Вот только найти их непросто и ещё труднее взять.
То ли дело в поле - славно там, вольготно. Добычу видно за десять
полётов стрелы. Хотя и там надо суметь подойти к ней, неопытный
добытчик вмиг останется ни с чем, лишь проводит взглядом убегающее
мясо. И всё же в поле охота знакома, а тут как быть? Зверь замрёт, так
в двух шагах пройти можно не заметив. А и заметишь - что толку? Стрела
в чаще далеко не летит, за боло лучше и вообще не браться - мигом
заарканишь ветвистый куст, а потом полдня будешь распутывать ремни.
Лесовики зимой ходят с рогатиной на медведя, поборовши зверя пляшут
вокруг, просят у предка прощения. Ещё боровую птицу бьют: глухаря,
тетерева, куропатку. В этом деле тоже своя хитрость есть - полянин
прежде с голоду помрёт, чем управится. А настоящую добычу - изюбра,
лося, лесную свинью стараются имать в ловчую яму, по осени, мясо впрок
коптят или в ямах квасят. Солить мясо дети медведя не умеют, своей
соли у них нет, её они помалу у рода Таши покупали, вместе с кремнем.
Взамен давали мёд, воск, бобровую струю, целебный медвежий жир. Хорошо
было, пока каждый в родных местах обретался, где всё знакомо. Но
стронулась земля, и ищи теперь пропитания в пустом вымерзшем лесу.
Таши осторожно пробирался меж старинных неохватных осин, отчаянно
пытаясь заметить вблизи стволов бурый силуэт лося. Снег вокруг был
потоптан копытами, а поверху расчерчен заячьими строчками, осиновый и
берёзовый подрост крепко погрызен, но ничего живого не шелохнулось в
стылом воздухе. Хоть волком вой.
Подслушав неосторожную мысль, подал вдали голос волчий запевала, к
нему присоединился второй, пустил заливистую трель, тут же проснулся
третий... и ещё... и ещё... Мрачная песнь волчьего племени катилась
над вершинами, лишая всякого, кто услышит её, сил и воли. Не иначе,
гонит хвостатый народ косулю или кабана в заранее договорённое место,
где ждёт засада. Волк это хорошо умеет, ему нет разницы - лес или
поле, он везде своё возьмёт.
Волков Таши не слишком боялся, хотя лесные хищники были куда
покрупнее степных, но зато и отбиваться, стоя спиной к дереву, дело
нехитрое. А вот копытных стая разгонит, так уже не найдёшь.
Призвав Лара, Таши двинулся вперёд, стараясь по звуку определить,
куда заворачивает охота и, значит, в каком направлении шарахнутся
избежавшие облавы травоядные. Упорная степная привычка заставляла
двигаться согнувшись, чтобы не маячить издали словно столб, и это
спасло Таши жизнь. Смазанная жёлтая молния бесшумно рванулась с
высокой ветви и пала на плечи Таши. Шёл бы он с прямой головой, тут бы
и конец встретил: моргнуть бы не успел, как упал бы со сломанной шеей.
А так - толчок кинул его в снег, и это было всё, чего сумела добиться
рысь. Четвертьвершковые когти отчаянно драли овчинный тулуп, опасно
скалились зубы, но главный, смертельный удар цели не достиг. Правда, и
лежащий ничком Таши не мог пустить в ход копьё, но он сумел выпростать
наружу ремень от боло и накинуть петлю себе на спину. Вообще-то, он
хотел поймать петлёй голову хищника и сдёрнуть его со своей спины, но
удалось лишь крепче привязать дикую кошку к собственному телу. Рысь
завизжала, частые удары задних лап вспороли кожу тулупа, разбрасывая
во все стороны клочья меха. Таши бесцельно терял время, стараясь
перевернуться и подмять зверя под себя. Наконец, ему удалось
приподняться на четвереньки. Рысь тут же бешенным рывком вновь
опрокинула его, но и этого мгновения достало, чтобы выдернуть нож.
Таши, не глядя, ударил за спину - раз, и тут же - второй. Визг
сменился злобным шипением, которое после третьего удара перешло в
хрип.
Тело рыси обмякло, но Таши ещё довольно долго не мог освободиться
от увязших в изодранном тулупе когтей. Когда это удалось, Таши напился
тёплой крови и гордо поглядел по сторонам. Такой победой можно было
гордиться. Мех рыси ценился среди сородичей, поскольку этот зверь не
заходит в перелески у Великой Реки. Таши представил Унику в пёстрой
безрукавке, удивительно пушистой и нежной, и остался доволен. Главное
же, трёхдневный пост кончился, вечером их ожидает пир. Вообще-то,
хищников есть не принято, мясо их нехорошо, оно возбуждает в натуре
дурное, но рысь является счастливым исключением. Питается она, по
большей части, птицами и оттого имеет белое мясо, по вкусу неотличимое
от дичины. Так, во всяком случае, рассказывал всезнающий Ромар.
С удивлением Таши заметил, что его левая рука располосована
когтями, видать рысь задела, когда он накидывал на неё петлю, а он и
не почувствовал раны. Таши быстро замотал рассаженную кисть и, покуда
мороз не заледенил тушу, начал свежевать зверя.
Работа была в разгаре, когда слух Таши возмутился отдалённым, но
отчётливо различимым в морозном воздухе громом. Таши поднял голову,
прислушался. Что бы это могло быть? Зимой сильного шума не бывает.
Оглушительный треск лопающихся елей или дробящихся торосов на самом
деле не так уж громок и заставляет вздрагивать лишь из-за того, что
слишком грубо нарушена тончайшая тишина. Но сейчас ревело и грохотало
так, как не случается и во время летних гроз. Звук был приглушён
расстоянием и плотной стеной леса, но он проник сквозь все стены
басовым гулом дальней катастрофы.
Таши заторопился. Гул повторился вновь, уже не скрываясь; земля
дрогнула судорогой, качнулся лес, затверделая от стужи сосна
переломилась посредине, но шум от падения верхушки не был замечен в
рёве проснувшихся стихий.
Что-то случилось там, где он оставил Унику с Ромаром.
Пачкаясь в крови, Таши кое-как закончил работу, упихал шкуру и
часть мяса в заплечный мешок и, взрывая неглубокий снег, побежал по
собственным следам к далёким скалам. Когда гул и тяжкая земная дрожь
разом сменились нарастающим рёвом идущей воды, Таши инстинктивно
метнулся к одиноко стоящему холму и потому первый, самый убийственный
вал, не затронул его. Коричневая взбаламученная вода неслась вперёд,
сшибая деревья, ворочая камни. Больше ничего нельзя было рассмотреть -
клочья ледяного тумана пополам с солёными брызгами тоже неслись
шальным потоком, милосердно не позволяя видеть наступающий конец
света. Таши казалось, что все стихии мира нацелены сейчас на него, на
самом же деле он очутился в стороне от основного потока; там, куда
пришёлся главный удар, алчное море сносило куда большие холмы, не
задержавшись и на мгновение.
Таши искал укрытия на противоположном склоне холма, но и здесь
сверху сыпались обломленные ветви, жёг лицо обезумевший туман, и то и
дело валились дремучие лесные гиганты, не выдержавшие бури и подземных
толчков. Вселенная выла, и Таши орал что-то кощунственное, проклиная и
требуя, но никто не слышал его надсадного крика в слитном вопле
погибающей земли.
Вода поднялась толчком, холм задрожал от самого основания, словно
был живым, и его сотрясала предсмертная икота. И так же внезапно вода
схлынула, прорвавшись где-то в низину, а тут оставив ободранный труп
земли, сереющий обнажившимися костями скал и заваленный измочаленными
деревьями.
Таши с разбегу ринулся в непроходимый завал. Ноги скользили по
обледенелым стволам, вязли в густой каше брошенной потопом земли.
Ветер, теперь ничем не сдерживаемый, терзал мокрую кожу, несколько раз
Таши падал, срывался с деревьев, образовавших одну сплошную засеку, но
тут же поднимался и вновь кидался на штурм преграды. Рёв за спиной
ничуть не утихал, так что Таши не обманывался, зная, что вода
отступила временно, и возможно через минуту сюда придёт новый вал,
превыше первого, и тогда уже уйти не удастся.
Вода начала прибывать, когда до скальной гряды оставалось совсем
немного. Где-то внизу поток встретил новую преграду и, не сумев разом
перехлестнуть её, накапливал силы для прорыва. Набросанные внахлёст
деревья разом шевельнулись, приподымаемые снизу, чёрные лужи низинок
обратились в озёра, гранитные валуны скрылись под мутной пеленой вновь
пошедшей на приступ воды, закрутились водовороты, солёный туман скрыл
близкий берег.
Таши бежал по колено в воде, потом его сбило и целую вечность
кувыркало по камням, не давая остановиться или хотя бы хлебнуть
воздуха. По счастью, тяжёлый, напитавшийся водой тулуп спас рёбра, а
глубина была ещё слишком ничтожной, чтобы утонуть. Таши сумел
подняться на четвереньки и так продолжал двигаться, выбираясь наверх.
Вновь схлынувшая вода едва не уволокла его с собой, и всё же, ободрав
ладони, Таши сумел уцепиться за скальный выступ, а ощутив под собой
твердь, пополз на приступ последнего, особо переплётшегося завала. Рёв
за спиной не утихал, через минуту вода вновь прибудет.
Выбравшись на обрыв, Таши заставил себя оглянуться. Там, где он
только что был, чудовищным смерчем перемешивал мироздание водоворот. В
нём нельзя было различить ни единой детали, было ясно лишь, что холм,
укрывший его ненадолго, скрылся теперь под волнами или попросту смыт.
Водная громада пожирала низину, устремляясь на восток, равно неся
гибель людям, чужинцам, зверям и магическим тварям, всему, что дышит,
растёт или просто лежит под солнцем. Теперь здесь будет море - отныне
и до тех пор, пока нечто небывалое не вызовет и его конца.
Сдавленный звук вырвался из горла Таши: не то всхлип, не то
короткий стон. Таши погрозил кулаком торжествующим водам и,
прихрамывая, направился к месту бывшей стоянки, где, если не случилось
непоправимого, его должны ждать Уника и Ромар.
* * *
Буря продолжалась больше недели. Ненасытная пасть пролома
втягивала воду из океана, обрушивая её на погибшую страну. Скальная
гряда, на которой первый день укрывались путешественники, устояла
перед напором, но давно уже превратилась в цепочку островков, едва
различимых в смутной дали. Глядя туда, Уника не уставала благословлять
Ромара, заставившего их бежать к отрогам горного кряжа. Ромар не
позволил даже переодеться избитому, вымокшему и вообще чуть живому
Таши. Зато они успели уйти от берега прежде чем море прогрызло путь по
ту сторону скал.
Таши потерял во время потопа копьё, боло с гранитными желваками,
шапку... Хорошо ещё, что топор не был взят с собой и оставался у
Ромара. А вот котомка, притороченная к спине, осталась цела, и хотя
она едва не утопила охотника, когда его сбил второй поток воды, но
зато к ней уцелел нож, шкура и даже полтуши рыси. Теперь Унике было
чем кормить Таши, который уже несколько дней лежал без памяти.
Странная это была болезнь. Чудом уцелевший Таши не свалился сразу,
оказавшись в безопасности. Ещё три дня он был на ногах; перенёс лагерь
подальше от бурлящей теснины: высоко в скалах в заветренней лощине
поставил балаган из еловых жердей плотно крытых лапником и засыпанных
поверху снегом, так что в самый лютый мороз можно было жить в тепле.
Нарубил гору дров, благо что бурелома всюду было в изобилии, заговорил
даже об охоте, но никуда не пошёл, улёгся в шалаше на шкуры и начал
умирать. Он не метался в бреду, горячка обошла его стороной, он просто
лежал в забытьи, а в редкие минуты просветления жаловался на холод.
Смолистая сосна жарко горела в двух кострах, что не потухали ни на
минуту. Ежедневно Ромар окуривал балаган можжевеловой хвоёй, Уника
прикладывала к ногам Таши разогретые у огня камни, но всё было
напрасно: лицо Таши словно истаивало, и даже шкура рыси не могла
вернуть ему тепла.
Вечером, когда сгущалась ранняя декабрьская тьма, Ромар в тусклом
свете углей брался за гадание. Изловчась, пальцами ног, раскладывал
почерневшие деревянные и костяные фигурки, помещал в центре амулет,
снятый с шеи больного, напевал старые слова, спрашивая предков о
судьбе.
Уника варила мясную ушицу, потому что твёрдого Таши уже не мог
глотать. Сложное это дело - похлёбка, муторное. Пяток гладких камней,
лёжа на углях, вбирал жар, Уника один за другим подцепляла их
обугленной лопаткой и опускала в плотно сплетённый берестяной туесок,
в котором готовилась похлёбка. Вода в туеске сразу начинала кипеть, а
когда камень слегка остывал, Уника выуживала его и опускала в туесок
следующий камень. Были бы дома, там гоpшки есть, а тут, с беpестяным
туеском только так и можно обходиться. Беpестяную посудину на угли не
поставишь.
Над засыпанным снегом балаганом тонко выл ветер, вдалеке неумолчно
грохотал страшный морской водопад. Потоп не кончался, он заливал всё
новые и новые земли, без счёта уничтожая живущее на них.
...Таши шёл по колено в воде. То была чёрная вода - черней угля и
дёгтя, чёрная, как душа мангаса. Она леденила ноги, сковывая каждый
шаг. Таши шёл, и ленивые волны расходились кругами. Вода прибывала,
она уже достигала ему пояса, и в животе поселился кусок льда. "Хорошо,
что Уники здесь нет, - думал Таши, - иначе этот холод застудил бы
нашего сына..." Таши знал, что как только чёрная влага коснётся
сердца, оно заледенеет и умрёт, но от стылой мерзости было некуда
деваться, и Таши продолжал бесцельно идти, колебля смоляную гладь...
Ромар движением ступни смешал фигурки, отодвинул в сторону родовой
амулет юноши. Помолчал, потом спросил Унику:
- Кроме ножа у нас что-нибудь острое осталось?
Продолжая помешивать варево, Уника свободной рукой выдернула из
рубахи проколку, протянула Ромару. Тот оглядел зелёную иглу, согласно
кивнул.
- Кольни ему руку. Как следует кольни, до крови.
На запястье бледной руки выступила чёрная капля.
- Вот оно как... - протянул Ромар. - Давай-ка, быстро, раздевай
его. Руку освободи! Вот тут, - Ромар наклонился и прикусил кожу на
сгибе локтя, оставив метку на том месте, где вздувались тёмные вены. -
Сделай разрез.
- Но... - пискнула Уника, не решаясь поднять руку. - Я не могу...
- Режь! - рявкнул Ромар. - А то он не доживёт до утра! Что мне,
зубами его рвать?
Зажмурившись, Уника ткнула крошечным лезвием в вену.
- Глубже! - командовал Ромар. - Косой разрез должен быть! Ты что,
не видела, как Матхи кровь пускает?
Тягучая смоляная струйка проложила дорожку по безвольно откинутой
руке, запятнала лапник, на котором были постелены шкуры. Таши не
дрогнул, ничто в запрокинутом лице не изменилось. Скоро на камнях
скопилась лужица цвета тусклого гагата.
- Что с ним? - в голосе Уники звучало отчаяние.
- Это чёрная кровь Кюлькаса, - мрачно ответствовал Ромар. - Таши
смыло волной, в которой плавало чудовище, и зараза проникла ему в
кровь. Я только сейчас понял, что значат фигуры, которые выпадали при
гадании. Лишь бы не было слишком поздно...
Дёрнув головой, Ромар освободился от мехового балахона, задрал
голову, так что стала видна тощая стариковская шея.
- Ну-ка, милая, положи сюда руку. Так... Не здесь, чуть в
сторону... Ага. Вот где! Теперь коли сюда.
- Не надо. Лучше я себе...
- Тебе ещё суп доваривать! И кормить нас обоих. Я этого не смогу.
Делай, что тебе говорят!
В полутьме жилища кровь Ромара тоже казалась чёрной, но почему-то
сразу было ясно, что это просто подводят глаза, а на самом деле кровь
такая, какой ей должно быть от природы. Старик нагнулся, красные капли
часто застучали о костяную фигурку родового амулета. Жидкость,
сочащаяся из разреза на руке Таши, начала отблескивать алым.
- Пожалуй... хватит... - выдавил Ромар через минуту. - Перевязывай
ему руку... а потом меня... - Ромар обессилено откинулся на шкуры. -
Постель в угол оттащи, а где кровь натекла - разведёшь костёр. Только
смотри - не замарайся, тебя лечить некому будет. И за супом
присматривай, а то он уже кипеть перестал.
* * *
Всю зиму над новорожденным морем стояли непроницаемые туманы. Даже
когда ветер набирал ураганную силу, а это случалось часто, свистящий
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг