Любовь ЛУКИНА
Евгений ЛУКИН
КОГДА ОТСТУПАЮТ АНГЕЛЫ
1
Все, что требовалось от новичка, - это слегка подтолкнуть уголок.
Стальная плита сама развернулась бы на роликах и пришла под нож
необрезанной кромкой. Вместо этого он что было силы уперся в плиту ключом
и погнал ее с перепугу куда-то в сторону Астрахани.
На глазах у остолбеневшей бригады металл доехал до последнего ряда
роликов, накренился и тяжко ухнул на бетонный пол. Наше счастье, что перед
курилкой тогда никого не было.
Первым делом мы с Валеркой кинулись к новичку. Оно и понятно: Валерка
- бригадир, я - первый резчик.
- Цел?
Новичок был цел, только очень бледен. Он с ужасом смотрел под ноги,
на лежащую в проходе плиту, и губы его дрожали.
А потому мы услышали хохот. Случая не было, чтобы какое-нибудь
происшествие в цехе обошлось без подкранового Аркашки.
- Люська! - в восторге вопил подкрановый. - Ехай сюда! Гля, что эти
чудики учудили! Гля, куда они лист сбросили!
Приехал мостовой кран, из кабины, как кукушка, высунулась горбоносая
Люська и тоже залилась смехом.
Илья Жихарев по прозвищу Сталевар неторопливо повернулся к Аркашке и
что-то ему, видно, сказал, потому что хохотать тот сразу прекратил. Сам
виноват. Разве можно смеяться над Сталеваром! Сталевар словом рельсы гнет.
С помощью Люськиного крана мы вернули металл на ролик и тут только
обратили внимание, что новичок все еще стоит и трясется.
Сунули мы ему в руки чайник и послали от греха подальше за
газировкой.
- Минька, - обреченно сказал Валера, глядя ему вслед. - А ведь он нас
с тобой посадит. Он или искалечит кого-нибудь, или сам искалечится.
- С высшим образованием, наверно... - сочувственно пробасил
Вася-штангист. - Недоделанный какой-то...
- Брось! - сказал Валера. - Высшее образование! Двух слов связать не
можете..
Впятером мы добили по-быстрому последние листы пакета и, отсадив
металл, в самом дурном настроении присели на скамью в курилке.
- Опять забыл! - встрепенулся Сталевар. - Как его зовут?
- Да Гриша его зовут, Гриша!..
- Гриша... - Сталевар покивал. - Григорий, значит... Так, может, нам
Григория перебросить на шестой пресс, а? У них вроде тоже человека нет...
- Не возьмут, - вконец расстроившись, сказал бригадир. - Аркашка уже
всему цеху раззвонил. И Люська видела...
Старый Петр сидел прямой, как гвоздь, и недовольно жевал губами.
Сейчас что-нибудь мудрое скажет...
- Вы это не то... - строго сказал он. - Не так вы... Его учить надо.
Все начинали. Ты, Валерка, при мне начинал, и ты, Минька, тоже...
В конце пролета показался Гриша с чайником. Ничего, красивый парень,
видный. Лицо у Гриши открытое, смуглое, глаза темные, чуть раскосые, нос
орлиный. Налитый всклень чайник несет бережно, с чувством высокой
ответственности.
- А как его фамилия? - спросил я Валерку.
Тот вздохнул.
- Прахов... Гриша Прахов.
- Тю-тельки-матютельки! - сказал Сталевар. - А я думал, он
нерусский...
Красивый Гриша Прахов остановился перед скамьей и, опасливо глядя на
бригадира, отдал ему чайник.
- Ты, мил человек, - сухо проговорил Старый Петр, - физическим
трудом-то хоть занимался когда?
Темные глаза испуганно метнулись вправо, влево, словно соображал
Гриша, в какую сторону ему от нас бежать.
- Физическим?.. Не занимался...
- Я вот и смотрю... - проворчал Старый Петр и умолк до конца смены.
- Гриш, - дружелюбно прогудел Вася-штангист. - А ты какой институт
кончал?
- Институт?.. Аттестат... Десять классов...
Сталевар уставил на него круглые желтые глаза и озадаченно поскреб за
ухом.
- Учиться - не учился, работать - не работал... А что же ты тогда
делал?
И мне снова почудилось, что Гриша сейчас бросится от нас бежать -
сломя голову, не разбирая дороги...
Но тут загудело, задрожало - и над нашей курилкой проехал мостовой
кран.
- Эй! - пронзительно крикнула Люська и, свесившись из окна кабины,
постучала себя ногтями по зубам.
Валерка встал.
- За нержавейкой поехала, - озабоченно сказал он. - Пошли, Григорий,
металл привезем...
Он сделал два шага вслед за Люськиным краном, потом остановился и,
опомнясь, посмотрел на Григория. Снизу вверх.
- Или нет, - поспешно добавил он. - Ты лучше здесь посиди отдохни...
Вася, пойдем - поможешь.
Ни на приказ бригадира, ни на отмену приказа Гриша Прахов внимания не
обратил. Он глядел в конец пролета, куда уехала Люська. Потом повернулся к
нам, и видно было; что крановщица наша чем-то его потрясла.
- Кто это? - отрывисто спросил он.
- Крановщица, - сказал я.
- А это?.. - Он постучал себя ногтями по ровным белым зубам.
- Нержавейка, - сказал я.
- А почему...
- А потому что из нее зубы делают.
- А-а... - с видимым облегчением сказал он и опять уставился в конец
пролета, где прыгали по стенам и опорам красные блики с прокатного стана.
Отработали. Пошли мыться. Выйдя из душевой, в узком проходе между
двумя рядами шкафчиков я снова увидел Прахова. Оказалось - соседи. Вот так
- мой шкафчик, а так - его.
- Ну и как тебе, Гриша, у нас?
И знаете, что мне на это ответил Гриша Прахов? Он как-то странно
посмотрел на меня и тихо проговорил:
- Какие вы все разные...
И больше я ему вопросов не задавал. Ну его к черту с такими
ответами!..
Да и торопился я тогда - хотел еще забежать в универмаг к Ирине,
договориться, что делаем вечером. Быстро одевшись, я закрыл шкафчик, но
взглянул на Гришу Прахова - и остановился.
Гриша Прахов надевал просторную, застиранную почти до потери цвета...
Нет, не рубаху. Я не знаю, как это называется. То, что он в конце концов
надел, не имело воротника и завязывалось под горлом двумя тесемками. На
самом видном месте, то есть на пузе, мрачно чернел прямоугольный штамп
Кажется, больничный.
Затем Гриша погрузился в штаны. Штаны эти, наверное, не одна канава
жевала. Они были коротки и все норовили упасть, пока Гриша не перетянул их
по талии веревочкой, сразу став неестественно широкобедрым.
Пиджак был тесен и сгодился бы разве что для протирки деталей.
Напялив его, Гриша выдохнул и с хрустом застегнул треснувшую пополам
единственную пуговицу.
Снова полез в шкафчик и достал оттуда... Ну, скажем, обувь. Оба
каблука были стоптаны, как срезаны, причем наискосок - от внутренней
стороны стопы к внешней.
Надев эти отопки прямо на босу ногу, Гриша закрыл шкафчик и тут
только заметил, что я на него смотрю.
- Так я пойду? - встревоженно спросил он.
Я кивнул.
Рискуя вывихнуть себе обе ступни, Гриша Прахов неловко развернулся в
узком проходе и, нетвердо ступая, направился к выходу между двумя рядами
шкафчиков.
Опомнясь, я поспешил за ним. Пересменка кончилась, но в раздевалке
уже никого не было. Только у входа в душевую стоял Сталевар с полотенцем
через плечо. Вытаращив глаза и отвесив челюсть, он смотрел на дверь, за
которой, надо полагать, только что скрылся Гриша Прахов.
2
Пройдя через стеклянный кубик проходной, я увидел Люську. Куртейка на
ней - импортная, джинсы - в медных блямбах, на скулах - чахоточный румянец
по последней моде. Не иначе жениха поджидает.
- Ты что же это передовиков обхохатываешь? - грозно сказал я. -
Смотри! Еще раз услышу - премии лишу.
Люська запрокинула голову и рассмеялась.
- Ой! Передовики! Раз в жизни вымпел взяли!..
Выпрямить ей нос - цены бы девке не было. А уж если еще и норов
укоротить...
- И новичка от работ отвлекаешь! - добавил я сурово. - Он и так
ничего не соображает, а тут еще ты со своим краном...
Вместо ответа Люська изумленно округлила глаза. Это мне очень
напомнило недавний взгляд Сталевара, и я обернулся.
Вдоль бесконечно длинной Доски почета, рассеянно посматривая на
портреты передовиков, ковылял на подворачивающихся каблуках Гриша Прахов.
С ума сошел! Через первую проходную - в таком виде!
- Ой!.. - потрясенно выдохнула Люська. - Что это на нем?
- Тихо ты! - цыкнул я. - Не мешай...
Гриша Прахов как раз проходил мимо моего портрета. Покосился
равнодушно и не узнал. Да и не мудрено. Я сам себя на этой фотографии
узнать не мог.
Дальше был портрет Люськи. Гриша вздрогнул и медленно повернулся к
стенду лицом.
- Все, - сказал я. - Готов. По-моему, тебя, Люсенька, увольнять пора.
Люська заморгала и уже открыла рот, чтобы отбрить меня как следует,
когда над ухом раздался знакомый ленивый голос:
- Это кто ж тут у меня девушку отбивает?
Сверкающая улыбка в тридцать два зуба, а над ней радужные фирменные
очки в пол-лица. Валька Бехтерь с Нижнего поселка. Ну-ну... Люське,
конечно, видней.
- Отчего же не отбить? - говорю. - День-то какой!
Улыбается Валька Бехтерь. Весело улыбается. Широко.
- Да, - говорит. - Ничего денек. Солнечный...
Что-то мне в его голосе не понравилось, и, зная про наши с Бехтерем
отношения, Люська быстренько подхватила его под руку.
- Ну ладно, Миньк! Привет!
- Привет-привет, - говорю. - До встречи, Люсенька.
Бехтерь при этих моих словах, естественно, дернулся, но она уже
буксировала его в сторону троллейбусного кольца... Правильно он делает,
что очки носит. А то разнобой получается: улыбка наглая, а глаза
трусливые...
Тут я вспомнил про Гришу Прахова и обернулся. Перед Доской почета
было пусто. Уковылял уже...
Весна, помню, стояла какая-то ненормально ранняя - середина апреля, а
тепло, как в мае. До универмага я решил пройтись пешком, через сквер.
Почки на ветках полопались, ясно белеет сквозь зеленый пух кирпичная
заводская стена... А сейчас из-за поворота покажется моя скамейка. Краски
на ней - уже, наверное, слоев семь, а надпись все читается: "НАТАША".
Сразу видно: от души человек резал, крупно и глубоко. Это я - когда в
армию уходил. Целую ночь мы с Наташкой на этой скамейке просидели... Там
еще дальше было "Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ", но теперь уже все состругано. Это когда я
из армии вернулся и узнал, что Наташка месяц назад вышла замуж...
Я миновал поворот и увидел, что на моей скамейке опустив голову сидит
какая-то женщина, а рядом играет малыш в комбинезончике. Капюшон ее плаща
был откинут. Светлые волосы, капризные детские губы...
На скамейке сидела Наташка.
Не дожидаясь, пока она повернет голову в мою сторону, я перескочил
через черные нестриженные кусты и беглым шагом пересек газон у нее за
спиной.
Я вот почему так подробно об этом рассказываю: не задай я тогда
стрекача - и не было бы всей этой истории. Или была бы, но не со мной.
Завтра утром Валерка сплавил бы Григория на шестой пресс, а послезавтра я
бы о новичке и думать забыл.
...Очутившись в другой аллее, долго не мог отдышаться. От злости.
Нет, ну в самом деле! Кто кого бояться должен? Можно подумать, это не она
замуж вышла, можно подумать, это я жену из армии привез!
Вот тут-то мне и попался под горячую руку Гриша Прахов. Задумчиво
глядя себе под ноги, он брел по соседней дорожке.
- Гриша!
Он оглянулся с испуганно-вежливой улыбкой.
- А ну-ка иди сюда!
Он узнал меня и, просияв, шагнул навстречу. Остановился. Беспомощно
озираясь, потоптался на краешке асфальта.
- Иди-иди, не провалишься, - зловеще подбодрил я его.
Между нами был газон. Голый газон, покрытый влажным черно-ржавым
пластом прошлогодней листвы.
- Ну! - уже раздраженно сказал я.
Гриша повернулся и торопливо заковылял к выходу из сквера.
- Ты куда?
Гриша остановился и неуверенно махнул рукой.
- Ты что, ненормальный? Перейди по газону!
Перебежал. Но чего ему это стоило! На лбу - испарина, дыхание - как у
щенка, глаза косят то вправо, то влево.
- Ты чего?
- Так ведь запрещено же, - преступным шепотом ответил мне Гриша
Прахов.
Взял я его, родимого, за расколотую пуговицу, подтянул к себе и
говорю:
- Ты что ж, сукин сын, бригаду позоришь! Денег нет прилично одеться?
Это что на тебе за тряпье такое!..
И равномерно его при этом встряхиваю - для убедительности. На слове
"тряпье" не рассчитал, встряхнул чуть сильнее, и половина пуговицы
осталась у меня в пальцах. Теряя равновесие, Гриша взмахнул руками, пиджак
с треском распахнулся, и я снова увидел черный больничный штамп.
- Как из мусорки вылез! - прошипел я.
Трясущимися пальцами Гриша пытался застегнуть пиджак на оставшуюся
половину пуговицы.
- Приезжий, что ли?
- Приезжий...
- У тебя здесь родственники?
- У меня нет родственников...
- Подкидыш, что ли?
Гриша посмотрел на меня с опаской.
- Пожалуй... - осторожно согласился он.
И пока я пытался сообразить, что это он мне сейчас такое ответил,
Гриша Прахов отважился задать вопрос сам:
- Минька, а ты... Тебя ведь Минькой зовут, да?.. Ты не мог бы мне
объяснить: если кого-нибудь второй раз заметят, что он ночует на вокзале,
- что ему тогда будет?
- А кто ночует на вокзале?
Гриша замялся.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг