Любовь ЛУКИНА
Евгений ЛУКИН
МИССИОНЕРЫ
КАРАВЕЛЛА "СВЯТАЯ ДЕВА". СОРОК СЕДЬМОЙ ДЕНЬ ПЛАВАНИЯ
В страхе и смятении начинаю я эту страницу, ибо корабль, встреченный
нами сегодня, воистину был посланцем дьявола.
Ужасный шторм отделил от эскадры нашу каравеллу и, отнеся ее далеко к
югу, стих. Мы плыли по необычно спокойному бескрайнему морю, не видя нигде
ни островка, ни паруса, когда марсовый прокричал вдруг, что нас преследует
какой-то корабль.
С прискорбием вспоминаю, что из уст капитана, человека достойного и
набожного, вырвалось богохульство - он решил, что марсовый пьян.
Подойдя к борту, в недоумении озирал я пустынную водную равнину, но
затем пелена спала с глаз моих, и я невольно помянул имя Господне. Не
парусник, - скорее призрак парусника, скользил в пушечном выстреле от нас.
Сначала я заметил лишь общие его очертания, и мне показалось на миг,
что он прозрачен, что сквозь него смутно просвечивают шевелящиеся морские
волны. Зрение обмануло меня - это шевелились пятнистые паруса:
зеленоватые, серые, голубые. Сколь непохожи были они на белые ветрила
каравелл, украшающие, подобно облакам небесным, синее лоно вод!
Невиданное судно не уступало по величине нашему кораблю, но борта его
были низки, и обводами оно напоминало остроносые лодки не знающих Бога
островитян.
В тревоге капитан приказал зарядить бомбарды правого борта, я же
вознес Господу молитву о спасении, ибо что доброго могут послать мне
навстречу эти неведомые воды, эти обширные владения дьявола!
И молитва моя была услышана: вскоре я понял, что не зря шевелились
призрачные паруса, - не решаясь приблизиться к нам, язычники готовились к
повороту.
Но как передам, что произошло дальше! Меня высмеет любой, хоть
однажды ступавший на зыбкую палубу корабля.
Я видел это собственными глазами: судно, морское судно поплыло назад,
не разворачиваясь! Его заостренная корма и нос как бы поменялись местами.
Моряки часто грешат небылицами, но слуге Божьему лгать не пристало:
двуглавое, как и подобает посланцу дьявола, оно удалялось от нас, сливаясь
с породившим его океаном.
Лишь тогда различил я, что это не одно, а два судна, непостижимо и
противоестественно скрепленных между собой. И мачты их не устремлялись
ввысь, но, наклоненные навстречу друг другу, перекрещивались верхушками
над общей палубой. В подзорную трубу мне удалось различить в невидимой
отсюда паутине такелажа крохотные фигурки нагих темнокожих матросов.
Дикари? Бесы? Да, но на их пятнистой палубе грозно блестел металл, и мне
почудилось даже, что я вижу обращенные в нашу сторону странные
многоствольные орудия.
Несмотря на протесты испуганных офицеров и глухой ропот команды, наш
капитан приказал выстрелить из пушки вслед уходящему судну. Ядро пролетело
едва половину расстояния между кораблями и запрыгало по воде.
Никому не дано безнаказанно искушать судьбу, и морская даль
отозвалась приглушенным грохотом, подобным реву разбуженного чудовища.
Из-за почти уже неразличимого корабля-призрака встал и протянулся к небу
тонкий столб черного дыма. Протяжный воющий свист, который мы услышали
затем, привел нас в трепет. Но тщетно всматривались мы в небо, ища
источник звука.
Господи, спаси нас и защити! Ибо по воле твоей и во имя твое
вторглись мы в эти пустынные воды. Уже четыре больших и восемь малых
островов узрели свет истинной веры. Дай же довести до конца начатое нами
дело, полное подвигов и лишений!
Так я молился, стоя на палубе и слушая затихающий вдали протяжный
вой. Робость охватывает меня при мысли о том, какие еще порождения бездны
явятся нам. Ибо не зря начертано на карте, развернутой в каюте капитана:
"Здесь есть драконы..."
ЛЕГКИЙ АВИАНОСЕЦ "ТАХИ ТИАНГА".
ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ ГОД ВЫСАДКИ. ДЕНЬ ДВЕСТИ ПЯТЫЙ
Разведчик не дотянул до катамарана каких-нибудь пятьсот метров. Еще
мгновение назад он летел, ковылял на небольшой высоте, оставляя за собой
неровную дымную полосу, затем блеснула - как померещилась! - синяя на
синем вспышка, брызнули, закувыркались черные обломки, и невидимая сила
медленно разорвала ракетоплан надвое.
Взорвался спиртобак - больше там взрываться было нечему.
Раз, и... Запоздалый звук тупо толкнул перепонки. Что-то прошелестело
над головами и с легким треском ударило в корму. Сехеи не выдержал и
отвернулся. "Все, Хромой..." - бессильно подумал он, и в этот миг темные
татуированные лица воинов исказились злобной радостью. Яростный вопль в
сорок глоток!
Оказывается, не все еще было кончено. Из разваливающейся машины
выпала черная человеческая фигурка. Летит сгруппировавшись - значит, жив.
А впрочем... Жив! Фигурка раскинула руки, и над ней с неслышным отсюда
хлопком раскрылось треугольное "крыло". Источник, кто же это? Анги или
Хромой?
- Быстрей! - сквозь зубы приказал Сехеи.
Ити, не оборачиваясь, пронзительно выкрикнула слова команды, и
стратег покосился на нее в раздражении. "Турбину запусти", - чуть было не
процедил он, но вовремя сдержался. Конечно, Ити видней. Командир
катамарана - она.
"Тахи тианга" ("Стальная пальма"), косо раскинув пятнистые паруса,
шел вполветра, глотая одну за другой гладкие - в обрывках скользкой
радужной пленки - волны. Под острым штевнем малого - наветренного -
корпуса шипела серая пена.
Часть хвостового оперения, подброшенная взрывом, все еще кувыркалась
в воздухе. Лишь бы какой-нибудь обломок не зацепил пилота! Ему и так
приходилось трудно - явно поврежденное, "крыло" заваливалось вправо,
дымило и наконец вспыхнуло. В то же мгновенье пилот разжал руки и камнем
полетел с десятиметровой высоты в воду. Хромой! Это мог быть только
Хромой.
С наветренной стороны в десятке метров от катамарана пологую волну
резал высокий кривой плавник. Плохо... Белая акула-людоед. В водах,
прилегающих к Сожженным островам, их видимо-невидимо. Кажется, только они
и могут здесь обитать - остальная рыба плывет брюхом кверху. Вон еще один
плавник, и довольно близко к Хромому...
Ити скомандовала, опять-таки не оборачиваясь. Она вообще никогда не
оборачивалась, командуя. "У Ити-Тараи третий глаз меж лопаток - спиной
видит..."
Высокая светлокожая девчушка-снайпер неспешной грациозной походкой
перешла на палубу малого корпуса, на ходу подготовив оружие к стрельбе.
Опустив раструб ракетомета на плечо, привычно оглянулась, нет ли кого
сзади...
Хромой, как всегда, вел себя очень спокойно. Левой рукой он держался
за обломок посадочного поплавка, в правой руке у него был нож. За борт
полетел узловатый канат, и Хромого одним рывком выхватили из подернутой
пленкой воды. В последний момент он поджал ноги, и тут же из-под днища
малого корпуса вывернулась брюхом вверх белая акула. Высокая светлокожая
девчушка без выстрела проводила чудовище движением ствола.
Опытная, видать, девчушка. Чуть пониже ключицы - шрам, татуировка на
груди перекрыта шнурком с шестью человеческими клыками. Хотя имеется на то
давнее и категорическое распоряжение Старого: никаких ожерелий, никаких
зубов на веревочках...
Шевельнув четырьмя огромными плавниками, "Тахи тианга" слегка изменил
положение, снова зачерпнули ветер пятнистые паруса, и боевая машина
двинулась, не разворачиваясь, в обратный путь - за перевалившим зенит
солнцем.
Хромой, сгорбившись, сидел на покрытой циновками палубе, и над его
обожженным плечом уже колдовала Ити - намазывала жирной желтоватой мазью.
При этом губы не шевелились - будто и впрямь колдовала.
- Докладывай, - сказал Сехеи.
Братья были совершенно не похожи друг на друга. Сехеи - повыше, поуже
в плечах, а кожа такая светлая, что среди молодых воинов который год
упорно держался слух: дескать, быть Сехеи со временем одним из Старых.
Слух - глупый, как и положено слуху: Старые не татуируются - можно,
казалось бы, сообразить... Хромой - тот темный, широкий в кости, одно
плечо ниже другого, но это у него не врожденное, как и хромота, - он
искалечился еще при штурме Тара-Амингу.
А вот выражение лица у братьев похожее - безразлично-усталое, что у
того, что у другого.
- Вышли на цель со стороны Трех Атоллов, - монотонно заговорил
Хромой, не поднимая головы. - Сразу же были обстреляны. После второго
попадания Анги доложил, что ранен, и больше не отзывался. Прошли над
заливом по солнцу. Третий флот вечерних...
Сехеи слушал глуховатый невыразительный голос брата и понимал, что
разведка, как и предполагалось, ничего не дала.
Третий флот вечерних по-прежнему заякорен у Гнилых рифов. Сорок семь
боевых единиц. Из них одиннадцать - последнего поколения. Ракетопланы - на
катапультах, зачехлены. Количество катамаранов охраны... Наибольшая
плотность огня...
Завтра утром Сехеи повторит разведку. Он будет повторять ее изо дня в
день, даже если каждый раз ему придется терять при этом пилота и
гидроплан. Как сегодня.
Ожоги были смазаны, и Хромой тяжело поднялся с палубы.
- Перехватчиков они вдогонку не послали, - закончил он. - Верно,
думали, что лететь нам осталось метров сто... Да я и сам так думал...
И вдруг Хромой улыбнулся. Редкое зрелище - улыбающийся Хромой.
- Передай ему набор, Тараи, - устало сказал стратег.
Ровесников у братьев не было. Или почти не было. Их поколение сгорело
девять лет назад в этих самых водах. Тогда это была армада, теперь от нее
осталось десять катамаранов... Нет, девять. После вчерашнего инцидента в
проливе - уже девять.
Ити одной рукой отвязала от пояса кожаный чехольчик с набором и
подала Хромому. Тот отошел в сторонку и, не обращая внимания на
завистливые взгляды подростков из огневого расчета, принялся
сосредоточенно вставлять иглы в гнезда маленькой квадратной дощечки.
Море меняло ритм. Все отчетливее становились короткие злые удары
справа. Это били в обшивку большого - подветренного - корпуса волны,
отраженные южным побережьем Тара-Амингу. Катамаран забирал все круче к
ветру. Стратега обдало густой сивушной вонью с кормы, ставшей теперь
носом. Понятно... Вот почему Ити не рискнула запустить турбину. Обломок
ракетоплана на излете повредил спиртопровод.
- Проверь, - попросил Хромой, протягивая набор.
Сехеи взял дощечку и прочел рисунок. Все вроде правильно. Хотя...
- Опять степень риска занизил?
- Ну не завысил же, - невозмутимо отозвался Хромой.
Сехеи переставил четыре иглы и вернул набор.
- Смотри, ожог не зататуируй...
Хромой ухмыльнулся и пошел, приволакивая ногу. Волны били в
подветренный борт с нарастающей силой. Сехеи не глядя мог бы сказать, что
справа, в провалах между водяными хребтами, уже маячит, чернея,
Тара-Амингу, а прямо по курсу в полуденное небо встает бледное, еле
уловимое мерцание, отраженное от многочисленных лагун Аату-2 - Детского
острова утренних, сзади, за правым плечом, распласталось плотное
неподвижное облако... Там, за линией горизонта, ощетинясь фортами и
ракетными точками, залег скалистый Тиуру - форпост вечерних, откуда чудом
сегодня вернулся Хромой...
Палуба вокруг стратега опустела. Сехеи стоял, склонив голову,
татуированное лицо его было мрачно. "О чем думает стратег - ведомо только
Старым. О чем думает Старый - неведомо никому..."
- Вот это их жгли!.. - услышал он замирающий то ли от ужаса, то ли от
восторга детский голос.
Опершись на станину своего гелиографа, подросток-связист завороженно
смотрел на вырастающий справа самый южный из Сожженных островов.
Тара-Амингу был страшен.
На хребте его дымилась щетина стволов, оставшихся от сгоревшей
когда-то пальмовой рощи. Там, кажется, шла перестрелка. Все правильно -
для Сожженных перемирия нет. Со стороны пролива стлался черный тяжелый
дым. У развалин старого пирса море горело. Не иначе кто-то кого-то
потопил, причем совсем недавно. То ли вечерний утреннего, то ли утренний
вечернего...
- Эй!.. - окликнул тихонько связист высокую светлокожую девчушку. -
Гляди-ка... Кто там воюет?
- Прежние, - таинственно понизив голос, отозвалась она.
- Я серьезно! - обиделся подросток.
- Не веришь? Тут, когда десант высаживали, целый флот вечерних
сожгли! И наших тоже положили... Вот они теперь и воюют друг с другом...
- И долго они так будут?
- А до самого Пришествия. Пока не прозвучит Настоящее Имя Врага...
Сехеи усмехнулся и перестал слушать. Легенды, легенды... Кто их,
интересно, придумывает? Такое впечатление, что они возникают само собой.
Кроме одной, разумеется. Кроме Пророчества Старых о Великом Враге. Уж
его-то авторы известны хорошо. Даже слишком... "Прозвучит Настоящее Имя
Врага, и не будет отныне ни утренних, ни вечерних..." Неужели Старые так
до сих пор и не поняли, что никакого Великого Врага в этом мире нет? Наш
Великий Враг - это мы сами...
К мерным злобным толчкам в подветренный борт прибавились частые
хлесткие шлепки - значит, показался Ана-Тарау - полоса черного пепла на
горизонте. Малейшее подрагивание палубы под босыми ногами было понятно
стратегу. И не только это. Он почти физически ощущал приближение войны,
после которой и впрямь не будет ни утренних, ни вечерних. Количество
стычек в нейтральных водах возрастало с каждым днем, и каждая из них
грозила обернуться этой последней войной...
Вчера, например, в проливе между Сожженными островами сошлись в
поединке трехкорпусный ракетоносец утренних и каноэ береговой охраны
вечерних. Исковерканный до неопознаваемости ракетоносец сел на рифы против
западной оконечности Тара-Амингу, после чего был добит ракетным залпом с
острова, причем из ущелья, где вечерних (по данным разведки) быть никак не
могло, а утренние (по данным штаба) не высаживались. То есть был добит
неизвестно кем. Такое случалось.
Что же касается каноэ береговой охраны, то оно, потеряв мачту, и с
заклиненной турбиной, было подхвачено вырывающимся из пролива течением и,
каким-то образом проскочив минное заграждение, оказалось вдруг совсем
рядом с Детским островом утренних. Оставалось последнее средство, и на
каноэ к нему прибегли - взорвали кормовую турбину. Бледное спиртовое пламя
метнулось расширяющимся кольцом от корабля и погасло. Правый корпус
остался на плаву.
Но когда уже казалось, что он неминуемо должен войти в запретные для
всех воды, из-за черного хребта Тара-Амингу на большой скорости вывернулся
ракетоплан вечерних. Судя по всему, вел его пилот высокого класса. Издали,
не побоявшись стрелять в сторону Детского острова, он единственной ракетой
сжег остатки каноэ вместе с трупами и, заложив крутой вираж, ушел с
набором высоты к Ледяному Клыку.
Да-да, архипелаг висит на последнем волокне веревки, и вчера это
волокно чуть было не оборвалось...
Сехеи поднял голову, и взгляд его задержался на Ити. Радостно
оскалясь, она стояла под скрещением тяжелых мачт - коренастая, малорослая,
изукрашенная татуировкой от лодыжек до огромной пружинистой шапки
мелкокурчавых волос. Как и у всех южных хеури, нос у нее будто проломлен.
В разрез под нижней губой вправлен акулий зуб.
И показалось вдруг, что стратег сейчас улыбнется.
Ити. Ити, прозванная Тараи. Она сделала этот надрез и вставила в него
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг