А близнецов это даже веселило.
Что-то вдруг лопнуло внутри, некая струна; все стало пресным и
бессмысленным, как, например, приезд в Тиринф изгнанной из Фив Алкмены
вместе с мужем Радамантом и скандальной невесткой Мегарой... Иолай
встретил Алкмену со спокойным радушием, как почтительный внук и должен
встречать дряхлую бабушку; и спокойствие это было не напускным, а
подлинным, позволяющим говорить ни о чем и улыбаться одними губами,
пережидая приступы неожиданной сонливости, одолевавшие Алкмену.
Почему-то он неожиданно для себя самого вспомнил, как приучил
близнецов никогда не звать его отцом или Амфитрионом - только Иолаем.
И пожалел об этом.
...Позади заворочался Лихас.
Слушая его возню, Иолай припомнил, как они подобрали этого мальчишку
- верней, эту ходячую неприятность - во Фракии. Лихасу тогда грозили зубы
проклятых кобыл Диомеда, и изредка Иолай жалел, что Геракл не явился во
Фракию попозже, дав кобылам закусить Лихасом.
Но Алкид не велел гнать назойливого бродяжку, и тот увязался следом,
радостно ухмыляясь, когда Алкид звал его вестником.
"Это мой собственный маленький Гермес", - смеялся Алкид.
Ификлу неугомонный Лихас тоже пришелся по душе, так что Иолай
смирился и промолчал.
Хотя частенько был готов утопить этого маленького Алкидова Гермеса в
ближайшей луже.
- Ну, что там, в Фивах? - не оборачиваясь, спросил Иолай.
- Козлы, - раздалось из-за спины.
- Все козлы? - усмехнувшись, Иолай заставил лошадей прибавить ходу.
- Все. Только и слышишь, как они Гераклу сопли в детстве утирали. А
правду расскажешь - смеются. Лик-волчина, басилей самозваный, на шею им
взгромоздился - терпят... в смысле, терпели. Говорю ж, что козлы...
Последняя оговорка Лихаса очень не понравилась Иолаю.
- Терпели или терпят? - строго переспросил он.
- Ну, терпели... а что?
- Я слушаю, - коротко бросил Иолай.
Как бичом ожег.
С оттяжкой.
- Да чего тут слушать?.. Ну, залез я к этому Лику в опочивальню
(Иолай чуть поводья не выронил), дай, думаю, наведу шороху! Будет знать,
как изгонять Геракловых родичей! Охрана с перепою дрыхнет, хоть на
колеснице заезжай - гляжу, Лик спит. Морда синяя, опухшая, винищем несет -
впору закуску нести! Ну, я уголек из очага взял и написал на стеночке...
- Что?
- Ничего особенного. Собаке, мол, собачья смерть. После уходить
собрался, а Лик как захрапит, как подскочит - и опять упал. Лежит. Он
лежит, а я стою. Все, думаю, вляпался. А он лежит. Я стою, а он лежит. А
я...
- А ты стоишь, - сквозь зубы процедил Иолай. - Дальше!
- А дальше мне стоять надоело. Я на него кинулся - так он уже и не
дышит. Только пена на губах. Отравился, что ли? Ну, я руки об покрывало
вытер и ушел.
- И все?
Лихас шумно высморкался и промолчал, разглядывая редкие дикие оливы
на окрестных холмах.
- Все или нет, я тебя спрашиваю?!
- Вот ты всегда орешь на меня, Иолайчик, - с некоторой опаской
забормотал Лихас, - а я и не виноватый вовсе! Ничего такого больше и не
писал, разве что подписался внизу...
- Как?
- Никак. Геракл, дескать. А больше ничего.
Иолай только крякнул и губу закусил.
- Зато теперь Гераклу все спасибо скажут, - стал оправдываться Лихас.
- Они ж в Фивах еще и не знают, что наша служба у Эврисфея закончилась!
Кстати, как там в Тиринфе эта мегера Мегара? Во женщина - с такой только
Гераклу! И грудь, и бедра, и характер! Хуже Гидры...
Иолая всегда поражало умение Лихаса переходить от одной темы к
другой.
- Мегара тут ни при чем, - оборвал Иолай парня. - Мегару Геракл мне
подарил.
- Насовсем? - поразился Лихас. - Эх, такое родному человеку...
- Если выживет - насовсем.
Лихас аж взвизгнул от восторга.
Кажется, он считал Иолая чем-то вроде прирученного чудовища.
- И ты с ней справился?! Ну расскажи, Иолайчик! Ведь сам Геракл...
- Тряпка он, твой Геракл, - оттаял Иолай. - Никогда с бабами не умел
обращаться. И бьет не по делу, и любит не по телу. Не то что я: сперва эту
стерву вожжами с утра до вечера, потом в постель - и с вечера до утра! На
третий день домой являюсь: стол накрыт, ложе расстелено, вожжи на почетном
месте чуть ли не в золото оправлены! Вот где подвиг! Да только кто оценит?
- Я оценю, - пообещал честный Лихас. - Так это мы на Эвбею едем
Алкида заново женить? Или Ификлу приспичило?
- Что значит "едем"?! Ты, во всяком случае, никуда не едешь! Ты
останешься в Оропе!
- Это просто, Иолайчик, ты еще не знаешь, что я с вами на Эвбею еду,
- сонным голосом возразил Лихас. - И Алкид с Ификлом не знают... ничего,
скоро узнают. Как же так - жениться, и без меня!
- Это уж точно, - обреченно вздохнул Иолай.
Иногда он всерьез подозревал, что Лихас - внебрачный сын кого-то из
Олимпийцев, специально обученный отравлять жизнь ему и близнецам.
Уж больно вредный ребенок получился.
3
Оропская гавань жила обычной, изо дня в день неменяющейся жизнью:
кипела многоголосая сутолока, сновали туда-сюда лоснящиеся от пота
рабы-носильщики с тюками и корзинами, яростно ругались матросы и капитаны
двух галер, только что чуть не переломавших друг другу длинные весла;
купцы поторапливали нерадивых слуг и наемных грузчиков, шлюхи-порны вовсю
торговали своими прелестями, а мелкие воришки шныряли по сторонам с
профессионально-безобидным выражением лица.
- Сидонская лохань, - безошибочно определил Лихас, глядя на одну из
двух скандальных галер. - Ишь, разорались, мореходы вонючие! Вот уж кого
не люблю...
- Интересно, за что ты их не любишь? - усмехнулся Иолай, из-под
козырька ладони оглядывая бухту.
- А за письменность! Ты вот, Иолайчик, меня ихней поганой грамоте
учил - кричал да подзатыльники давал, Алкид учил - за каждый "алеф" по
оплеухе, Ификл учил... нет, не люблю я сидонцев!
Пораженный таким выводом Иолай только головой покрутил, и они
двинулись дальше вдоль набережной.
Чуть поодаль у пристани спешно грузился двадцативесельный торговый
корабль. Близ него на берегу грудой были свалены разномастные тюки, мешки
и связки остро пахнущих кореньев, а грузчики резво бегали по сходням,
перетаскивая все это добро на борт.
Единственным, что грузчики опасливо обходили стороной, была подвода с
четырьмя огромными, почти в рост человека, глиняными пифосами. Грузчиков
вполне можно было понять: каждый из пифосов-гигантов весил никак не меньше
четырех талантов, катить их по мосткам не представлялось возможным, а
заносить злополучные пифосы вдвоем-втроем - так и упасть со сходней
недолго, а нести ответственность за гибель товара не хотелось никому.
Хозяин - краснорожий, похожий на медведя купец в залитом жиром хитоне
- был вне себя: топал ногами, грозился, но все было напрасно.
- Да вы знаете, прохвосты, кому предназначен этот груз?! Ведь это
вино заказал сам басилей Ойхаллии, славный Эврит, к праздничному столу!
Боги, эти пифосы - кровь из носу - должны к полудню быть на Эвбее!
- Будут, - услышал купец над самым ухом чей-то уверенный бас, и на
плечо ему опустилась тяжелая пятерня, изрядно придавив толстяка к
Матери-Гее. - Если кровь из носу - значит, будут.
Первой мыслью обернувшегося купца было: "Похоже, вчера я-таки
перебрал!.. опять же, с рассвета на солнцепеке..."
В глазах у купца явно двоилось. Перед ним стояли два совершенно
одинаковых здоровяка, волосатых и бородатых, и оба одинаково ухмылялись,
одновременно склонив головы к правому плечу. Даже застарелые шрамы на
руках и ногах - и те, похоже, были одинаковыми.
- На корабль возьмешь? - без обиняков поинтересовался тот, что стоял
слева; правый же промолчал - и купец облегченно вздохнул: Вакхово безумие
и солнечный удар оказались совершенно ни при чем.
- Перетащите пифосы - возьму! - поспешил заверить он братьев (в этом
уже не было никакого сомнения).
- Тогда - по рукам, - кивнул тот, что стоял справа. - Эй, вы, -
крикнул он грузчикам, - а ну-ка, тащите сюда во-он те доски! Они вроде
покрепче будут... Давайте, бездельники, пошевеливайтесь!
У пристани уже начала собираться толпа настоящих бездельников,
намеревавшихся поглазеть на любопытное зрелище. От Лихаса с Иолаем не
укрылось, что один человек в добротной, но запыленной одежде отошел чуть в
сторону и с ложным безразличием поглядывал то на устанавливавших
дополнительные сходни братьев, то на сгрудившихся зевак.
- Ты его знаешь? - Лихас указал Иолаю на этого странного зрителя.
Иолай только плечами пожал.
Наконец новоявленные работники установили сходни, как считали нужным,
и немного попрыгали на них, проверяя крепость.
- Вы б лучше с пифосами на плечах прыгали, - ехидно посоветовали из
толпы.
- Угу, - согласно буркнули братья и двинулись к подводе.
Собравшиеся на берегу злорадно заулыбались, предвкушая потеху.
И как в воду глядели! - братья попытались приподнять один из пифосов,
берясь то за боковые ручки, то обхватывая поперек; потом сокрушенно
покачали головами и, вцепившись в борт, медленно поволокли груженую
подводу ближе к сходням.
Вокруг засвистели, заулюлюкали; "Во-во, как раз ослиная работа!" -
бросил кто-то из первых рядов и едва успел отскочить, потому что колесо
подводы уже собиралось переехать его ногу; у самых сходен подвода
накренилась, попав в выбоину, ближайший пифос поехал к краю под гогот
зевак и вой несчастного купца...
Один из братьев подставил мозолистую ладонь под днище посудины,
другой рукой ухватился за ручку и пошел себе по сходням, прижимая пифос к
заросшей шерстью груди.
- Хорошее вино взбалтывать нельзя, - мимоходом пояснил он купцу,
застывшему с открытым ртом. - Осадок... и Дионис обижается.
И, дойдя до середины мостков, дважды подпрыгнул, на удивление мягко
приземляясь.
Дерево заскрипело, но выдержало; купец-хозяин заскрипел, но выдержал
- и вскоре первый пифос уже стоял на палубе.
А по сходням к тому времени неспешно поднимался второй брат - правда,
в отличие от первого, держа пифос на плече, как рабыни носят кувшины с
водой.
Купец потрясенно следил за происходящим, беззвучно шлепая отвислыми
губами, словно вытащенная из воды рыба.
- Зевс-Бротолойгос, пошли мне таких работничков! - пробормотал
наконец толстяк. - Ну что тебе стоит, Великий?
- Размечтался! - пропел у него за спиной мальчишеский голос. - Тебя,
случаем, не Эврисфеем зовут?
- Нет, - машинально ответил купец, и, повернувшись, обнаружил совсем
рядом нахального прыщавого юнца, который осклабился прямо ему в лицо
щербатой ухмылкой.
- Ты еще кто такой?! - набросился было на юного наглеца пришедший в
себя купец, но осекся, вспомнив, чье имя только что назвал мальчишка. А
также вспомнив, какой "работничек" двенадцать лет служил микенскому
ванакту Эврисфею.
Багровую физиономию толстяка словно мукой присыпало, но никто из
толпы не обратил на это внимания.
- Да ведь они на Эвбею вместе с женихами собрались! - выкрикнул
какой-то остряк. - К Иоле свататься! А в мишень вместо стрел будут пифосы
швырять! Враз Эврита-лучника обшвыряют!
- Это мысль, - отозвался, не дойдя до сходен, один из атлетов. - Тем
более, в такую цель, как твоя задница, даже пифосом не промахнешься!
И качнул ношу, явно собираясь проверить, что крепче: пифос или голова
этого пустозвона.
Толпа шарахнулась, купец зажмурился, мысленно взывая ко всем богам
разом - на голову остряка ему было плевать, но вино, драгоценное вино!.. -
и тут знакомый мальчишеский голос посоветовал:
- Ты б поостыл, Алкид... неровен час, сорвется рука, а я-то рядом
стою!
- Я не Алкид, я Ификл, - буркнул атлет через плечо и сгрузил
последний пифос на палубу. - Вечно ты, Лихас, лезешь!.. я их только
пугнуть хотел...
- Врешь, небось, - уверенно заявил Лихас, и купец опасливо разлепил
веки. - И что Ификл, и про "пугнуть", и про то, что я вечно лезу.
- По шее хочешь? - осведомился работник и вновь взялся за пифос.
- Не-а! - Лихас поспешно отпрыгнул назад. - Вот теперь верю, что ты
Ификл. Алкид - тот никогда мне по шее дать не грозился!
- А сразу давал! - хором закончили подошедшие Иолай и второй
работник.
Лихас обиделся и замолчал.
...Когда поклажа из колесницы Иолая была перенесена на борт, корабль
наконец отчалил, а четверо пассажиров удобно устроились на корме - рядом с
рулевым веслом и глухим к чужим разговорам кормщиком - Иолай в упор
посмотрел на братьев, у которых из личного имущества оставалось по
ясеневой дубине и тяжелому луку на брата, а про остальное лучше было и не
вспоминать.
- Опять по дороге все спустили, оболтусы? - строго спросил он.
Близнецы одновременно, как по команде, уставились в дощатый настил
палубы; потом, не выдержав натянутого молчания, перевели взгляд на голые
блестящие торсы гребцов, словно надеясь высмотреть ответ на заданный
вопрос.
- Вино, бабы? - Иолай был неумолим. - Подвиги?
- Кости, - вполголоса пробормотал Ификл, немилосердно дергая себя за
бороду. - Подлец один, в Навплионе еще... нет, но играл, играл - как бог!
Алкид только горестно вздохнул и несколько раз сжал-разжал кулаки,
как будто душил кого-то.
- Мало я вас... в смысле, мало вас в детстве пороли! - в сердцах
бросил Иолай, слегка запнувшись на середине фразы. - Ладно, в кости играть
я вас подучу. Стыдно сказать - как шеи сворачивать, так сколько угодно, а
такое простое дело...
Братья сконфуженно кивнули, а Иолай еще долго ворчал - и только
причаливая к изрезанному бухтами побережью Эвбеи вспомнил, что собирался
оставить пройдоху-Лихаса в Оропской гавани.
После чего опять долго ворчал.
4
Толстая рыжая белка, торжествующе махнув хвостом, деловито проскакала
по стволу корявой пинии - и вдруг, чего-то испугавшись, метнулась наискось
и исчезла за лохматой веткой, выронив из лапок орех.
Орех звонко ударил по макушке стоявшего под деревом Иолая, и тот
задрал голову, вслушиваясь в недовольное цоканье белки.
- Тише, дуреха, - бросил Иолай раздраженному зверьку. - А то слопают
тебя, и некому цокать будет...
Еще на пристани, только-только прибыв на Эвбею, Иолай решил, что
явится во дворец к Эвриту чуть погодя, ближе к вечеру, дождавшись
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг