Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
прически светлыми прядями на висках, дергал полы  легкой  накидки,  дерзко
припадал к щеке зябким поцелуем - тщетно. Иола оставалась неподвижной.
     Лаодамию же, напротив, живо интересовало происходящее, она то и  дело
о чем-то расспрашивала носильщиков и толстого неуклюжего дамата, стоявшего
рядом,   с   нескрываемым   любопытством   рассматривала   сосредоточенных
претендентов на руку подруги; взгляд Лаодамии на мгновение  задержался  на
Иолае (он и Лихас остались на правом фланге рядом с братьями,  не  пожелав
отойти за деревья, потому что Лихаса сейчас никакая сила не могла оттащить
от обожаемого Геракла; а Иолая - от обожаемого Лихаса); девушка  задумчиво
сдвинула пушистые брови,  словно  что-то  вспоминая,  потом  обратилась  к
толстяку-дамату, - Иолай, словно почуяв интерес  к  своей  персоне,  резко
вскинул голову...
     В это время из леса, темно-зеленой стеной стоявшего  на  той  стороне
луга, донеслись приближающиеся крики, грохот, громыхание медных  тимпанов;
качнулись ветки напротив изготовившихся к стрельбе  охотников,  и  крупный
олень одним грациозным прыжком  вылетел  на  открытое  пространство  и  на
мгновение замер, увидев множество людей.
     Идеальная цель.
     Это поняли все.
     И восемь  стрел  почти  одновременно  с  гудением  пошли  через  луг.
Кажется, никто из охотников не промахнулся - и Лаодамия зажала уши руками,
когда олень, пронзительно вскрикнув почти как человек, бесформенной грудой
повалился в траву.
     На тонком прозрачном лице Иолы не отразилось ничего.
     Охота началась.
     Следующими были две белохвостые косули. Выскочив из леса, они тут же,
не останавливаясь, стремглав понеслись  вдоль  дальней  кромки  смертельно
опасного для них луга.
     Тишина.
     Не только смолк - непонятно почему - далекий еще шум  загонщиков,  но
даже птицы и кузнечики, казалось, замерли в ожидании.
     Коротко рявкнула тетива. Вторая. Третья...
     Ближняя косуля с  разгону  кувыркнулась  через  голову  и  исчезла  в
волнующемся разнотравье; ее товарка стала заворачивать обратно в чащу, и в
следующее мгновение четыре стрелы догнали животное: две воткнулись в  шею,
две - в бок.
     Критянин Лейод и безымянный сын Авгия выстрелить не  успели.  Томный,
немного похожий на девушку Лейод с задумчивым сожалением  опустил  лук  и,
чуть рисуясь, поправил свои  буйные  курчавые  волосы;  сын  Авгия  же  не
скрывал своего раздражения, глазами ища кого-нибудь,  на  ком  бы  он  мог
выместить свою злость.
     "Кто-то" появился почти сразу, вызвав восторг у всех собравшихся. Это
была целая  стая  уток,  с  оглушительным  кряканьем  взметнувшаяся  из-за
верхушек деревьев.
     "И откуда они взялись?" - успел еще подумать Иолай, глядя, как  птицы
то и дело валятся вниз, навылет пронзенные стрелами. Наверное,  каждый  из
охотников знал, попал он или промахнулся - но  конечный  результат  станет
известен  позже,  когда  слуги  соберут  убитую  дичь  и  выяснится,  кому
принадлежат стрелы; а стрелы соискателей  перепутать  невозможно  хотя  бы
потому, что на всех стоит разное оперение.
     - Иолайчик, что это? - прошептал нервно пританцовывавший рядом Лихас,
выводя Иолая из раздумий.
     - Где?
     - Вон, в траве... змея, что ли?
     Действительно, в пятнадцати-двадцати оргиях от них  трава  колыхалась
совершенно непонятным образом, как если  бы  там  что-то  ползло;  крупная
змея, например...
     Охотникам сейчас было не до земных забот -  их  внимание  приковывало
небо и заполошно мечущиеся утки.
     Легкий, едва ощутимый холодок  зашевелился  внутри  Иолая  -  чувство
опасности редко подводило его, не раз  спасая  жизнь,  хоть  первую,  хоть
вторую - и он, не задумываясь, тронул за локоть  целившегося  в  очередную
крякву Алкида, сбивая прицел.
     Другой  же  рукой  Иолай  поманил  к  себе   испуганно   заморгавшего
толстяка-дамата; сам дамат интересовал его  в  последнюю  очередь,  но  за
спиной   придворного   на   перевязи   болталась   тяжелая    двусторонняя
секира-лабрисса с укороченным древком.
     Алкид раздраженно обернулся, готовый выругаться; вместе с ним, словно
услышав безмолвный окрик, повернулся только что сбивший утку Ификл.  Иолай
молча повторил жест Лихаса, указав на дорожку шевелящейся травы - близнецы
изменились в лице, и Ификл потащил из колчана  очередную  стрелу  -  потом
Иолай еще краем глаза успел  заметить,  что  дамат  с  секирой  подошел  и
собирается заговорить, что  басилей  Эврит  с  недоумением  смотрит  в  их
сторону...
     И тут, видимо, оставшиеся  во  дворце  выпивохи-неудачники,  поднимая
чаши во здравие ушедших  охотников,  допустили  какую-то  бестактность  по
отношению к мстительному Дионису  -  потому  что  события  словно  с  цепи
сорвались и понеслись стремительно, как прыгающий леопард, священный зверь
веселого бога.
     Два леопарда.
     Самец и самка.
     Колыхнулись, брызжа пыльцой, травяные метелки, выплюнули из себя  две
пятнистые молнии; матерый леопард с низким утробным рыком  сшиб  стоявшего
впереди прочих красавчика Лейода-критянина - теперь в полукруге  охотников
образовался провал, стрелять в леопарда можно было только с риском попасть
в одного из людей, и между зверьми и свободой находились лишь носилки с не
успевшими еще ничего понять девушками.
     Леопард хлестнул себя по бокам сильным гибким хвостом  и  прыгнул  во
второй раз.
     Две стрелы одновременно ударили в зверя -  сверху  и  снизу.  Басилей
Эврит стрелял хладнокровно и чисто, как на стрельбище, учитывая все, кроме
того, что учесть было нельзя - разъяренный зверь прыгнул почему-то  не  на
девушек, а на замешкавшегося спартанца Проноя; и Эвритова стрела, пущенная
с высоты гигантского роста басилея,  вошла  леопарду  не  в  затылок,  как
предполагалось, а в плечо.
     Алкид же, коротко толкнувшись обеими ногами, плашмя рухнул на  спину,
назад и чуть вправо, держа лук горизонтально поперек груди -  и  оперенное
дубовое древко стрелы  до  середины  впилось  под  нижнюю  челюсть  самца,
бронзовым клювом раздробив позвонки у основания черепа и выйдя наружу.
     Это была счастливая смерть.
     Мгновенная и легкая.
     Конвульсии - не в счет.
     Более благоразумная самка, стелясь над самой землей, скользнула  мимо
Иолая - и  тот,  едва  не  оторвав  злосчастному  дамату  голову,  сдернул
висевшую секиру с толстяка и наискось полоснул  уворачивающуюся  пятнистую
бестию. Раненый зверь взревел, приседая на задние лапы, времени на  второй
замах не оставалось, и Иолай швырнул  секиру  в  оскаленную  морду  самки,
хватая проклятую кошку за загривок - и через себя, словно  соперника-борца
в палестре, послал прочь, подальше от не шелохнувшейся Иолы и пронзительно
визжавшей Лаодамии, с ногами забравшейся на  носилки,  словно  это  должно
было ее спасти.
     Отбросив бесполезный лук, Ификл перехватил воющую  самку  в  воздухе,
ударил оземь - кровоточащие полосы от  когтей  протянулись  от  ключицы  к
правому плечу Амфитриада - и дважды опустил кулак на узкую, почти  змеиную
морду  животного.  Раздался  хруст;  самка  дернулась  раз,  другой  -   и
вытянулась.
     На миг все замерло - даже  Лаодамия  подавилась  визгом  -  и  тишину
разорвал дикий, торжествующий, рвущийся из самых глубин крик Лихаса:
     - Знак! Знак! Знамение богов! Великий Геракл застрелил зверя! Великий
Геракл победил басилея Эврита! Геракл - победитель! Слава!..
     - Слава... - прохрипел, стоя  на  четвереньках,  невредимый  критянин
Лейод, растерявший изрядную часть своей томности.
     - Слава! - Ифит-ойхаллиец вскинул вверх руки, и вдруг стало ясно, что
он выше своего отца, просто сутулится в отличие от басилея.
     - Геракл -  победитель!  -  хрипло,  по-солдатски  рявкнул  спартанец
Проной,  и  страшное,  обожженное  лицо  его  внезапно  просияло   детской
радостью. - Слава сыну Зевса!
     - Знамение!.. - не  вникая  в  подробности,  подхватили  опомнившиеся
зрители, и отдельные возгласы потонули в общем  восторженно-приветственном
шуме.
     Иолай наконец более или менее отер ладони от липкой звериной крови  -
трава оказалась  неожиданно  жесткой,  так  и  норовя  рассечь  кожу  -  и
выпрямился.
     - Слава!.. Эврит проиграл Гераклу!..
     Иолай почувствовал, что  глохнет.  Вокруг  беззвучно  раскрывались  и
захлопывались  рты,  а  напротив  стоял  басилей  Ойхаллии   Эврит-лучник,
Эврит-Одержимый, и белыми от ненависти глазами смотрел на радостно орущего
Лихаса и поднимающегося с земли грязного Алкида.
     Так смотрят на смертельных врагов.



                                    11

     Белый гривастый конь - рослый красавец с точеными бабками и лебединой
шеей - сочно хрупал овсом, склонив горбоносую голову к треножнику и нимало
не заботясь собственной судьбой.
     И небо над Эвбеей  было  ласково-прозрачным,  как  взгляд  влюбленной
ореады.
     Судьба же, перворожденная Ананка-Неотвратимость, которая (по  слухам,
ибо кто ж ее  видел!)  превыше  людей,  богов  и  коней,  стояла  рядом  и
безмятежно улыбалась той улыбкой, которой  черной  завистью  завидуют  все
Сфинксы от восхода до заката; и обреченные отсветы ложились на  лоснящийся
круп  гордости  ойхаллийских  табунов,  на  два  небольших   посеребренных
треножника - уже не с овсом, разумеется, а с родниковой водой и  фасосским
вином, для омовения рук и торжественного возлияния - на  парадную  накидку
цвета осеннего пшеничного поля с кроваво-пурпурной каймой по краю...
     -  Живот  пучит,  -  негромко  пожаловался  Алкид,  зябко  передернув
широкими плечами; и волны пробежали по спелой пшенице, по дареному фаросу,
утром присланному Гераклу будущим тестем. - Свинину у них тут готовят -  и
не можешь, а ешь! С черемшой, барбарисом и орехами...  убить  повара,  что
ли?
     - Тебе сейчас  жертву  Аполлону  приносить,  -  наставительно  сказал
Ификл, не любивший жирного мяса. - А потом - жениться.  Так  что  молчи  и
думай о возвышенном.
     - Не могу, - по мучительной гримасе, исказившей отекшее лицо  Алкида,
было видно: да, не может. - Сходить водички попить? Или... ты как думаешь,
Ификл?
     Двор был забит народом теснее, чем стручок - горошинами; правители  с
сыновьями  теснились  ближе  к  желтовато-блеклым  ступеням  из   местного
мрамора, к колоннаде, ведущей в прихожую мегарона,  откуда  должен  был  с
минуты на минуту  появиться  (и  все  не  являлся)  Эврит  Ойхаллийский  с
дочерью-невестой, открыв тем самым жертвенную церемонию; прочие  отставные
женихи норовили встать  рядом  с  Гераклом-победителем  и  предназначенным
Аполлону-Эглету белым конем.
     Иолаю,  хмурому  и  настороженному,  такое  распределение  чем-то  не
нравилось, но он не мог понять - чем?
     Неожиданная победа  и  надвигающаяся  свадьба,  Салмонеево  братство,
памятный разговор с Эвритом-Одержимым, пропавший  с  ночи  гулена-Лихас  -
этого хватало с избытком, чтобы тухлый привкус не уходил изо рта,  и  тупо
ныл рассеченный в Критском Лабиринте бок; очень хотелось исчезнуть с Эвбеи
(хоть вместе с нелепо выигранной  невестой,  хоть  без)  и  очутиться  где
угодно, но лучше в Тиринфе, под защитой  могучих  башен,  знакомых  каждым
щербатым зубцом, и стен толщиной в пять оргий.
     Он безнадежно вздохнул и повернулся к близнецам.
     Те, по-видимому, уже некоторое время о  чем-то  спорили  и  никак  не
могли договориться.
     - Иолай, родной, - страдальчески прошептал мающийся Алкид, - ну  хоть
ты ему скажи! Пусть за меня постоит... я быстро, никто и не заметит! Эврит
и так задерживается, пока придет, пока то, пока се... В  конце-то  концов,
что Аполлону, не все равно, кто для него коня прирежет - я или Ификл?!
     - Ладно уж, обжора, иди до ветру, -  смилостивился  Ификл,  незаметно
для окружающих меняясь с братом накидками. - Только поторопись, а то  жену
молодую проворонишь... или ей тоже все равно - ты или я?  Надо  будет  при
случае поинтересоваться...
     Алкид,  не  слушая   его,   облегченно   вздохнул   и   спиной   стал
проталкиваться к боковой галерее, намереваясь обойти дворец с тыла;  Иолай
же погладил безразличного к ласке коня - ох, и  восплачут  кобылы  табунов
ойхаллийских, гривы землей посыпая! - и зачем-то двинулся следом.
     Уже сворачивая за угол, он мимоходом обернулся - нет, никто не шел из
мегарона... да что ж это Эврит, в самом деле?!
     Тоже животом скорбен?


     Остановившись  у  боковой  восточной  калитки,  ведущей  на  пологий,
поросший праздничными венчиками гиацинтов склон, Иолай на миг задержался -
гул толпы, дожидающейся начала  обряда,  сюда  доносился  еле-еле,  глухим
бормочущим шепотом - и поднял голову, бездумно разглядывая террасу второго
этажа, резные столбики  перил,  потемневшие  балки  перекрытий,  свисающую
почти до земли веревку с измочаленным концом...
     Это была веревка Лихаса; и тройной бронзовый крюк тускло  поблескивал
у  основания  перил,  хищной  птичьей  лапой   вцепившись   в   податливое
волокнистое дерево.
     - Ну что, пошли обратно? А то Ификл нам обоим устроит...
     Алкид громко хлопнул калиткой, весело приобнял Иолая  за  талию  -  и
вдруг замолчал.
     - Может, ночью к девке полез, - без особой  убежденности  предположил
он, - и заспался после трудов праведных?
     - Лихас? - только  и  спросил  Иолай.  Алкид,  набычившись,  подергал
веревку - крюк держался прочно, - смерил взглядом расстояние  до  перил  и
одним мощным рывком бросил свое тело почти к  самой  террасе,  молниеносно
перехватившись левой рукой рядом с крюком.  Потом,  продолжая  висеть,  он
подтянулся, вгляделся в невидимый для Иолая пол террасы и перемахнул через
затрещавшие перила.
     - Здесь кровь, - глухо прорычал он сверху. - Вот... и вот.
     Веревка обожгла ладони, ноющий с утра бок  внезапно  отпустил  -  так
бывало всегда, когда  предчувствия  становились  реальностью  -  и  Иолай,
взобравшись на верхнюю  террасу,  тоже  увидел  бурое  засохшее  пятно  на
крайнем из столбиков.
     Ковырнув его ногтем - грязные чешуйки беззвучно осыпались  на  пол  -
Иолай выдернул крюк, смотал веревку в кольцо и повернулся к Алкиду.
     Алкида больше не было. Не  было  вольнонаемного  портового  грузчика,
проигравшегося в кости гуляки, беззлобного  буяна  и  любителя  свинины  с
черемшой и барбарисом не было; полгода  безделья  провалились  в  какую-то
невообразимую пропасть, грохоча по уступам, и Иолаю оставалось лишь  одно,
последнее, привычное: прикрывать Гераклу  спину,  надеясь,  что  Ификл,  в
случае чего, удержит дорогу к воротам...
     - Он удержит, - уверенно бросил Геракл через плечо и коротким толчком
настежь распахнул дверь, ведущую во внутренние покои.
     Таким Иолай видел его  лишь  однажды:  во  Фракии,  во  время  боя  с
воинственными  бистонами,  когда   проклятые   кобылы-людоеды   растерзали
сторожившего их шестнадцатилетнего Абдера, младшего сына Гермия; и  Геракл
проламывал собой ряды копейщиков в  островерхих  войлочных  шапках,  слыша
страшный крик умирающего мальчика, топча живых и мертвых, и не успевая, не
успевая, не успевая...
     Именно  тогда,  два  дня   спустя,   он   не   дал   Иолаю   прогнать
приблудившегося к ним Лихаса.
     "Это мой собственный маленький Гермес..."
     Дворец вывернулся наизнанку, обрушившись на них коридорами и  пустыми
комнатами, всплескивая рукавами сумрачных переходов, кидаясь под ноги  так
и  норовившими  всхлипнуть   половицами,   суматошно   пытаясь   запутать,
заморочить, не пустить в сокровенное, в сердцевину; "Плесень...  -  дважды
бормочет    Геракл,    не    останавливаясь,    -    плесень..."    -    и
Ананка-Неотвратимость смотрит его бешеными  глазами  в  красных  ветвистых
прожилках, дышит его ровным беззвучным дыханием зверя, идущего  по  следу,
сжимает пальцы рук в каменные глыбы кулаков; пустота  крошится  в  мертвой

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг