На кромке обсохшего берега появились первые фигуры, волочившие на
катках плоты.
Таши знал, что произойдёт дальше: на плоты кинут вязанки хвороста,
которые прикроют пловцов, хворост спрыснут водой против огненных
стрел, позади этой ограды разложат оружие, особо сберегая луки, чтобы
волна не замочила, а сами поплывут, придерживаясь за брёвна и толкая
защитный плот впереди себя. И, конечно, постараются успеть, пока не
миновал предутренний час, и голубой воздух обманывает взгляд стрелков.
За последнее, впрочем, можно быть спокойным - и без того уже светло, а
пока те с хворостом управятся, и вовсе солнце глаз покажет.
- Да что ж они творят, головы еловые?! - воскликнул стоящий
неподалёку Ромар.
Теперь и Таши видел, что происходит на том берегу. Люди споро
скатывали на воду наспех связанные плоты, но никто не укладывал на
брёвна защитных валков. Вместо этого женщины потащили тюки с вещами,
горы всякого барахла, без которого не прожить человеческой семье. Меж
котомок и кутулей усаживали детишек, словно собирались их отправить
под первые, самые меткие выстрелы противника. Работали спешно, не
глядя на гористый берег, где смертельным частоколом темнели фигуры
воинов, не желавших допустить беглецов на свой берег.
Таши смутно подумал, что если очень постараться, то он
действительно мог бы послать стрелу на тот берег. Пусть неприцельно,
но стрела долетит. А когда плоты достигнут бурунов, под которыми
прячется каменистая отмель, детей на плотах можно будет отстреливать
на выбор, заранее намечая будущую жертву.
- Не стрелять! - вполголоса прошёл по цепи приказ, и Таши вздохнул
с облегчением. Всё-таки, хоть и нет такого закона, но всякий знает:
когда бьёшься с настоящими людьми - детей не замай!
Плоты отвалили от берега и остановились у первой же отмели,
зажатые воткнутыми в дно древками копий. Воины над обрывом молча
ждали. Внизу на реке вышли вперёд двое мужчин. Один из них, с бородой
спускавшейся едва ли не до пупа, держал в руке тяжёлое копьё,
перевитое тёмными полосами - не иначе символ рода, священное оружие
предков. Над рекой пронёсся хриплый крик, не человеческий, но понятный
всякому. Так ревёт матёрый бык, видя опасность или вызывая на бой
соперника.
- Так и есть, - негромко сказал кто-то. - Дети тура. Быть войне.
Когда-то род зубра и род тура жили рядом и считали друг друга
братьями, но уже много поколений, как их пути разошлись. Сперва кто-то
не поделил добычу, взятую на совместном лове, потом возник спор из-за
рыбных тоней, и был этот спор решён силой в пользу зубров. В ответ
бывшие друзья умыкнули из селения несколько девушек и ушли за реку.
Так родилась вражда, которой никто особо не был обеспокоен, ибо река
была надёжной границей. Но теперь род тура появился вновь. Их было
больше тысячи человек и отступать они явно не собирались.
Кричавший передал копьё своему товарищу и бросился в воду. Плыл
споро, не прячась от стрелков, волна бурунами разбегалась от
мелькающих рук. Силён был бородатый и силы своей не скрывал, чтобы все
видели вождя.
- Не стрелять! - ещё раз прошёл по цепи приказ Бойши.
Пловец достиг берега, выпрямился. Мокрая борода налипала на
обнажённую грудь, вниз сбегали струйки.
- Что вам здесь надо? - потребовал Бойша, шагнув на край обрыва. -
ваши прадеды оскорбили наших предков, и обида не смыта до сих пор.
Детям тура нет хода на наш берег.
Бородатый стоял внизу, по колени в воде, отчего поза его казалась
униженной.
- Мы просим прощения за старые обиды, - глухо сказал он. -
Когда-то наши роды дружили. Немало нашей крови течёт в ваших жилах, и
в наших телах есть ваша кровь. Ради этой крови я прошу мира.
Бородатый говорил, смешно пришепётывая, иные слова были вовсе
незнакомы, но всё же речь поняли все. Видно и впрямь некогда два рода
жили рядом.
- Что вы хотите? - повторил Бойша.
- На наши земли пришла беда. Неведомые чужинцы, оседлавшие
птиц-людоедов. Их ничто не может остановить. Наши лучшие воины
погибли, мы потеряли стада, и хлеб остался не убран. На правом берегу
больше нельзя жить.
- Однажды вы уже обманули нашу дружбу, - непреклонно произнёс
Бойша, - а теперь просите наших земель?
Мы просим дозволения пройти через ваши земли. Мы сразу уйдём на
север, где начинаются безлюдные леса или на запад, в горы.
Бойша долго молчал, сдвинув тяжёлые сросшиеся брови. Не так это
просто - принять подобное решение. Чтобы заключить мир, должны
собраться главы семей, но и война с отчаявшимися, на всё готовыми
людьми - тоже не мёд. Тяжкий груз должен взвалить на себя вождь.
Ромар и Матхи одновременно шагнули, собираясь подняться наверх, но
в это время Бойша поднял нефритовый жезл и объявил своё решение:
- Зубры пропустят вас через свою землю.
Чуть слышный шелест прошёл за спиной вождя. Кто-то вздохнул с
облегчением, другие, напротив, напряглись, готовые оспаривать
самовольное решение.
- Но... - не давая времени разгореться недовольству, продолжил
Бойша, - пока вы не переплывёте Белоструйную, ваши матери будут
заложниками у нас, потому что верить вам трудно. Сейчас, пока вы
стоите посреди реки и не можете отступить, потому что боитесь
людей-птиц, вы готовы обещать всё, но мои люди опасаются, что взойдя
на берег, вы скажете иное.
- Мы согласны, - донеслось из-под обрыва. - Наши матери однажды
уже родили нас на свет, и сейчас готовы вновь подарить жизнь своим
детям.
- А за проход сквозь наши земли, - продолжал диктовать Бойша, - и
за прежние обиды, и в знак будущего мира вы оставите нам своих
дочерей, которым этой осенью подойдёт пора называться невестами. В
наших домах не поровну женихов и невест, поэтому нам надо... - вождь
на мгновение запнулся, спешно принимая решение, - восемь девушек,
которых мы выберем сами.
Бородатый медленно, через силу кивнул.
Прадеды были неправы, когда начали эту войну. Мы согласны. Ради
завтрашнего мира, ради того, чтобы жил род.
Он повернулся и пошёл в воду.
- Женщины пусть идут первыми! - крикнул Бойша.
Таши глядел вслед уплывающему бородачу и медленно, с трудом
соображал. Мысли тяжко ворочались, словно по затылку тяпнули
преизрядной дубинкой. Почему вождь потребовал восемь невест? Род
делится на несколько больших семей, и лишь шаман и старухи умеют
разобраться, кому из какой семьи надо выбирать невесту. Порядок этот
менялся год от года, и почти каждый раз случалось, что женихам
какой-нибудь семьи не хватало наречённых, поскольку та семья, куда
позволено свататься, оказалась меньше. И это в то время, когда в
другой семье девушки остаются бобылками. Старухи говорили, что в этом
году семеро парней не найдут себе пары. Почему же вождь потребовать
восемь невест? Неужели, восьмая предназначена ему? Пожалел, значит,
вождь отдавать на позорище вдову... Или, напротив, верит, в Таши,
хочет ему правильную семью, а не жизнь с перестарком. Один Лар знает,
о чём думает вождь, а Таши дозволено лишь догадки строить да мучиться
неизвестностью.
Посланец тем временем вернулся к своим, некоторое время что-то
разъяснял им, после чего первые плоты двинулись поперёк течения.
Большинство мужчин, как и было приказано, остались на отмели.
- А вот сейчас, - смачно протянул пастух Мачо, - баб и пожитки
наверх поднять, а мужиков в распыл, чтобы понимали, с кем дело
имеют!.. Жаль, Бойша у нас не мужик, а кисель овсяный. Так сделать,
всем бы молодух достало.
- Ума у тебя достало, такое сказануть, - отозвался Муха. - Никак у
баранов своих набрался. Молодку ему захотелось... А потом эта молодка
за мужа да за братьев тебя ночью придушит.
- Меня, поди, не придушит! - отмахнулся Мачо.
- Я сам тебя придушу! - Муха ловчей перехватил острогу, которую
даже в бою предпочитал всякому иному оружию. - Чтобы ты род не
позорил.
- Ещё подумать надо, кто род позорит... - проворчал Мачо и на
всякий случай отошёл в сторонку.
Плоты ткнулись в берег. Первой на камни сошла высокая старуха в
нарядной меховой кацавейке. Ни годы, ни тяжкий труд не сумели согнуть
её спину и погасить огонь глаз. Следом на обрыв поднялись ещё шестеро
старух, старших в своих семьях, а за ними бледные, жмущиеся друг к
другу девчонки - те, кому этой осенью предстояло пройти посвящение.
- Мы пришли, - произнесла предводительница, глядя поверх головы
Бойши. - А это наши дочери. Выбирай.
- Не мужское дело девчонок щупать, - проворчал Бойша. - Не коз
покупаем. Сейчас придут наши хозяйки, они выберут. И не смотри на меня
волком, - добавил он. - Не на смерть девиц отправляешь. Дозволит Лар -
ещё свидишься с дочками.
Таши с мистическим ужасом смотрел на сбившихся в кучу девушек.
Сейчас старухи выберут среди них восьмерых, а потом случай отдаст одну
из восьми ему. Великий Лар, зачем? Пусть лучше будет вдова. А ещё
лучше - умереть, чтобы вовсе ничего не было. Вот только Унику жалко, и
Лишку. И до смерти не хочется умирать, зная, что ты человек. Светлый
лар, лёгкие духи, где выход? И главное, ничто, даже самая малость не
зависит от него. Зависит от Ромара, от вождя, даже от Линги зависит, а
от него - нет. Смешно, но судьбу этих девочек тоже будут решать чужие
люди. Вот именно - смешно. Что ещё остаётся делать? Только веселиться,
как веселятся на похоронах, чтобы не огорчить умершего. И гадать, кого
судьба бросит под него. Может быть, вон ту, что повыше других. И без
глаз видно, насколько она горда. Если рок укажет на неё, ей сразу
можно петь погребальную песнь. Или падёт жребий на невысокую,
широколицую, с веснушками от уха до уха. Должно быть - хохотушка, хотя
сейчас стоит как замороженная. Парни, обсуждая друг с другом девчонок,
о таких стараются зря не болтать, а то узнает - спуску не даст. Такая
- если любит, то безоглядно, а коли ненавидит, так от души. Дайте,
предки, ей счастья с любимым, избавьте от меня... А вдруг достанется
ему вон та, черноглазая, чем-то похожая на Унику...
Таши почувствовал, что лицо у него непроизвольно дёргается, каждый
мускул пляшет сам по себе, словно бьющийся в припадке шаман, проникший
духом в верхний мир. Таши с силой провёл рукой по лицу, стараясь
прогнать постыдную дрожь, резко отвернулся и стал смотреть на реку,
где медленно двигались плоты, перевозящие детей, женщин и стариков.
Мужчины как и прежде остались на отмели, но теперь почти все они
повернулись к низкому луговому берегу и спешно готовили оружие. Там,
из пересохшего утреннего марева катилась к берегу знакомая лавина птиц
и визжащих карликов. Мелькали чёрточки пик, мозолистые трёхпалые ноги
гулко ударяли в землю, бесновались на птичьих спинах лилипуты,
обозлённые, что добыча ускользает из-под носа.
Таши зарычал и, скатившись с обрыва, бросился в реку. Он плыл,
сильно загребая правой рукой, а левой держал над головой лук с туго
натянутой бычьей жилой. Лишь бы успеть на отмель прежде, чем карлики
поймут, что туда вброд не добраться. Успеть выстрелить, прежде чем
враг растворится в желтеющей степи! Выстрелить хотя бы один раз.
Расплатиться за прежнюю неудачу и позорное бегство!
Сыновья тура спустили луки все разом, ударив по диатритам, когда
те были у самой кромки воды. Две сотни стрел пропали впустую: они
безвредно скользили по плотному перу, отскакивали, не причинив урона.
Лишь одна птица, которой боевая стрела вошла в глаз, заметалась,
бестолково кружа, забила обрубками крыльев и рухнула, вспенивая воду и
придонную грязь. Карлик откатился в сторону, поднялся было на
четвереньки, собираясь бежать, но в ту же секунду его разом
продырявило несколько стрел, так что больше он уже не поднялся.
Наездники гнали своих бегунов в воду, но как и в прошлый раз птицы
не осмелились войти в реку глубже чем по колено. Карлики напрасно
улюлюкали и кидали дротики - брошенные немощной рукой они не достигали
отмели. Второй залп лучников вообще не сбил ни одной птицы, но всё же
диатриты поняли, что их положение не так уж безопасно. Нападавшие
развернули птиц прочь от берега. К этому времени Таши уже нащупал
ногами дно и тоже вступил в битву. Стрелять, держа лук горизонтально,
чтобы он не коснулся воды, было трудно и непривычно, но всё же тонкая
неоперённая стрела вонзилась в открывшуюся спину отходящего всадника и
разом сшибла его на землю. Таши захохотал: он всё-таки вернул
диатритам их кость! Вторая сшибка с чужинцами закончилась в пользу
людей, хотя и на этот раз их оборонила река.
С того берега махали руками, разрешая переправу. Таши вздёрнул над
головой лук и поплыл наискось, загребая против течения, чтобы не так
сильно снесло во время переправы.
* * *
Время шло суматошное, полное новостей и тревог. Прежде всего,
хозяйки, призванные на место несостоявшейся битвы, распорядились
быстро и решительно: до тех пор, пока род тура не устроится на новом
месте, все малые дети и беременные женщины остались в селении зубров.
Восемь невест, впрочем, после тщательного осмотра и долгого совещания
были выбраны. Оказалась среди них и черноглазка, напомнившая Таши
Унику, и круглолицая веснянка. А вот высокую девушку старухи не
отобрали. Может, угадали характер, или бёдра девушки показались
узковаты - тяжело рожать будет, а возможно, просто другие невесты
больше приглянулись.
Сидеть нахлебниками гости не захотели и уже на следующий день
вышли вместе с хозяевами на заготовку рыбы. Здесь их ждала новость,
заставившая встревожиться не только колдунов, но и всякого иного
человека. В одну ночь река спала, потеряв чуть не половину воды.
Боковые излучины и овраги обсохли уже давно, а теперь обмелел
стрежень, которого никогда не затрагивала даже самая сильная засуха.
Там, где ещё вчера мужчины, по грудь в воде с трудом удерживали
рвущиеся по течению плоты, теперь горбился облепленными тиной камнями
новый остров. И если бы сейчас диатриты появились на том берегу, они
бы прошли на остров с лёгкостью.
Впервые люди испугались, что река может не защитить их.
Сыновья тура спешно отправились на закат. Белоструйную они
пересекли через четыре дня и вскоре сообщили, что собираются занять
предгорья Тёмного кряжа. Дальше, на загорных равнинах жили свои
племена, которым не понравилось бы появление беженцев, поэтому
пришлось останавливаться на горной стране. Теснины, быстрые речки и
густые леса Тёмного кряжа были издавна облюбованы горными великанами,
однако, их в расчёт никто не принимал. Горным великанам,несмотря на
всю их ужасающую силу, придётся прятаться в скалах, уходить, если
найдётся куда, или, вернее всего, погибать в неравной борьбе с
дружными и хорошо вооружёнными пришельцами.
Гонцы сообщили, что Белоструйная тоже изрядно обмелела, и, если бы
не правобережные горные ручьи, то и вовсе бы остановилась.
Ромар опрашивал пришельцев, горько сожалея, что их колдуны погибли
в схватках с хозяевами птиц. Узнать удалось немного. Никто не знал,
откуда и отчего появились диатриты. Они просто явились, и в округе
стало нельзя жить. Штурмовать селение карлики не пытались, а вот выйти
за пределы городьбы люди уже не могли. К тому же, в округе пересохли
ручьи, и народ начал страдать от жажды. Пришлось бросать укреплённый
посёлок и бежать на запад. Единственное, что порадовало Ромара, это
известие, что птицы, несмотря на свой огромный рост и немерянную силу,
страдают куриной слепотой и ничего не видят ночью. Только это и
позволило детям тура целыми добраться к реке.
О том, что творится в верхнем мире, никто из пришельцев ничего не
знал. Их шаман погиб в первой же схватке с диатритами, а других
мастеров магии у детей тура не оказалось. Но и без того, пришельцы
были напуганы происходящим и при первой же возможности забрали свои
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг