Зоркие глаза мага заметили ещё одно движение, ускользнувшее от
внимательного Ташиного взгляда - из-за края леса на секунду показалась
давно знакомая птичья фигура. Карлик на её спине мгновенно подал свою
скакунью назад, очевидно не желая показываться на виду прежде времени,
чтобы не спугнуть замеченного зверя.
Так оно и оказалось. Ромар ещё не успел объяснить, в чём дело, а
из-за леса, разворачиваясь боевым полукружьем, вынеслось десятка
полтора диатрим. Голодные птицы неслись молча, стремясь поскорей
окружить знатную добычу, чтобы не дать ей уйти в лес. Впрочем, рузарх
никуда и не собирался уходить; он тоже был голоден. Мохнатая громада
радостно потрусила навстречу нападающим.
Никогда прежде диатримы не сталкивались с рузархом, а тот не
видывал диатрим. И ни рузарх, ни смертельные птицы прежде не знали
достойных соперников, всякое существо они рассматривали как корм и
стремились лишь к одному - напасть и пожрать добычу. И хотя
медлительный тупозубый рузарх никогда не смог бы догнать борзую
диатриму, схватка была неизбежной.
Первая диатрима метнулась прямо перед носом лесного чудовища.
Птица была выше на добрую сажень и привычно старалась ударить сверху.
Серповидный клюв вонзился в череп зверя, но рузарх, кажется, и не
почувствовал раны - могучие челюсти сомкнулись, перекусив диатриму
пополам. Хищник наклонил морду, собираясь приступить к ужину, но в эту
минуту с боков и со спины на него набросились остальные птицы.
Заработали страшные клювы, бока рузарха окрасились кровью. Клювы
легко пробивали свалявшуюся серую шерсть и вырывали здоровенные куски
мяса. Не ожидавший нападения великан негодующе заревел и крутанулся на
месте, сбив могучим крупом одну из диатрим. Птичьи кости неслышно
хрустнули под копытами. Рузарх жамкнул челюстями третью диатриму, но
остальные уже снова вцепились в его бока. Не переставая жевать, зверь
завертелся на месте, стараясь сбить надоедливых птиц. Те отскакивали,
и Таши с отвращением и ужасом наблюдал, как они вскидывают головы,
чтобы тоже проглотить вырванный из тела врага кусок. Это была уже не
битва, а взаимное пожирание. В течение минуты рузарх сбил и растоптал
ещё двух диатрим, хотя на нём самом уже не оставалось ни одного живого
места. Карлики на птичьих спинах визжали. Им единственным пока не
перепало ни кусочка мяса и они во что бы то ни стало хотели завалить
небывалую добычу, чтобы тоже набить животы.
Птицы рванулись в новую атаку. На этот раз они лезли осторожнее,
одинаково опасаясь как широчайшей пасти, так и тяжёлого крупа, которым
зверь, оказывается столь сокрушительно дрался. Новые потоки крови
окрасили изодранные бока чудовища, рузарх покачнулся. Диатриты
разразились ликующими воплями... Но древний зверь преподнёс нападавшим
ещё один неприятный сюрприз. Враги рано обрадовались: сбить
хищнокопытного гиганта с ног было не так просто; туша качнулась не под
ударами острых клювов - неожиданно рузарх поднялся на дыбы, словно
невиданных размеров медведь. Развернувшись на месте, рузарх обрушился
на не успевших отпрыгнуть диатрим. Этим приёмом рузарх в далёких
тундрах сбивал на землю мамонтов. Вооружённые копытами передние ноги
смяли разом трёх самых шустрых птиц. А рузарх, уже не останавливаясь
для еды, вновь завертелся, щёлкая зубами и неожиданно бросаясь из
стороны в сторону.
Нервы у карликов не выдержали. Лишившись в единую минуту половины
своего отряда, они развернули птиц и пустились в бегство. Победитель
кинулся было следом, но пробежав пару шагов, понял, что догнать
быстроногих птиц ему не по силам. Рузарх вернулся к месту недавней
битвы и принялся жрать.
Таши и Ромар, замерев следили, как он, мотая головой, выдирал
куски мяса, хрустел птичьими костями, как наклонившись, подхватывал
пастью убитых карликов. Хруст, чавканье и утробные стоны были слышны
далеко окрест.
Казалось, кровавой трапезе не будет конца, но всё-таки и бездонный
желудок рузарха переполнился. Сожрать восемь птиц оказалось зверю не
под силу. Задушено хрипя и отплёвываясь, рузарх направился к растущим
неподалёку деревьям. На ходу он постанывал, и Таши мельком подумал,
что чудовищу тоже не даром прошла эта схватка и раны заживут ещё очень
не скоро. Куда раньше кончится добытое в бою мясо, и тогда раненому
гиганту придётся туго.
- Пойдём отсюда, - хрипло сказал оправившийся от потрясения Ромар.
- А со стоянки, пожалуй, сниматься не нужно. Думаю, что сегодня рузарх
на охоту больше не пойдёт.
* * *
Как вернулись к месту сбора, узнали радостную весть: нашлись люди
из верхнего селения, малой кровью вывел людей рачительный Сават, хотя
сам сгинул, до последнего прикрывая отход сородичей. Верховые жители
за эти дни успели присмотреть неплохое место для селения, где после
недавних пожаров лес был не столь непроглядным. Не нравилась степнякам
густая чащоба, где и неба толком не разглядишь.
Кроме того, вторая группа разведчиков привела к месту сбора ещё
один отряд, который привёл мастер Стакн. Четыреста человек разом
прибыло к Сборной горе! А там, глядишь, и ещё люди подтянутся. Это ли
не радость? Вот только горчила радость при мысли о том, что выходило в
путь двадцать три сотни, а до места добралось менее тысячи живых
людей.
Вместе с этим отрядом пришёл и слепой шаман Матхи. К Сборной горе
добрался на своих ногах, а дальше его уже несли. Матхи слёг в горячке,
и никто, даже Ромар не мог утверждать за верное, поднимется он после
болезни или же останется род без шамана.
Пришедшие оставили у Сборной горы доглядчиков: встречать
припозднившихся, а сами пошли к новому лагерю, где верховые жители уже
начинали ставить городьбу. Иным могло показаться странным, что люди в
осеннюю пору не землянки стали рыть, не дома поднимать, а заботиться о
частоколе, но никто из родичей против не выступал. Без крепкой стены в
лесу казалось страшно. Никто не знает, чего ждать из угрюмой чащи, а
через городьбу и рузарх не вдруг прорвётся. Так что надо стену
ставить, пока морозов нет и земля мягкая. А тем временем и в шалашах
укрыться можно, согреваясь боком соседа. Главное - не опасно жить, а
удобно - это уже потом.
Однако, вышло так, что и безопасности за новым частоколом люди не
нашли.
Таши с Уникой поставили себе отдельный невеликий шалашик чуть в
стороне от остальных. Что бы ни говорили покойный вождь и оба колдуна,
но люди на Унику посматривали косо. И уж тем более никто с молодой
парой в одном доме жить не станет. Люди вместе семьями живут, а Уника
теперь ни в какой семье.
Таши такое положение даже устраивало. Хоть и темно ночью в большом
общем доме, а всё неловко, когда в полушаге от тебя другая пара
возится. А в отдельном шалаше вдвоём с милой - рай да и только! Жаль,
что в первую же ночь счастье было отравлено. Таши пришёл с работ -
полный день рыл землю, стоймя вкапывая заострённые брёвна - Уника
встретила его у костерка, разложенного перед входом, покормила скудным
ужином, а когда Таши сладко потянувшись, хотел войти в шалаш, Уника
встала в проходе и твёрдо произнесла:
- Сегодня я тебя домой не пущу.
- А?.. - Таши ничего не понял.
- Сегодня вдовья ночь, - словно маленькому объяснила Уника.
Честно говоря, Таши и думать забыл, что бывает эта самая вдовья
ночь. Обычай вдовьей ночи был древний, но соблюдался неукоснительно.
Одну ночь в неделю женатые мужчины не имели права спать со своими
жёнами. Всегда и всюду мужчины погибали первыми: от зубов и когтей, от
стрел и топоров. Чуть не половина женщин в роду были вдовами. Кому-то
из них удавалось найти нового мужа, но большинство так и оставались
одинокими. Возможно, потому строгий закон наказывал за кровосмешение
виновницу, а виновника снисходительно прощал. Мужская жизнь дороже
женской.
Рассказывали, что у иных народов один мужчина мог жить разом с
несколькими жёнами, но в роду зубра такого не водилось. У всякого
человека - одна жена и вторично жениться можно только если овдовеешь.
А для того, чтобы бобылки и молодые вдовы не взбесились от бабского
одиночества, и чтобы дети у них продолжали рождаться, отдали предки
каждую седьмую ночь вдовам. Хочешь - не хочешь, а обязан в эту ночь
женатый человек супругу покинуть и идти под чужой кров. Те из
вдовушек, что попригожей, в такое время словно в девичестве, выбирать
могли, другие как милости ждали, что хоть на одну ночь пригреет её
мужская рука. Но так или иначе, ломтик счастья получали все.
Чтобы в такую пору не творилось бессовестного блуда, вдовью ночь
следовало проводить только с теми женщинами, что из одной семьи с
родной женой. Правильный закон, против слова не скажешь. Вот только
Таши куда деваться, если Уника отныне ни к какой семье не принадлежит?
- Может, нас это теперь и вовсе не касается? - робко спросил Таши.
- Нет уж, - отрезала Уника. - Как закон говорит, так и поступим.
Нечего судьбу искушать, предков гневить. Второй раз перед родом
провинимся - больше не простят, - Уника вдруг улыбнулась беспомощно и
тихо произнесла: - Ничего, ведь это только на одну ночь. Завтра вместе
будем.
Таши вздохнул и, собрав оружие, пошёл к дозорному костру, решив в
следующий раз заранее проситься на такую ночь в караульные. Но и эта
ночь выдалась столь беспокойной, так что Таши хвалил себя за то, что
вышел из дому при оружии, а не просто присоседился в шалаш к
осиротевшим подросткам, которых теперь было в роду куда больше чем
живущих при родителях.
Приближался полуночный час, когда опрокидывается звёздный ковш,
выливая на землю беспросветную тьму. Небо вызвездило к утреннему
заморозку. Караульные жались поближе к тлеющему костерку и не слишком
охотно обходили недостроенный частокол. Хотя, никто не спал - слушали
ночной лес, пытались понять его тайную жизнь. Вот птица крикнула,
резко, заунывно. Что её потревожило? И, вообще, что за птица?
Неведомо.
Три ночи тому назад, когда в ограде ещё зияли преизрядные бреши,
вот так же в час великой тьмы в полной тишине объявилось страшноватое
непойми что. Мелькнула белая тень, сверкнули в темноте два изумрудных
глаза, и отошедший на минуту караульщик - совсем ещё молодой парнишка,
упал обливаясь кровью. Был бы один - вовсе бы конец встретил. А так -
кинулись товарищи, и злой дух умчался, не завершив злодейства. Кто-то
рассказывал потом, будто расмотрел в свете факела бегущую по земле
птицу. Не диатриму, конечно, а что-то вроде неясыти, только ростом с
десятилетнего ребёнка. Наутро при свете удалось отыскать на земле
следы когтистых лап.
После этого случая люди долго судачили, радовались, что не может
диатрима вот так же в ночи носиться, слепнет, дурёха, хуже тетери. Но
и с бегучей совой встретиться тоже не сладко было бы. Пикнуть не
успеешь, как располосуют тебя острые как игла когти. И вообще, много
опасностей лес скрывает, и все незнакомые. Вот опять птица крикнула,
на этот раз с другой стороны. Терех - охотник из Турановой семьи,
попробовал передразнить ночную крикунью и сам же засмеялся, когда
ничего не получилось.
- Ничего, - сказал он, - выучусь, как нужда припрёт. Таким манером
сигнал подавать удобно. Дергачом в чаще не покричишь, тут тебе не
степь, а эта красавица в самый раз орёт: и слышно, и не тревожно. Вот,
скажем, захотел бы я на наш посёлок ночью напасть и пошёл бы двумя
отрядами. Как отряд места достиг - крикнули ночной птахой, второй
отряд приготовился - второй раз крикнули, а после третьего сигнала
можно и нападать...
Неведомая птица крикнула в третий раз и в то же мгновение небо
прочертила сотня огненных полос.
В первую минуту никто не мог разобрать, что же происходит, и лишь
когда разом заполыхали чуть не все шалаши, люди поняли, что с неба
падают горящие стрелы. Прежде сыновьям зубра не приходилось
встречаться с таким оружием. Вместо острых наконечников у стрел были
оголовки из просмолённого волокна. Как неведомые враги поджигали их,
Таши понять не мог. С той стороны не было видно ни костров, ни вообще
никакого огня, от которого можно было бы поджечь стрелу. Просто вдруг
в кустах объявлялся огонёк и тут же взвивался в воздух, чтобы упасть
на пересохшие крыши шалашей.
Люди с криком выскакивали из гибнущих жилищ, бросались под защиту
недостроенных стен. Запели первые ответные стрелы. Нападающие
немедленно прекратили бросать на посёлок огонь и, оставшись в полной
темноте, начали методично обстреливать поселенцев, которых ярко
освещал огонь пожара.
Впрочем, за последние дни людям зубра было не привыкать к
неожиданным нападениям. Люди поспешно укрылись возле ограды, где
стрелы не могли достать их; наиболее опытные охотники быстро привели в
чувство заметавшихся и дружный залп вслепую по ближайшим кустам
показал нападающим, что так просто селение взять не удастся. Во всяком
случае, если не считать сгоревших шалашей, люди ещё не понесли
никакого ущерба.
- Не стрелять! - незнакомый голос громыхнул так, что все невольно
обернулись.
Посреди освещённого круга стоял мастер Стакн. В поднятой руке он
сжимал кусок камня, в котором все без труда признали навершие
нефритовой дубинки. Значит, не пропала сломанная святыня, а может,
даже часть своей силы сумела сохранить. Значит, ещё не окончательно
сгинул род, ещё походят по земле сыновья Лара!
А тихий Стакн, никогда в жизни не повышавший голоса, продолжал
греметь:
- Не стрелять! Это люди медведя, мы торговали с ними прежде и
можем договориться сейчас! Откройте ворота!
Неошкуренные брёвная со скрипом сдвинулись в пазах, освободив
проход. Стакн вышел на освещённое место. Рёв зубра взбудоражил
окрестности.
С противовположной стороны было тихо, но и стрелы оттуда
прекратили лететь.
Подчиняясь внутреннему порыву, Таши выхватил из связки факел,
подпалил его у ближайшего огня и встал рядом с мастером так, чтобы тот
освещался своим светом, а не пламенем пожара. Шестым чувством Таши
ощущал взгляды лучников, готовых в любую минуту спустить тетиву.
Стакн вонзил в землю копьё, положил рядом нефритовый обломок и
неспешно пошёл к темнеющим кустам. Таши, подняв факел, шёл следом. В
темноте тоже вспыхнул огонь, навстречу Стакну вышли две фигуры. Один -
молодой парень с факелом, второй - пожилой охотник, должно быть, вождь
нападавших.
- Вы вторглись на наши земли... - немедленно начал говорить
вышедший навстречу старик.
Таши не слишком хорошо разбирал язык потомков медведя, но о чём
речь идёт - понял. Не пропали даром Ромаровы уроки, что старик давал в
прошлом году, когда они вдвоём бродили не так далеко отсюда.
- Мы будем говорить стоя, или в память о былой дружбе разожжём
двойной огонь? - вежливо спросил Стакн.
Мгновение сын медведя молчал, потом произнёс:
Мы разожжём двойной огонь. Пусть ваши люди готовят свой костёр. Мы
пока не будем стрелять.
Стакн вернулся к землянкам, вздохнул, окинув взглядом ждущие лица,
и сказал:
- Будем жечь двойной огонь.
- Вот и хорошо, - согласился Ромар.
Мугон отдал короткие распоряжения своим подручным и те, отложив
оружие, побежали по лагерю, собирать случайно уцелевшие от огня запасы
хвороста, приготовленные для очагов. Что делать, посреди леса
приходится выходить на переговоры со своими дровами.
В скором времени на прогалине между недалёкими зарослями и на
скорую руку поставленной городьбой загорелись два костра. Они были
разложены так близко, что языки пламени смешивались, поднимаясь в небо
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг