видеться с Нелдором.
Зато Мелиан не вылезала из Меловой рощи. Иногда они с Ариэль могли
ругаться по нескольку часов - сначала Ариэль пела ей Натальину песню,
потом Мелиан объясняла ей, почему этого не может быть, с позиций
"Сильмариллиона". Услышав это название, Ариэль посылала Мелиан к лешему,
ко всем чертям, в Мордор, на что Мелиан отвечала "Барлог тебя побери!" - и
споры возобновлялись с новой силой. Ариэль охотно уступила ей плач по
Боромиру и песню об Эарендиле, а также сказание о Лучиэнь, согласившись,
что в переводе, которым располагает Мелиан, они выглядят намного лучше. С
несколько большим трудом Мелиан отвоевала песню Бильбо и походную песенку
хоббитов, но об "Под горой стоит трактир" и сказание гномов она разбила
лоб и с проклятиями отступилась - здесь Ариэль стояла, как скала, так как
слышала и пела эти песни с раннего детства. А вокруг двух песен Галадриэль
разгорелось сражение почище Пеленнорской битвы.
- Это же не перевод, а издевательство над подлинником! - возмущалась
Мелиан.
- Охотно в это верю, - отвечала Ариэль, - но известные тебе пять
куплетов дописаны к этому тексту и на этот размер. От них я отказываться
не собираюсь, так что быть по сему.
- Но они не соответствуют действительности! - продолжала горячиться
Мелиан. - Нельзя же до такой степени держаться за свои песни.
- За свои я бы так не держалась, - мрачно говорила Ариэль. - Но я, к
сожалению, песен не пишу, и говорила тебе об этом уже раз пять. Однако
того, что ты называешь "запахом Средиземья", в этих строчках больше, чем в
самом лучшем переводе. Конечно, это лично мое мнение, - прибавляла она
поспешно. Но сути дела эта поправка не меняла и Мелиан не убеждала.
С другой песней дела обстояли несколько лучше - Мелиан дала согласие
"снести это варварство из-за просто потрясающей мелодии"... пока Ариэль не
спела ту же самую песню по-эльфийски.
- Это ты называешь текстом? - только и смогла выдавить из себя
Мелиан, когда Ариэль кончила.
- А что, некрасиво звучит? - с преувеличенной наивностью спросила
Ариэль. - Или плохо ложится на мелодию?
- Да нельзя же ради мелодии превращать связный текст в набор слов! -
возмущению Мелиан не было предела. - Это же не имеет смысла ни на каком
языке! Слова разбросаны без всякого порядка, мне это ухо режет! Хотя бы
обратилась к кому-нибудь, кто понимает по-эльфийски...
- А кто у вас хорошо понимает по-эльфийски, кроме тебя? - Казалось, в
вопросе Ариэль не было никакого подтекста.
- Да вообще-то немногие, - задумалась Мелиан. - Наша Галадриэль - я
имею в виду рыжую Гальку, Кэтрин из Раздола, Келеборн - хоть убей, не
помню, как его в миру зовут, - Всеславур... Вот, пожалуй и все настоящие
специалисты. Может быть, еще Лада с Людой...
- Вот именно, - удовлетворенно произнесла Ариэль. - Из всего большого
"Рассвета" в лучшем случае семь человек. Значит, зрители тем более ничего
не поймут. А вот то, что это красиво звучит, зрители поймут сразу.
Мелиан, угодившая в собственную ловушку, подавленно молчала.
- Не будем ссориться, - примиряюще сказала Ариэль. - Где надо, я
всегда готова тебя послушаться, но здесь уступи. Мне будет очень трудно
объяснить тебе, но иногда мне кажется, что не все здесь делается только
моей волей...
Отпустив Мелиан, Ариэль не спеша направилась к собранному из
пластмассовых щитов сараю, где сваливали свое добро "рассветовцы". Ходили
слухи, что там упражнялась в остроумии вся киногруппа, а распахнув двери,
Ариэль убедилась, что слухи эти совсем не преувеличены. Первое, что
бросилось в глаза девушке, была надпись, полукругом выведенная над кучей
сваленных в углу доспехов: "А что это здесь валяется, моя прелесть?!" Под
надписью были изображены два светящихся глаза. Через весь потолок тянулась
ярко-зеленая надпись, сделанная, видимо, с помощью распылителя: "Наши
супермены - самые супер мены в Галактике!" На левой стене упражнялись в
остроумии все, кому не лень. Она была испещрена надписями типа "Увы мне
совсем", "Не лей мне чай на спину", "Ушел в себя, вернусь не сразу",
"Здесь вам не тут". Особенно обращала на себя внимание фраза, выведенная
фиолетовой краской: "Вы в Средиземье или почему?" Ариэль вспомнила, что
именно такой баллончик она видела у Келли. Черт побери, этот-то мог
написать что-нибудь поумнее, чем старая, как Оза, космолетная шуточка! Она
раздраженно повернулась к правой стене, где упражнялись в остроумии в
основном те, кто умел рисовать. Почти у самой двери имелось изображение
человека с веником поперек горла. Подпись под ним была сделана немыслимыми
готическими буквами:
"Musy vzyat v plen umertwiem."
Чуть поодаль виднелся очень похожий портрет Стэнли с торчащими изо
рта кабаньими клыками. Рядом изящным почерком был выведен стишок:
Если Боря хмур и строг -
Уходи с его дорог,
И не вздумай с ним базарить:
Может хвост наскипидарить.
Тихо, скромно скажешь: "Есть!"
И отдашь рукою честь,
Да не дергай головой!
Радуйся, что ты живой.
"Завтра же заставлю Келли, Хелку и Эомера все это языками вылизать!"
- сердито подумала Ариэль. - "Если Стэнли это увидит - мне его не унять!"
Она еще раз оглядела стены - и вдруг ей захотелось внести свой вклад в
этот кавардак. С минуту она колебалась, а затем подтащила к стене
пластмассовый контейнер с неизвестным содержимым, залезла на него и,
вытащив из кармана кусок липкого синего мела, торопливо вывела над
рисунками одну из любимых фраз Наталии:
"Господа, я не знаю, куда мы идем, но мы там будем!"
7
За всеми этими хлопотами Ариэль забывала о том, что ей надо
отрабатывать практику. Но осень отлетела прочь вместе с золотыми листьями,
сорванными с мэлл, и жизнь на киностудии замерла. В октябре успели отснять
только путь хоббитов из Торбы в Раздол, да и то не весь - без Могильников
и без всех событий в Пригорье. Правда, сцены на Заверти и у Переправы,
сработанные под чутким руководством Ариэль, восхитили всех, кто их видел,
и авторитет Королевы, как среди членов клуба, так и в киногруппе, стал
твердыней наподобие Ортханка.
За это время Ариэль очень близко сошлась с Розамунд Шелл и другими
членами "партии серых". Ради Королевы и успеха фильма они были готовы на
все, и часто Ариэль приходилось применять поистине королевскую власть,
чтобы отправить девчонок в Москву - Хелл, Таллэ и Мелиан еще учились в
предпоследнем классе, а Сента - ровесница Ариэль - через пень-колоду
отрабатывала свою практику в астрофизической орбитальной обсерватории.
Сама же Ариэль по-прежнему разрывалась между "Озой-Миражом" и
"Голдмэллом", который Аська в шутку прозвала "Лориэн-фильм". Даже в эти
относительно спокойные дни в Меловой роще постоянно происходило что-то
скандальное, и в этом была вина не в последнюю очередь Келли. Ариэль не
могла без содрогания вспоминать, как этот мафиози Леголас на пару с таким
же мафиози Эомером (Руслан Воронин из Симбирска) провели через всю Калугу
на цепочке биоробота-Шелоб с табличкой на шее "Киска". Мирные калужские
жители в ужасе разбегались кто куда, то же самое делали обитатели Меловой
рощи - из-за взбешенного Стэнли. Ариэль понадобилась вся ее идеальность,
чтобы, не обладая миротворческими талантами Дисмэс, замять скандал.
В конце ноября Стэнли, прихватив с собою несколько ассистентов и весь
Отряд Хранителей, подался куда-то на восток, в горы, снимать переход через
Остранну и штурм Баразинбара. Ариэль не поехала с ними, целиком
положившись на Нелдора и Гэндальфа. В сущности, в этот период у нее не
было почти никаких дел на киностудии и наконец-то появилась возможность
подумать о собственных делах. Но все равно в дни, свободные от практики,
Ариэль неизменно спешила в Меловую рощу - посидеть с друзьями у
плазменного костра, попеть песни - пусть не всем им суждено прозвучать с
экрана, и просто "потрепаться за Толкиена".
В тот памятный день, второго декабря, на крыльце у Мариши Шедловой -
обычном месте костров - собрались Ариэль, вся "партия серых", включая
Розамунд, Димка Невзоров - Фарамир, Эомер с двумя приятелями-ристанийцами,
Лео Кортинелли и Оро Нимлайд - Элронд киногруппы, уже успевший нажить себе
врага в лице Раздолбая.
Сначала внимание слушателей было приковано к Мелиан, весело
распевавшей переделки песен Высоцкого на средиземские темы:
Искаженный палантиром
Арнор выглядит сортиром,
И уж вспомнить неприлично,
Чем предстал Минас-Тирит.
Ариэль уже заметила, что в Мелиан словно живут два разных человека с
разными голосами и характерами. Когда она осторожно касалась струн и
чистым звонким голосом пела "Балладу об Элендиле" или свое любимое
"Сказание о Берене и Лучиэнь" - она действительно была Мелиан, прекрасной
эльфинкой из Лориэна, несмотря на свои каштановые волосы, не ложившиеся ни
в какую прическу, и небольшие темно-карие глаза. Но стоило ей запеть
что-нибудь из своего обширного прикольного репертуара - "Песню голодного
хоббита", "Тихо в лесу" или просто ковбойскую песню - как Мелиан
превращалась в Мелли, веселого и нахального бесенка с мальчишескими
манерами. И вот сейчас этот бесенок заставлял всю компанию от смеха
вповалку лежать на ступеньках:
Говорят, Барлогу скучно,
Под землей один сидит...
Утащу евойный ужин,
Успокою аппетит -
Станет весело ему, даже одному.
Наконец Мелиан выдохлась и передала гитару Ариэль.
- Давай теперь ты. Я просто сейчас не способна ни на что серьезное.
- В общем так, - начала Ариэль. - Первую "песню любви" я вам уже
пела?
- "Зеркало Галадриэль"? - отозвалась за всех Таллэ. - Пела, но мы
можем и еще раз послушать. Это же безумно красиво.
- Потом, - махнула рукой Ариэль. - Так вот, "Зеркало" - это тема
любви Арагорна к Арвен. А вторая "песня любви" - это уже любовь Эовин к
Арагорну. И эти две мелодии постоянно перекликаются, - глаза Ариэль
заблестели. - У Толкиена вся любовь не в словах, а в подвигах. И снимать
это надо не словами - только взгляды, только намеки и постоянная
перекличка мелодий. Все ведь и без слов понятно. И только в песне вслух
можно произнести "люблю". Сейчас я спою вам вторую песню. Я ее еще никому
не пела.
Три аккорда - словно три прыжка вверх по лестнице, и голос Ариэль
взлетел над призрачным пламенем костра:
По зеленым лугам ристанийским
Скачет всадник, отважный и гордый -
Это тот, кого я полюбила,
Мчится в Гондор, мчится в Гондор...
Димка Невзоров сидел напротив Ариэль и откровенно ею любовался. Перед
ним снова была та Эовин, которая однажды явилась ему в Гондорском зале, и
прекраснее которой не было среди людей - разве что среди эльфов. Свет
костра отражался в ее глазах, а в голосе слились воедино любовь, отчаяние
и безумная надежда...
А Розамунд не смотрела на Ариэль. Она смотрела на Димку, и то, как он
смотрел на Ариэль, ей совсем не нравилось. Эх ты, Демиквен, старый
раздольский приятель... Всем вам эта Королева мозги набекрень сдвинула. А
как последней банкой консервов делился, как к Юрке ревновал - забыл уже?
Таллэ - та вообще ни на кого не смотрела. Губы ее дрожали, повторяя
слова песни, а на глазах выступали слезы. Но даже Хелл, ее лучшая подруга,
была бессильна прочитать по этим глазам то, что творилось в душе Таллэ.
Одна лишь Мелиан слушала песню без всяких непереводимых ассоциаций. И
как только смолкла гитара, она недовольно воскликнула:
- Мелодия потрясающая, но зачем же класть не нее слова из девчоночьих
тетрадей! Вот если бы...
- Мелиан, лучше не начинай! - резко оборвала ее Хелл. Сейчас ты еще
"За меч Арагорна" вспомнишь абсолютно не к месту...
- Именно из девчоночьих тетрадей, - у Ариэль было лицо человека,
уверенного в своей правоте. - Ведь Эовин, хоть и принцесса - простая
степная девушка, и чувства ее тоже просты. Этим, кстати, моя песня выгодно
отличается от упомянутой здесь "За меч Арагорна". Представить, что Эовин
может сказать "Гореньем моим поперхнувшись, попятится тьма", - это, знаете
ли... Конечно, это лично мое мнение, - прибавила Ариэль свою знаменитую
фразу. - Но ведь и Эовин - это все-таки я.
- Ну, если с таких позиций... - в словах Мелиан чувствовался
подтекст: "Если мне нечего возразить, то это совсем не значит, что ты меня
убедила."
- Меня другое волнует, - продолжала Ариэль. - По-прежнему нет третьей
"песни любви" - Фарамира к Эовин.
- Вообще-то есть, - неожиданно подал голос один из ристанийцев.
Ариэль знала о нем только то, что его зовут Джим и он в хороших отношениях
с Таллэ и Хелл. - Если хотите, я могу спеть.
- Даже так? - удивленно спросила Ариэль, передавая ему гитару. - Что
же это за песня?
- Серенада под стенами Минас-Тирита, - ответил Джим, трогая струны
гитары. Только это не я сочинил, а кто-то из девчонок, - добавил он,
указывая в сторону "партии серых".
Почти целую минуту гитара звенела одна, словно Джим не решался
запеть, боясь спугнуть тихую переливчатую мелодию. Наконец к ней
добавились слова, звучавшие так же трепетно и нежно:
Словно солнца луч из тумана,
Как напев капели весной -
Это Белый Цветок Роана
На высокой стене крепостной -
Эовин...
Ариэль притихла - она поняла, что песня посвящается лично ей. Не
Эовин Ристанийской, а Красе Средиземья, прекрасной Королеве. Неужели это и
в самом деле работа девчонок? Да нет, вряд ли они на это способны, хотя и
пишут стихи - все, кроме Розамунд. Скорее всего, Джим просто стесняется
сказать правду.
Эовин! Тверже стали, нежнее лилии!
Никогда
я не верил, что мрак победит!
Если будешь ты рядом со мной -
Оживим мы Итилию,
Расцветут там цветы,
и забытый напев зазвучит,
словно встарь зазвучит...
Когда песня окончилась, долгое время у костра царило молчание.
- Это замечательно, - наконец сказала Ариэль. - Говорю это и как
Эовин, и как помощник режиссера. Ну как, Фарамир, хочешь эту песню в
фильм? Если хочешь, то я тебя поддержу.
- Очень хочу! - воскликнул Димка. Розамунд прикусила губу.
- Тогда, Джим, дай Димке списать слова, - весело ввернула Хелл.
- И Нелдору тоже, - добавил Кортинелли. - На всякий случай.
- Заткнись, - вдруг раздался из темноты абсолютно спокойный голос, и
Ариэль увидела, как Эленсэнт поднимается с места. Не торопясь она
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг