала и пошла навстречу прозрачным людям, издалека делая им
успокаивающие жесты, совсем как нарушивший правила водитель остановившему
его инспектору. Тыймы сжалась в комок, вдавила голову в колени и мелко
затряслась. Маша на всякий случай подвинулась ближе к костру и вдруг всем
телом почувствовала обращенный на нее взгляд майора Звягинцева. Она
подняла глаза. Майор печально улыбнулся.
- Красивая вы, Маша, - тихо сказал он. - Я ведь, когда Тыймы ваша
звать меня стала, в саду работал. Звала она, звала, надоела страшно. Хотел
уж вас всех шугануть, выглянул, значит, и тут вас увидел, Маша. И так вы
меня поразили, слов не найду. В школе у меня подруга была похожая, Варей
звали. Такая же, как вы, была, и тоже нос в веснушках. Только волосы
длинные носила. Любил я ее. Если б не вы, Маша, я бы сюда пришел разве?
- А у вас там что, сад есть? - чуть покраснев, спросила Маша.
- Есть.
- А как это место называется, где вы живете?
- У нас никаких названий нет, - сказал майор. - Поэтому и живем в
покое и радости.
- А как там у вас вообще?
- Нормально, - сказал майор и опять улыбнулся.
- Что, - спросила Маша, - и вещи есть, как у людей?
- Как вам сказать, Маша. С одной стороны как бы есть, а с другой -
как бы нет. В общем, все такое приблизительное, расплывчатое. Но это
только если вдуматься.
- А где вы живете?
- У меня там как бы домик с участком. Тихо так, хорошо.
- А машина есть? - спросила Маша и сразу же смутилась, таким глупым
показался ей собственный вопрос.
- Если захочется, бывает. Отчего не быть.
- А какая?
- Когда как, - сказал майор. - И печь бывает микроволновая, и это...
машина стиральная. Стирать только нечего. И телевизор цветной бывает.
Правда, канал всего один, но все ваши в нем есть.
- Телевизор тоже когда какой?
- Да, - сказал майор. - Когда "Панасоник" бывает, когда "Шиваки". А
как припомнишь - глядь, и нет ничего. Только пар зыбкий клубится... Да я
же говорю, все как у вас. Единственно, названий нет. Безымянно все. И чем
выше, тем безымянней.
Маша не нашлась, что еще спросить, и замолчала, обдумывая последние
слова майора. Таня тем временем что-то горячо доказывала трем прозрачным
людям:
- А я вам еще раз говорю, что она от грома шаманит, - долетал ее
голос, - все по закону. Ее в детстве молнией ударило, а потом ей дух грома
кусочек жести подарил, чтоб она себе козырек сделала... А чего это я вам
предъявлять буду? Почему она с собой носить должна? Никогда таких проблем
не возникало... Постыдились бы к старой женщине придираться. Лучше бы в
Москве с народными целителями порядок навели. Такая чернуха прет - жить
страшно, а вы к старухе... И пожалуюсь...
Маша почувствовала, как майор прикоснулся к ее локтю.
- Маша, - сказал он, - я пойду сейчас. Хочу тебе одну вещь подарить
на память.
Маша заметила, что майор перешел на "ты", и ей это понравилось.
- Что это? - спросила она.
- Дудочка, - сказал майор. - Из камыша. Ты, как от этой жизни
устанешь, так приходи к моему самолету. Поиграешь, я к тебе и выйду.
- А в гости к вам можно будет? - спросила Маша.
- Можно, - сказал майор. - Клубники поешь. Знаешь, какая у меня там
клубника.
Он поднялся на ноги.
- Так придешь? - спросил он. - Я ждать буду.
Маша еле заметно кивнула.
- А как же вы... Вы ведь живой теперь?
Майор пожал плечами, вынул из кармана кожаной куртки ржавый ТТ и
приставил к уху.
Грохнул выстрел. Таня обернулась и в страхе уставилась на майора,
который пошатнулся, но удержался на ногах. Тыймы подняла голову и
захихикала. Опять подул холодный ветер, и Маша увидела, что никаких
прозрачных людей на краю поляны больше нет.
- Буду ждать, - повторил майор Звягинцев и, покачиваясь, пошел к
оврагу, над которым разлилось еле видное радужное сияние. Через несколько
шагов его фигура растворилась в темноте, как кусок рафинада в стакане
горячего чая.
Маша глядела в окно тамбура на проносящиеся мимо огороды и домики и
тихо плакала.
- Ну чего ты, Маш, чего? - говорила Таня, заглядывая подруге в
заплаканное лицо. - Плюнь, бывает такое. Хочешь, поедем с девками под
Архангельск. Там в болоте Б-29 лежит американский, "Летающая крепость".
Одиннадцать человек, всем хватит. Поедешь?
- А когда вы ехать хотите? - спросила Маша.
- После пятнадцатого. Ты, кстати, пятнадцатого приходи к нам на
праздник чистого чума. Придешь? Тыймы мухоморов насушила. На бубне
верхнего мира тебе постучим, раз уж понравилось так. Слышь, Тыймы, правда
здорово будет, если Маша к нам в гости придет?
Тыймы подняла лицо и широко улыбнулась в ответ, показывая коричневые
осколки зубов, в разные стороны торчащие из десен. Улыбка вышла жуткая,
потому что глаза Тыймы были скрыты свисающими с шапки кожаными ленточками
и казалось, что она улыбается одним только ртом, а ее невидимый взгляд
остается холодным и внимательным.
- Не бойся, - сказала Таня, - она добрая.
Но Маша уже смотрела в окно, сжимая в кармане подаренную майором
Звягинцевым камышовую дудочку, и напряженно о чем-то думала.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг