Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
лежал, задержав дыхание и расслабившись, как атлет после  первого  забега,
готовящийся ко второму.
     Когда он вынырнул - девушек рядом не было.
     Горел огонь под котлом, курился пар  над  керамическими  плитками,  и
Эврит-стрелок смотрел на него в упор тем взглядом, которым лучник  смотрит
на мишень.
     "А эти - там, на поле - полагают, что это они состязаются с Эвритом!"
- подумал Иолай, беспечно натирая плечи ароматическим жиром.
     - Для Иолая, - еще раз повторил он, - для возничего Геракла - да.  Но
не для Амфитриона-Изгнанника, сына Алкея, внука  Персея-Горгоноубийцы.  Не
для вернувшегося из глубин Эреба. Ты поступил  разумно,  отослав  девушек,
Эврит.
     - Доказательства? - сорвалась с узких бескровных губ  басилея  первая
стрела.
     "Мимо", - усмехнулся про себя Иолай.
     - Сколько угодно. Вот к примеру: если бы я  сейчас  швырнул  в  дверь
яблоком, смог бы ты, Эврит, разбить его, бросив  вдогонку  второе  яблоко?
Так некогда случилось в Фивах, двадцать  восемь  лет  тому  назад;  только
первое яблоко бросал ты, а второе - твой сын Ифит.
     - Еще.
     И вторая стрела минула цель.
     Когда требуют еще доказательств, значит, частично верят. Или хотя  бы
допускают возможность.
     -  Состязание  между  Ифитом  и  Миртилом-фиванцем.  Оно  закончилось
вничью, а на следующее утро гордый  Миртил,  выполняя  поставленное  тобой
условие, принес себя в жертву Алкиду, будущему Гераклу, моему сыну.
     - Достаточно. Даже  если  то,  что  ты  говоришь,  было  бы  правдой,
Амфитрион-лавагет не  мог  знать  про  условие,  якобы  поставленное  мною
Миртилу.
     - Живой - не мог, - Иолай снова погрузился с  головой,  давая  Эвриту
время обдумать последние слова. - Живой - не мог. А  беглец  из  багрового
мрака Аида, убивший душу собственного внука  Иолая,  чтобы  завладеть  его
телом (слова эти дались большой кровью, потому что лжи в них было  меньше,
чем правды)? Если предположить, что Амфитрион-лавагет в теле  шестилетнего
мальчишки сумел заинтересовать собой Галинтиаду,  дочь  Пройта?  Жаль,  не
вовремя погибла старуха...
     - Как... как она погибла?! - Эврит, расплескав воду, подался вперед.
     Иолай, изо всех сил стараясь казаться невозмутимым, долго не отвечал.
     - Старухе изменило ее хваленое чутье, - наконец  проговорил  он  чуть
небрежно. - Она опрометчиво решила, что Фивы маловаты для двоих таких, как
мы... и оказалась права. Галинтиада просто не оставила мне выбора, Эврит.
     Эврит молча смотрел в потолок.
     Иолай поднял глаза - нет, трещины не змеились по  этому  потолку,  он
был чист и гладок, как черепок Мойр с еще не проявившимся жребием.
     - Но ты не Одержимый, Амфитрион, - прозвучали слова басилея.
     - Нет, - прошлое имя вдруг показалось Иолаю чужим. - Но и ты,  Эврит,
одержим Тартаром по-другому, чем покойница-Галинтиада.
     - Верно. Павшие для меня - союзники, но не господа. А ты,  Амфитрион,
ты тоже больше устраиваешь меня как опытный союзник, а не  как  безвольная
кукла по имени Иолай. Ты ведь понимаешь,  что  в  случае  предательства...
даже моего влияния не хватит, чтобы уберечь от кары тебя или близких  тебе
людей.
     - Ты поверил мне, Эврит, - зло усмехнулся Иолай. - Иначе  никогда  не
стал бы угрожать. Интересно, чем же ты надеешься испугать меня?
     - А я и не собираюсь тебя пугать, лавагет. Просто мне надо привыкнуть
к мысли, что ты - не тот человек, чье тело... носишь; и тем более  не  тот
человек, который бросится в храм доносить богам, вопия о богохульстве, или
примется трепать языком на площадях. Впрочем, я  становлюсь  болтливым,  а
это не к лицу главе Салмонеева братства.
     Иолай ожидал чего угодно, но не этих слов.  Да,  конечно,  он  слышал
историю об  элидском  правителе  Салмонее-Безумце,  который  объявил  себя
Зевсом, принялся грохотать медными тазами и  швырять  в  воздух  зажженные
факелы, уверяя всех, что это - гром и молния; и, наконец, стал присваивать
жертвы Громовержца, после чего разъяренный Зевс -  настоящий  -  испепелил
безумца вместе со всем его городом.
     Салмонеево братство?
     Отзвук сумасшествия Персеевых времен?! Но если сумасшествия -  почему
Зевс не дал людям вдоволь посмеяться над Салмонеем, а  уничтожил  невинных
жителей вместе с басилеем-еретиком и их городом?
     - Большинство братьев сейчас здесь, в Ойхаллии, - продолжал Эврит.  -
Надеюсь, мне не придется формально нарушать клятву, называя тебе их имена?
     - Не придется, - кивнул Иолай.
     Мысли его тем временем принимали совсем иной оборот. Плешивец Авгий -
ведь он правит Элидой, заново отстроенной резиденцией мятежного  Салмонея!
Спартанец Гиппокоонт - с этим пока неясно... зато Нелей Пилосский  -  внук
Салмонея-Безумца по матери, фессалийке Тиро!
     А Лаомедонт-троянец - не сам  ли  он  распространяет  слухи  о  себе:
дескать, несокрушимые стены моего города возводили Феб с Посейдоном,  а  я
потом изгнал богов прочь и даже грозился (когда  боги  потребовали  платы)
отсечь им уши и продать как рабов!
     Мятеж против Олимпийцев?!
     Задумавшись, Иолай пропустил последние слова Эврита мимо ушей.
     Спохватившись, он затряс головой, делая вид, что  в  ухо  ему  попала
вода.
     Басилей Ойхаллии насмешливо наблюдал за этими действиями.
     - Вот так и боги, - Эврит  зачерпнул  пригоршню  благовонной  пены  и
резко сжал кулак, - как вода в ухе: и слышать мешают, и не вытряхнешь... А
надо бы. Пора уже нам самим брать в руки поводья истинной власти; пора нам
править людьми.
     Потом подумал и поправился:
     - Нам, людям.
     - То есть Салмонеевым братьям?  -  Иолай  взял  со  стенного  выступа
костяное шильце, поиграл им; тоненькое жало послушно проклевывалось  между
пальцами и вновь исчезало.
     - То есть.
     - Ясно. Осталась малость - снести Олимп. Вы, случаем, не  Гиганты?  -
особенно сукин сын Авгий? Как там рапсоды поют?  "Буйное  племя  Гигантов,
прижитое Тартаром с  Матерью-Геей;  питомцы  недр  потаенных,  взрастивших
погибель богам олимпийским - о медношеие, о змеерукие,  о  разновсякие..."
По-моему, еще и бронзоволобые. Ну как?
     - Остроумно, - оценил  Эврит,  накручивая  на  палец  длинную  прядь,
намокшую  и  оттого  из  белоснежной  ставшую  какой-то  мутной.  -   Нет,
Амфитрион, Гиганты - это не мы. И насчет недр Геи - чушь. Гиганты...
     Он вдруг стал очень серьезен,  и  лицо  басилея  измяла,  исковеркала
странная судорога.
     - Гиганты - наши дети. Наши  и  Павших.  Нет,  не  дети  -  внуки.  А
остальное - про гибель богов олимпийских - правда.
     Вода сделалась на миг нестерпимо холодной.
     - Но ведь... Павшие - в Тартаре! - еле выдавил Иолай. - А те, которые
на земле - чудовища! Они и на людей-то не похожи!..
     - Не все. До некоторых из  них  -  вернее,  из  их  потомков  (причем
более-менее похожих на людей) - у Олимпийцев не дошли  руки.  Руки  твоего
Геракла, а также Персея, Беллерофонта и  других...  Мусорщиков.  Например,
Горгон было трое; две из них - Сфено и Эвриала - живы до сих пор. У той же
Медузы было два сына; Пегаса Олимпийцы  почти  сразу  взнуздали,  чего  не
скажешь о Хрисаоре Золотом Луке и его сыне от океаниды Каллироэ  Трехтелом
Герионе. Бедный мальчик! - его смерть была для нас большим потрясением...
     Иолай вспомнил рассказ близнецов,  вернувшихся  с  Эрифии  [Эрифия  -
пурпурный остров Заката по ту сторону Океана;  место  обитания  Трехтелого
великана Гериона, внука Медузы Горгоны, чьи стада  пасли  Гигант  Эвритион
(Эвритион - греч.  "родич  Эврита")  и  двуглавый  пес  Орф]  и  приведших
знаменитых коров Гериона - проклятые твари всю дорогу  разбегались,  и  до
Микен добралась в лучшем случае половина - о битве с  Трехтелым,  хозяином
Эрифии, и его подручными.
     Бедный мальчик?!
     - Ты думаешь, Амфитрион, - говорил дальше Эврит, - что Герион с твоим
Гераклом из-за коров дрался? Нет, он  прикрыл  собой  Дромос,  ведущий  на
Флегры - колыбель Гигантов. Мир его праху... Короче, если Олимпийцы  вовсю
плодят ублюдков-героев - извини, дорогой Амфитрион, но  это  правда  -  то
почему бы нашим детям не сочетаться с потомками Павших? Поверь, не  всегда
это было приятно, и не все потомство выжило; как и не все родители.  Но...
Зато теперь Гиганты существуют не только в  песнях  велеречивых  рапсодов.
Они - на Флеграх; и в страшных снах Олимпийцев.
     - Допустим, - хрипло пробормотал Иолай, - допустим, что боги погибнут
в Гигантомахии. И что с того Павшим, если они останутся в Тартаре?
     - Ничего. Во всяком случае, я очень хотел бы, чтобы так и было. Пусть
тешатся местью... не покидая медных пределов преисподней.
     - А сами Гиганты?
     - Ты разочаровываешь меня, Амфитрион-лавагет. Олимпийцы  рассчитывают
на помощь Геракла в грядущей битве; и не мне объяснять  тебе,  что  значит
свой человек во  вражеском  стане!  Пару  раз  промахнуться,  замешкаться,
растеряться...  подвернуть  ногу,  наконец!  -  и  Гиганты  выполнят  свое
предназначение. Зато потом воспрянувший Геракл возьмет свое... и  Гигантов
не станет.
     "Вот они, неприятности Гермия, - понял Иолай. -  Причем  о  некоторых
Лукавый еще не знает."
     - Сын Зевса не пойдет на это, - твердо отрезал он, вовремя  вспомнив,
что известно о Геракле всем, в том числе и Эвриту.
     - И не надо. У него есть брат - да еще такой, что Олимпийцы  вряд  ли
заметят подмену.
     - И как же ты собираешься заменить Алкида Ификлом, хитроумный Эврит?
     - Мы собираемся, достойнейший Амфитрион. Мы с тобой. Неопасная  рана,
щепоть сонного порошка в  вине  -  и  Геракл  спит,  а  Ификл  завоевывает
Микенский трон, "помогая" богам  в  Гигантомахии.  Ведь  вместе  с  Зевсом
исчезнет и его покровительство Эврисфею, мешающее Амфитриадам восстановить
законное право. Салмонеево братство поддержит вас...
     - И люди будут править людьми.
     - И мы будем править людьми. Мы, которые  со  временем  займем  место
Олимпийцев в умах ахейцев...
     "Грохоча медными тазами и бросая в небо факелы", - чуть не  вырвалось
у Иолая.
     - Нам будут приносить жертвы? - спросил он вместо этого.
     - Естественно. Салмоней был гением, а не безумцем: богов без жертв не
бывает.
     - Человеческие - в том числе?
     - Ну... не обязательно.
     - Обязательно. Я знаю людей.
     - А почему тебя это  беспокоит,  достойный  Амфитрион?  Ты  ведь,  не
задумавшись, пожертвовал собственным внуком, чтобы вернуться в  мир  живой
жизни! И я не осуждаю тебя за это. Более того, я на твоем  месте  поступил
бы так же... и, быть может, еще поступлю.
     Иолай встал, выбрался из  ванны  и  принялся  истово  растирать  себя
полотенцем; некоторая гадливость  сквозила  в  его  движениях,  словно  он
провел время в ванне с жидким навозом.
     Или с кровью.
     - Зато я осуждаю, - тихо сказал он. - Я - осуждаю. Не питая  любви  к
жертвам, я не люблю и жрецов; тем  более  жрецов,  метящих  в  боги.  Раб,
дорвавшийся до власти, - по мне, уж лучше Эврисфей в  Микенах  и  Зевс  на
Олимпе! Ты одержим гордыней, Эврит-лучник, бешеной, неукротимой  гордыней,
чей алтарь ты готов  завалить  трупами  богов,  людей,  Павших,  Гигантов,
героев; ты давно уже в Тартаре, басилей. Не зови меня к себе -  не  пойду.
Одно скажу: не бойтесь Олимпийцев, братья Салмонея-Безумца. Нас бойтесь.
     - Вас? - лицо Эврита побагровело от гнева. - Тебя и  твоих  пащенков,
один из которых - даже и не твой?!
     - Нет. Нас, людей - тех, кому вы с такой  легкостью  готовите  участь
жертвенного стада.
     - Я никого не боюсь, Амфитрион.
     - А вот это - правильно, - согласился  Иолай  и  пошел  прочь,  давая
понять, что разговор окончен.
     Спину жег взгляд Одержимого.



                                    10

     А состязания как-то незаметно и неожиданно для всех подошли к  концу.
Отзвенели  луки,  отсвистели  стрелы,  отсмеялись  удачливые,   отругались
косорукие,  и  к  последнему  дню,  дню  басилейской  охоты,  из  реальных
претендентов на руку Иолы-ойхаллийки осталось  пятеро:  немало  удивленные
этим обстоятельством близнецы, младший сын Авгия, имени которого никто  не
запомнил, потом ровесник близнецов, суровый спартанец Проной  с  чудовищно
обожженным лицом (кажется, дальний родственник Гиппокоонта) и некий Леод с
Крита, красавчик и проныра.
     И никто не знал, что почти все - имена, события, надежды  и  провалы,
слова и поступки -  будет  впоследствии  многократно  переврано,  безбожно
искажено и бесповоротно утеряно; никто не  знал,  да  и  не  собирался,  в
общем-то, портить себе пищеварение подобными никчемушными размышлениями.


     - А вон и Иола! - отметил Ификл, глядя на скрывающиеся в  распахнутом
зеве ворот носилки, в которых странно-неподвижно сидела  совсем  еще  юная
девушка с прямыми светлыми волосами, забранными на затылке в узел. -  Хоть
увидим наконец, за что боролись!
     - А это кто? - невыспавшийся Алкид зевнул во весь рот и  бесцеремонно
ткнул  волосатой  рукой  в  сторону  вторых  носилок,  где   с   интересом
поглядывала  на  собравшихся  мужчин  черноволосая  ровесница  невесты,  в
отличие от хрупкой Иолы более  похожая  на  молодую,  вполне  оформившуюся
женщину. - На маму чем-то смахивает...
     - Лаодамия, дочь Акаста Иолкского, - лениво бросил Иолай, стараясь не
показать, как задели его последние слова Алкида. - Который на "Арго"...
     - Акастова дочка? - дружно удивились братья. - Ты-то откуда знаешь?
     Говорить приходилось громко, перекрикивая тех несостоявшихся женихов,
которые и домой  не  разъехались,  и  на  охоту  в  качестве  зрителей  не
собирались, оставшись во дворе - напиваться с горя на дармовщинку, славить
Диониса-Лисия [Лисий - распускающий, освобождающий].
     - Знаю, - Иолай не стал вдаваться в подробности; он еще ночью  решил,
что обо всем расскажет близнецам только по возвращении  в  Тиринф.  -  Мне
малиновка насвистела. На ушко. Ну что, парни, пошли?
     И они вместе со всеми двинулись к  воротам,  для  разнообразия  давая
подзатыльники путавшемуся под ногами Лихасу  -  парнишка  раздобыл  где-то
короткий меч, к счастью, довольно тупой, и теперь сиял  от  счастья,  явно
надеясь отличиться; правда, еще не знал, чем.
     ...Дорога сначала шла под уклон, потом принялась  петлять,  время  от
времени прикидываясь еле заметной тропинкой для овец,  уводящей  охотников
от побережья  в  лесистую  сердцевину  острова;  солнечные  лучи  брызгали
искрами во все стороны, поранившись о копейные жала и бронзовые насадки на
концах луков; шумно галдели,  бряцая  оружием,  многочисленные  зрители  в
предвкушении  отличного  развлечения;  даматы-придворные   вслух   славили
твердость руки и божественную  меткость  своего  басилея  и  его  сыновей;
впереди двумя цветными пятнами - нежно-розовым и  лазурным  -  отсвечивали
одеяния девушек, и доносилось шлепанье  сандалий  носильщиков  по  стертым
камням.
     Часть общего возбуждения передалась и Иолаю, а раскрасневшийся  Лихас
- тот вообще удрал вперед, затесавшись в самую гущу  народа,  где  и  врал
напропалую про стрелы в колчане у Алкида: дескать, те  самые,  знаменитые,
смоченные в черной желчи Лернейской Гидры, рядом стоять - и то опасно.
     Ему верили.
     Лишь  на  подходах  к  лесной   прогалине,   наискосок   от   которой
простиралась обширная луговина, шелестя метелками пахучих трав чуть ли  не
в рост человека - лишь тогда басилей Эврит призвал  к  молчанию  и  вскоре
принялся расставлять стрелков полукругом, лицом  к  дальней  опушке  леса,
откуда высланные еще перед рассветом загонщики должны были выгнать дичь.
     Носилки - устроив  для  девушек  что-то  вроде  невысоких  сидений  -
установили в центре, за спинами стрелков; Иола-невеста  сидела  с  прежним
отсутствующим выражением на лице; если окружающее и волновало ее,  то  это
никак не проявлялось.  Утренний  прохладный  ветер  играл  выбившимися  из

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг