Генри Лайон Олди
СУМЕРКИ МИРА
Отвага без подвига - забава. Это дело
богов. Трусость без подвига - забота.
Это дело людское. Дело героя - подвиг.
Я не знаю для героя другого дела.
Я. Голосовкер "Сказания о титанах"
КНИГА ПЕРВАЯ
СКАЗАНИЕ ОБ УХОДЯЩИХ ЗА ОТВЕТОМ
Я лег на сгибе бытия,
На полдороги к бездне...
В. Высоцкий
ТЕНЬ ПЕРВАЯ
Человек, Зверь, Бог.
Сигурд Ярроу, Девятикратный
1
Так далеко он еще никогда не забирался.
Лес изучающе разглядывал одинокую человеческую фигурку, подмигивая
мириадами солнечных бликов, и путник иногда думал о тех трех жизнях,
которые у него еще остались, и об их ничтожности перед зеленой шелестящей
вечностью... Кроме того, Перевертыши вторые сутки шли по его следу. Это
он знал наверняка.
Если глянуть на западные склоны горного массива Ра-Муаз с высоты
орлиного полета... Впрочем, что может понадобиться крылатому хозяину
перевалов в путанице стволов и лиан, начинавшейся сразу от пограничных
форпостов Калорры и тянущейся вплоть до древних рудничных штолен,
заброшенных и обвалившихся невесть когда?.. Лети домой, гордая птица,
гоняй круторогих архаров с уступа на уступ, купайся в слепящей голубизне
- даже твоим всевидящим взором не пробить переплетения крон деревьев, не
разглядеть скрытого в вязком, текучем шорохе...
Он устало посмотрел вслед орлу, мелькнувшему в просвете листвы, и
поправил сползающий вьюк. Потом подумал и туже затянул перевязь, сдвигая
рукоять меча за спиной ближе к правому плечу. Повертел головой,
приноравливаясь к новому положению поклажи, поднял и опустил руки - да
нет, вроде все в порядке, не давит, не звякает...- и двинулся дальше.
Трава у его ног зашевелилась, и из нее медленно всплыла плоская
тупоносая голова на гибкой шее толщиной с мужскую голень. Голова
качнулась из стороны в сторону, подрагивая раздвоенным язычком, и
настороженно замерла, косясь на поросль молодого бамбука.
- Спокойно, Зу,- сказал человек, прекрасно понимая, что змея его
практически не слышит,- не мельтеши... Время твоей охоты еще не пришло.
Расслабься...
Его ладонь опустилась на шею удава, чуть пониже тусклого медного
ошейника, пальцы еле заметно прошлись по чешуе - но змея и не думала
успокаиваться. Трава расступилась, рождая толстые упругие кольца -
коричневые с желтым - и предупреждающее шипение вспороло пряный аромат
летнего леса.
Человек превратился в изваяние и стал ждать.
Между узловатыми стволами возник пятнистый силуэт, еще мгновение -
и маленькая лань выскочила на притихшую поляну. Животное вздернуло
капризную головку, чутко поводя ноздрями, затем Зу свернулся в страшный
узел, готовясь к броску...
Лань выгнулась всем телом и растворилась в кустах горного жасмина.
Человек тихо рассмеялся.
- Ночью,- бросил он недовольно шипящему удаву,- ночью будешь
охотиться. Понял, Зу? А днем другие дела есть. Так что - пошли...
И снова улыбнулся. Уж больно нелепо прозвучало слово "пошли" по
отношению к ловчему удаву Зу, гордости корпуса "гибких копий", семи с
лишним шагов в длину - хороших, уверенных шагов, и до восьми совсем
чуть-чуть не хватает...
Когда они пересекли поляну, человек обернулся на колышущийся
кустарник, где исчезла испуганная лань, и на лице его мелькнула тень
беспокойства.
- Нет,- сказал он сам себе,- вряд ли... И зверь неподходящий.
Совсем глупый зверь. И хилый. Глухие места, нетронутые...
Он коснулся пояса, на котором висел крохотный инструмент величиной с
ладонь, нечто вроде игрушечной арфы с непропорционально толстыми
струнами - и низкий вибрирующий звук поплыл над землей. Рябь травы,
выдававшая движение змеиного тела, стала смещаться вправо. Зу безошибочно
понял хозяина.
...Спустя несколько часов солнце изранило все тело о ветки деревьев
и обрызгало кровью заката ледники вершин - но человек и змея уже успели
выбраться к месту предполагаемой стоянки. Едва перед ними возник ручей,
стальным клинком рубящий надвое овальную лощину - удав немедленно
скользнул вниз по глинистому склону и лениво поплыл по течению, а человек
снял вьюк и спустился к воде, поглядывая по сторонам. Он напился,
ополоснул руки и долго смотрел на свое отражение.
Спокойные серые глаза. И неправдоподобно длинные для мужчины
ресницы.
Крупный нос с еле заметной горбинкой.
Резко очерченные скулы.
Белесый шрам, вздергивающий верхнюю губу.
Вполне обычное лицо. Если не заглядывать поглубже в серые стоячие
омуты. А вот если рискнуть...
Из воды смотрело лицо салара Пятого уровня Сигурда Ярроу, лицо
Скользящего в сумерках.
Охотника за Перевертышами.
С глухим проклятием он ударил ладонью по воде, расплескав отражение,
и капли воды потекли по щекам, оставляя мокрые бороздки. Он плакал лживой
водой затерянного ручья. Он знал, чье лицо разбилось под ударом.
Лицо труса. Человека, видевшего смерть друга и не сделавшего ничего.
Ровным счетом - ничего.
То, что он и не мог ничего сделать, не играло никакой роли.
Впервые он пожалел о том, что у него оставалось еще три жизни.
* * *
...Лань нырнула в кустарник, и пятна ее шкуры перемешались с пятнами
веток и листьев, с солнечными бликами... Через некоторое время из кустов
вышел мальчик-подросток. На ту же поляну. Вышел и остановился.
Нет, не мальчик. Девушка. С узкими бедрами и твердой маленькой
грудью. Она повернулась в ту сторону, куда направился Скользящий в
сумерках, и - словно мороз тронул блестящую гладь ее глаз. Вот уже
хрупкая ледяная корка сковала края озера, еще немного...
Пальцы рук девушки сжались в плотные кулачки, так напоминающие
копытца лани. Она еще немножко постояла, переступая с ноги на ногу, потом
прыгнула в заросли...
И лес принял ее в себя.
* * *
Ночь прошла на удивление спокойно. Пару раз Сигурд просыпался,
вслушиваясь в темноту - его будил короткий, хрипящий всхлип четвероногих
неудачников - и на рассвете Зу приполз сытый, благодушный и немедленно
свернулся в клубок, рассчитывая подремать в холодке.
Его хозяин обошелся половиной черствой лепешки с сыром, затем
распаковал вьюк и достал точильный брусок.
Сигурд собирался править заточку Оружия.
С большой буквы.
Собственно, уже с Третьего уровня понятие "оружие" порядком
расплывалось, а для салара верхних ступеней оружием было все. Пояс от
туники. Подобранный камень. Ветка. Локоть. Палец.
Сигурд вспомнил, как он и еще тройка "почек", гордых серыми
форменными плащами, заявились на бахчу к наставнику Фарамарзу и попросили
- да нет, потребовали сократить часы занятий с каменным ядром за счет
увеличения объема секирного боя. И в тот день подтвердились все легенды о
дурном характере наставника Фарамарза.
Тощий, костлявый Внук Богов - так именовались учителя на
официальных встречах - погнал Сигурда в оружейную за топорами, заставил
учеников вооружиться, а потом избил всех четверых, тщетно машущих своими
секирами, избил собранными им дынями и арбузами.
С тех пор Сигурд терпеть не мог поздних фарсальских дынь с шершавой
твердой кожурой и липкой жижей в середине.
Но Оружие... Тот же Фарамарз мог часами распространяться о форме и
балансе древних мечей, ходя вокруг найденного в развалах клинка и
облизываясь, как Зу при виде молока. Он сам подбирал мечи для своих
выпускников, не доверяя никому, да и самим выпускникам в том числе -
кстати, он так ни разу и не ошибся в выборе. А Оружие для самого Ярроу
наставник позаимствовал из личной коллекции - это уже после VII-х летних
экзаменов - и очень обиделся, когда пунцовый Сигурд стал мямлить и
отказываться.
Знал старый Внук Богов правду рукояти меча. Знал правду рук учеников
своих. Умело вкладывал одно в другое.
Оружие. Узкое, чуть выгнутое лезвие синей стали. Два локтя от скоса
острия до овальной гарды. Рукоять в полклинка, продолжающая общий изгиб.
Обтяжка - из кожи неведомого морского зверя, шершавой, как наждак. Не
скользила такая рукоять в умелой ладони, и рубил меч бронзу без зазубрин
и воздух - без свиста.
Фехтовать им было нельзя. Не для того предназначался.
Оружие. Брат Скользящего в сумерках.
...Сигурд сдул с клинка невидимые пылинки, протер меч до
глянцевого блеска специально припасенной ветошью и опустил оружие в
ножны. Потом спрятал брусок и покосился на притихшего удава.
- Подъем, Зу! Если до завтрашнего вечера мы не отыщем Пенаты
Вечных,- или как они там еще зовутся? - нами непременно кто-нибудь
отобедает. Или отужинает. Поползли, приятель, спросим Отцов о
неизвестном...
Удав просунул голову сквозь немыслимый узел собственных колец,
задумчиво пожевал нижней челюстью и спрятался обратно.
- Лентяй,- грустно заметил Сигурд.- Лентяй и обжора. Гнилой
жирный канат...
Ответа не последовало.
Тогда Скользящий в сумерках сделал шаг к своему спутнику, пошарил по
траве и изо всех сил дернул Зу за кончик хвоста. Через мгновение он уже
напрягал все тело, сдерживая неистовый напор обвившегося вокруг него
удава, а тот громко шипел и мотал головой у самого лица салара.
Это была их обычная игра. Один раз из дюжины Ярроу успевал
отпрыгнуть до броска, один из семи - ухитрялся высвободить руку и
ухватить Зу за горло, один из трех - пытался вытерпеть ту вечность,
после которой удовлетворенный змей сменял гнев на милость и ослаблял
хватку.
В тех случаях, когда человек "выигрывал", Зу немедленно обвисал,
шлепался на землю и подставлял свою белесую шею под самой челюстью -
чесать. В остальных же он гордо отползал в сторону и ждал вкусненького.
Тем более что в поклаже Сигурда всегда находилось несколько древесных
лягушек-ревунцов или фляжка кислого молока.
Свежее молоко Зу не любил. И сливки не любил. Он вообще мало что
любил. А хозяину удав скорее покровительствовал.
Во всяком случае, так иногда казалось самому Ярроу.
Салару все-таки удалось вырвать левую руку из мертвых тисков змея,
но он не стал поддерживать игру и просто похлопал Зу по морде.
- Не время сейчас,- сказал Сигурд, и на какое-то мгновение ему
примерещилось, что удав внимательно следит за движением человеческих губ.
- Уходить надо. Пенаты Вечных дожидаться не станут. Вопросы, Зу,
вопросы сводят мне скулы и жгут гортань - а ответы на них неизвестно
где... Да и есть ли они, ответы на мои вопросы?..
...Раздвинув листья гигантского папоротника, хрупкая грациозная
лань следила за удалявшимся человеком, за лентой извивающейся травы у его
ног, и в выпуклых глазах лани, в их темной глубине, стыл лед - мертвый,
обжигающий лед, придающий лани сходство с каменными полузверьками-
полуженщинами древних барельефов.
А Сигурд уходил, не оборачиваясь, и пока тело его двигалось в
отработанном неутомимом ритме, он снова и снова касался своей памяти
острым ножом боли и бессилия, делая тончайшие срезы, обнажая забытые
пласты, рассматривая ушедшее время, ища крупицы ответов на безнадежные
вопросы...
СРЕЗ ПАМЯТИ
КАЛОРРА. ГОРОД, ГДЕ НЕ ЛЮБЯТ ГЕРОЕВ
Сигурду - шестнадцать. Он совсем недавно вышел на Вторую ступень и
теперь ужасно гордится серым широким плащом с серебряной пряжкой на
плече. Он - салар зарослей. Сверстник и друг Брайан Ойгла соперничает с
ним в задирании носа и суровых мужских манерах. Остальные Скользящие в
сумерках здороваются с ними за руку, и сам наставник Фарамарз берет их с
собой в Калорру в качестве сопровождающих - правда, предварительно
отобрав бичи и даже бронзовый серп Брайана.
В город с оружием не ходят. В городе живут люди. Не к лицу
потомку богов, Девятикратно живущему, носить то, чем отнимают жизнь, в
присутствии тех, у кого жизнь - единственная и последняя.
Иное дело - салары. Герои. Девятикратные. Щит между городом и
лесом. Совсем иное дело. Сигурд все понимает. Он горд и счастлив. Сегодня
он идет в Калорру. Единственное, что смущает юного героя,- он не
понимает, зачем наставнику Фарамарзу нужны сопровождающие?! Он пытался
представить кого-нибудь, от кого надо было бы охранять Внука Богов, но
воображение отказывает, и он бросает это глупое занятие. Берет - значит
надо.
Брайан Ойгла того же мнения.
В детстве Сигурду доводилось несколько раз бывать в Калорре с
родителями, и, хотя воспоминаний почти не сохранилось, ему все равно
кажется, что город за это время усох, одряхлел и съежился. Как осенний
лист.
Дважды им приходилось идти через совершенно заброшенные кварталы.
Горячий ветер хлопал полуоторванными ставнями, перемешивал пыль в
поросших бурьяном переулках, и тощие суслики при виде людей спешили
укрыться в тени.
Потом стали попадаться редкие прохожие, а ближе к центру уже
возникла характерная городская толчея.
Сигурда неприятно поразили хмурые лица и сутулые спины горожан. Даже
молодые женщины были красивы какой-то нездоровой, порочной красотой - и
это одновременно возбуждало и отпугивало юного салара. В их пограничных
селениях тоже зачастую было не до улыбок, но атмосфера все равно казалось
совсем другой.
Чище, что ли...
Похоже, Брайан думал о том же самом. А на невозмутимом лице
наставника Фарамарза застыла на удивление вежливая улыбка. И все равно их
обходили и спешили удалиться. Город отторгал их, как плоть противится
неизбежному ножу знахаря.
У дворца Вершителей они остановились, и Фарамарз велел ждать его у
ступеней и никуда не отлучаться. Сам же прошел по полированному мрамору
лестницы и скрылся в огромных дверях, окованных бронзой. Когда створки
захлопнулись, до юношей донесся низкий удар гонга.
Аудиенция началась.
Поначалу они стояли, замерев в неподвижности, как может замереть
только Скользящий в сумерках, и с любопытством разглядывали шумящую
площадь, а площадь разглядывала их, но салары этого не замечали. Спустя
два часа их внимание привлекла небольшая толпа у забора в дальнем конце
площади. Не сговариваясь, они переглянулись, потом посмотрели на запертые
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг