Любовь ЛУКИНА
Евгений ЛУКИН
ВТОРЖЕНИЕ
1
Лейтенант Акимушкин нервничал. Он сидел неестественно прямо, и рука
его, сжимавшая молоточкоообразный микрофон, совершала непроизвольные
заколачивающие движения, словно лейтенант осторожно вбивал в пульт
невидимый гвоздь.
Наконец Акимушкин не выдержал и, утопив на микрофоне кнопку, поднес
его к губам.
- "Управление", ответьте "Старту"!
- "Управление" слушает, - раздался из динамика раздраженный голос
Мамолина.
- Сеня, ну что там? - взмолился Акимушкин. - Сколько еще ждать?
- "Старт", отключитесь! - закричал Мамолин. - Вы мешаете! Пока еще
ничего не ясно! Как только разберемся - сообщим.
Динамик замолчал.
Акимушкин тычком вставил микрофон в зажим и посмотрел на свои руки.
Дрожали пальчики, заметно дрожали. Словно не они каких-нибудь пятнадцать
минут назад быстро и точно нажимали кнопки, вздымая на дыбы пусковые
установки. Пятнадцать минут назад в грохоте пороховых ускорителей,
проникшем даже сюда, внутрь холма, закончился первый бой лейтенанта
Акимушкина.
А теперь вот у него дрожали руки. Эти пятнадцать минут бездействия и
ожидания, последовавшие за победным воплем Мамолина: "Уничтожена вторая!"
- оказались хуже всякого боя.
Тут Акимушкин вспомнил, что в кабине он не один, и, поспешно сжав
пальцы в кулак, покосился на Царапина. Старший сержант, сгорбясь, - голова
ниже загривка, - сидел перед своим пультом и что-то отрешенно бормотал
себе под нос. Вид у него при этом, следует признать, был самый
придурковатый.
Умный, толстый, картавый Боря Царапин. Глядя на него, лейтенант
занервничал еще сильнее. Такое бормотание Царапина всегда кончалось
одинаково и неприятно. Оно означало, что в суматохе упущено что-то очень
важное, о чем сейчас старший сержант вспомнит и доложит.
В динамике негромко зашумело, и рука сама потянулась к микрофону.
- "Кабина", ответьте "Пушкам"! - рявкнул над ухом голос лейтенанта
Жоголева.
- Слушаю. - Акимушкин перекинул тумблер.
- Так сколько всего было целей? - заорал Жоголев. - Две или три?
- Ну откуда же я знаю, Валера! Мамолин молчит... Похоже, сам ничего
понять не может.
- До трех считать разучился?
- А это ты у него сам спроси. Могу соединить.
Разговаривать с Мамолиным свирепый стартовик не пожелал.
- Черт-те что! - в сердцах охарактеризовал Акимушкин обстановку,
отправляя микрофон на место.
- Хорошо... - неожиданно и как бы про себя произнес Царапин.
- А чего хорошего? - повернулся к нему лейтенант.
- Хорошо, что не война, - спокойно пояснил тот.
В накаленном работающей электроникой фургончике Акимушкина пробрал
озноб. Чтоб этого Царапина!.. Лейтенант быстро взглянул на часы. А ведь
сержант прав: все вероятные сроки уже прошли. Значит, просто пограничный
инцидент. Иначе бы здесь сейчас так тихо не было, их бы уже сейчас утюжили
с воздуха... Но каков Царапин! Выходит, все это время он ждал, когда на
его толстый загривок рухнет "минитмен".
- Типун тебе на язык! - пробормотал Акимушкин.
Действительно, тут уже что угодно предположишь, если на тебя со
стороны границы нагло, в строю идут три машины. Или все-таки две?
- Не нравится мне, что прикрытия до сих пор нет, - сказал Царапин.
- Мне тоже, - сквозь зубы ответил Акимушкин.
"Вот это и называется - реальная боевая обстановка, - мрачно подумал
он. - Цели испаряются, прикрытие пропадает без вести, связи ни с кем нет -
поступай как знаешь!.."
Он взглянул на Царапина и ощутил что-то вроде испуга. Старший сержант
опять горбился и бормотал.
- Ну что еще у тебя?
- Товарищ лейтенант, - очнувшись, сказал Царапин. - Полигон помните?
- Допустим. - Акимушкин насторожился.
- А ведь там легче было...
- Что ты хочешь сказать?
- Помех не поставили, - со странной интонацией произнес Царапин. -
Противоракетного маневра не применили. Скорость держали постоянную...
- Отставить! - в сильном волнении крикнул Акимушкин. - Отставить,
Царапин! - и дальше, понизив голос чуть ли не до шепота: - Ты что,
смеешься? Лайнер - это всегда одиночная крупная цель! А тут - три машины
строем! Да еще на такой высоте!.. Попробуй-ка лучше еще раз связаться со
штабом.
Царапин, не вставая, дотянулся до телефона, потарахтел диском. Но тут
в кабину проник снаружи металлический звук - это отворилась бронированная
дверь капонира. Лицо лейтенанта прояснилось.
- Вот они, соколики! - зловеще сказал он.
- Это не из прикрытия, - положив трубку, с тревогой проговорил
Царапин, обладавший сверхъестественным чутьем: бывало, по звуку шагов на
спор определял звание идущего.
Кто-то медленно, как бы в нерешительности прошел по бетонному полу к
кабине, споткнулся о кабель и остановился возле трапа. Фургон дрогнул,
слегка покачнулся на рессорах, звякнула о металлическую ступень подковка,
и в кабину просунулась защитная панама, из-под которой выглянуло
маленькое, почти детское личико с удивленно-испуганными глазами. Из-за
плеча пришельца торчал ствол с откинутым штыком.
Акимушкин ждал, что скажет преданно уставившийся на него рядовой. Но
поскольку тот, судя по всему, рта открывать не собирался, то лейтенант
решил эту немую сцену прекратить.
- Ну? - сказал он. - В чем дело, воин?
- Товарыш лытенант, - с трепетом обратился воин, - а вы йих збылы?
- Збылы, - холодно сказал Акимушкин. - Царапин, что это такое?
- Это рядовой Левша, - как бы извиняясь, объяснил Царапин. - Левша,
ты там из прикрытия никого не видел?
- Ни, - испуганно сказал Левша и, подумав, пролез в кабину целиком -
узкоплечий фитиль под метр девяносто.
- Як грохнуло, як грохнуло!.. - в упоении завел он. - Товарыш
лытенант, а вам теперь орден дадут, да?
- Послушайте, воин! - сказал Акимушкин. - Вы что, первый день
служите?
Левша заморгал длинными пушистыми ресницами. Затем его озарило.
- Разрешите присутствовать?
- Не разрешаю, - сказал Акимушкин. - Вам где положено быть? Почему вы
здесь?
- Як грохнуло... - беспомощно повторил Левша. - А потом усе тихо... Я
подумал... може, у вас тут усих вбыло? Може, помочь кому?..
Жалобно улыбаясь, он переминался с ноги на ногу. Ему очень не
хотелось уходить из ярко освещенной кабины в неуютную ночь, где возле
каждого вверенного ему холма в любую секунду могло ударить в землю
грохочущее пламя. Последним трогательным признанием он доконал Акимушкина,
и тот растерянно оглянулся на сержанта: что происходит?
Старший сержант Царапин грозно развернулся на вертящемся табурете и
упер кулаки в колени.
- Лев-ша! - зловеще грянул он. - На по-ост... бе-гом... марш!
На лице Левши отразился неподдельный ужас. Он подхватился, метнулся к
выходу и, грохоча ботинками, ссыпался по лесенке. Лязгнула бронированная
дверца, и все стихло.
- Дите дитем... - смущенно сказал Царапин. - Таких не рожают, а
высиживают. Зимой дал я ему совковую лопату без черенка - дорожку
расчистить. Пришел посмотреть - а он сел в лопату и вниз по дорожке
катается...
- "Старт", ответьте "Управлению"! - включился динамик.
- Ну, наконец-то! - Акимушкин схватил микрофон. - Слушает "Старт"!
- Информирую, - буркнул Мамолин. - Границу пересекали три цели.
Повторяю: три. Но в связи с тем, что шли они довольно плотным строем...
Видимо, цель-три оказалась в непосредственной близости от зоны разрыва
второй ракеты, была повреждена и, следовательно, тоже уничтожена. Пока
все. Готовность прежняя. "Старт", как поняли?
- Понял вас хорошо, - ошеломленно сказал Акимушкин. С микрофоном в
руке он стоял перед пультом, приоткрыв рот от изумления.
- Вот это мы стреляем! - вскричал он и перекинул тумблер. - "Шестая
пушка", ответьте "Кабине"!
Жоголев откликнулся не сразу.
- Мамолин утверждает, что мы двумя ракетами поразили три цели, -
сообщил Акимушкин. - И как тебе это нравится?
- Два удара - восемь дырок, - мрачно изрек Жоголев. - Слушай, у тебя
там прикрытие прибежало? Люди все на месте?
Царапин оглянулся на Акимушкина.
- У меня, Валера, вообще никто не прибежал, - сдавленно сказал тот. -
Что будем делать?
- В штаб сообщил?
- Да в том-то и дело, что нет связи со штабом! И послать мне туда
некого! Не дизелиста же!..
- Ч-черт!.. - сказал Жоголев. - Тогда хоть Мамолину доложи. У меня
нет двоих...
- Царапин, - позвал Акимушкин, закончив разговор. - Когда в штаб
звонил - какие гудки были? Короткие? Длинные?
- Никаких не было, товарищ лейтенант. На обрыв провода похоже... -
Царапин не договорил, встрепенулся, поднял палец. - Тише!..
Грохнула дверца капонира, по бетону гулко прогремели тяжелые
подкованные ботинки, фургон снова вздрогнул на рессорах, и в кабину
ворвался ефрейтор Петров - бледный, без головного убора. В кулаках его
были зажаты стволы двух карабинов. Качнулся вперед, но тут же выпрямился,
пытаясь принять стойку "смирно".
- Рядовой Петров... - задыхаясь, проговорил он, забыв, что неделю
назад нашил на погоны первую лычку, - по готовности... прибыл.
Белые сумасшедшие глаза на запрокинутом лице, прыгающий кадык...
Акимушкин стремительно шагнул к ефрейтору.
- За какое время положено прибегать по готовности?
Казалось, Петров не понимает, о чем его спрашивают.
- Я... - Он странно дернул шеей - то ли судорога, то ли хотел на
что-то кивнуть. - Я через "Управление" бежал.
- Через "Управление"? - восхищенно ахнул Царапин. - А через Ташкент
ты бежать не додумался?
- Почему вы бежали через "Управление", Петров?
- Фаланги, - хрипло сказал ефрейтор. - Вот...
И он не то потряс карабинами, не то протянул их лейтенанту. Акимушкин
вопросительно посмотрел на протянутое ему оружие.
- Вот такие? - зло и насмешливо переспросил у него за спиной Царапин,
и Акимушкин понял, что Петров пытается показать, какими огромными были эти
фаланги.
- Ефрейтор Петров! - страшным уставным голосом отчеканил лейтенант. -
Вы хоть сами сознаете, что натворили? Вы знаете, что вас теперь ждет?
Петров неожиданно всхлипнул.
- Да? - дико скривив лицо, крикнул он. - Агаев напрямую побежал, а
где он теперь?.. Я хоть добежал!..
И Акимушкину стало вдруг жутковато.
- Где Агаев?
- Я ему говорю: "Нельзя туда, ты погляди, какие они..." А он говорит:
"Плевать, проскочим..."
- Где Агаев? - повторил Акимушкин.
- Они его убили, - с трудом выговорил ефрейтор.
- Кто?
- Фаланги.
Акимушкин и Царапин переглянулись.
- Черт знает что в голову лезет, - признался лейтенант. - Я уже
думаю: а может, эта третья цель перед тем, как развалиться, какую-нибудь
химию на нас выбросила? Опиумный бред какой-то...
- Противогазы бы надеть на всякий случай... - в тоскливом раздумье
пробормотал Царапин, потом вдруг вскинул голову и зрачки его расширились.
- Там же еще Левша! - вспомнил он. - Петров! Когда подбегал, Левшу не
встретил?
- Возле курилки ходит... - глухо отозвался Петров.
- Царапин, - приказал лейтенант, - иди посмотри. Предупреди, чтобы не
удалялся от капонира, и... наверное, ты прав. Захвати противогазы. Петров,
за пульт!
Царапин сбежал по лязгающей лесенке на бетонный пол. Плечом отвалив
дверцу в огромных металлических воротах (руки были заняты сумками), он
выбрался наружу. После пекла кабины душная ночь показалась ему прохладной.
Над позициями дивизиона стояла круглая голубоватая азиатская луна. Песок
был светло-сер, каждая песчинка - ясно различима. Справа и слева чернели
густые и высокие - где по колено, где по пояс - заросли янтака. Сзади
зудел и ныл работающим дизелем холм - мохнатый и грузный, как мамонт.
Ночь пахла порохом. В прямом смысле. Старт двух боевых ракет - дело
нешуточное.
Озираясь, Царапин миновал курилку - две скамьи под тентом из
маскировочной сети - и остановился. Черные дебри янтака здесь
расступались, образуя что-то вроде песчаной извилистой бухточки. А
впереди, метрах в пятнадцати от Царапина, на светлом от луны песке лежал
мертвый рядовой Левша.
2
Некоторое время Царапин стоял неподвижно, потом пальцы его сами собой
разжались, и сумки мягко упали в песок. Внезапно оглохнув или, точнее,
перестав слышать зудение дизеля за спиной, он приблизился к лежащему,
наклонился и осторожно тронул за плечо. Луна осветила детское лицо с
остановившимися удивленно-испуганными глазами. Нигде ни ножевой раны, ни
пулевого отверстия. Просто мертв.
И Царапин понял, что сейчас произойдет то же самое, от чего погиб
Левша, но мишенью уже будет он сам. Ровный волнистый песок и луна -
промахнуться невозможно. По логике следовало забрать оружие, документы - и
перебежками, не теряя ни секунды, попробовать вернуться к холму. Вместо
этого он совершил нечто, казалось бы, абсолютно нелепое и бессмысленное.
Старший сержант Царапин и сейчас не смог бы толком объяснить, что его
заставило тогда лечь рядом с телом Левши и притвориться мертвым. Потому
что шаги он услышал лишь несколько секунд спустя.
Тихие, неторопливые, они не могли принадлежать ни офицеру, ни
рядовому. Так вообще никто не ходит - что-то жуткое было в математически
равных паузах между шагами. Ближе, ближе... Остановился.
Царапин перестал дышать. Кто-то стоял над ним, словно размышляя,
откуда здесь взялись два мертвых тела, когда должно быть одно. Все стало
вдруг чужим, враждебным, даже песок, на котором лежал Царапин, и возникло
нестерпимое желание прижаться к мертвому Левше.
Время оцепенело. Казалось, эти секунды никогда не истекут. Наконец
песок скрипнул раз, другой, и шаги мерно зазвучали, удаляясь в сторону
холма, мимо курилки. "В капонир пошел", - со страхом понял Царапин, и
пальцы сами собой сомкнулись на стволе карабина, лежащего между ним и
Левшой. А тот снова остановился. Сейчас он откроет дверцу, войдет в
капонир - и...
Царапин рывком встал на колени, вскидывая карабин. Сдвоенное
металлическое клацанье затвора показалось нестерпимо громким. А тот
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг