притаившихся врагов.
Его засидка оказалась ближе прочих к пути орды. Теперь он не смог
бы уйти, даже если б захотел.
Вздымали пыль громадные лапы. Чуть не со свистом неслись мимо
великанские птахи. Если так, неутомимо, способны они мчаться от
восхода и до заката, то воистину страшного врага поставили на пути
потомков Лара предвечные.
Когда передовые пронеслись мимо, Таши неожиданно успокоился. Не
видят его диатриты! Зря пугали пристальным взглядом. То ли беспечными
стали после прошлой победы, а может колдун их пожадничал вчера и
убился в открытых воротах селения, так что теперь на его месте
какой-нибудь неумеха... Кто знает? Чужинец, что зверь, на лицо не
отличишь. И незачем отлёживаться носом в грязь перед торжествующей
нелюдью.
Таши приподнял голову, сквозь щель в циновке следя за боевыми
птицами. Хвала Лару, считать он умеет - Ромар обучил.
Один десяток - черта пальцем в пыли. Два. Три. Четыре. Пять -
четыре палочки перечёркиваются наискось, словно подогнутый большой
палец ложится сверху. Сбился Таши лишь когда счёт перевалил за три
сотни. На глаз выходило, что всего диатритов пришло около полутысячи.
Орда пролетела мимо. Боевые птицы пылили уже далеко к северу, а
никто из доглядчиков Бойши не думал и пошевелиться. И лишь когда
скрылась из глаз последняя приотставшая диатрима, и степь успокоилась,
Таши рискнул отползти к своим.
Оказалось, что не он один оказался таким сообразительным -
пытались счесть карликов почти все дозорные. Расходясь по мелочи, все
сходились в главном - врагов не менее четырех с половиной сотен, а
вернее - ближе к пяти.
Азарт слежки погас, холодно и пусто стало на сердце. Знали люди,
что враг силён; но когда на каждого охотника приходится считай что по
две диатримы... Поневоле задумаешься.
Был, наверное, соблазн поднять войско да двинуть его вперёд,
покуда диатриты ускакали; но осторожный и рассчётливый Бойша предпочёл
выждать. Никто не знает, сколько всего карликов переправилось через
Великую; к селению ушло много, а сколько осталось в лагере? Что если в
лагере вообще никого не осталось, кроме десятка дозорных? Вспугнёшь их
прежде времени, и ищи потом орду по всей степи. Нет, слишком много
неизвестности... Вождь решил ждать темноты.
Лежали, не вставая, не решаясь перемолвиться и единым словом.
Тяжко, гнетуще на сердце. Помогут в бою добрые предки, помогут иные
обитатели этих мест, испокон расположенные к родовичам; но
рассчитывать надо всё равно лишь на себя да на крепкое копьё. От
диатрим одно спасение - темнота; на свету они почти непобедимы.
Мало-помалу прошёл тягучий, медленный день. Усталые от безделья
воины как избавление встретили диатритскую орду. Ничуть не
уменьшившиеся в числе, карлики гордо проскакали мимо на спинах боевых
птиц; Таши заметил, что добычи они теперь везли не в пример меньше. Да
и откуда взять добычу? - случайно уцелевшие отары загнаны внутрь
частокола, а всё остальное погибло ещё вчера, едва птицы появившись у
городьбы.
Промчались, чужинцы... Бойша выждал для верности ещё немного и
первым осторожно поднялся на ноги.
Пошли дальше. Теперь уже не так плотно и неразрывно, напротив -
пореже, чтобы в случае чего успеть рассеяться. Вперёд выступили
дозоры. Таши надеялся, что его вновь пошлют, однако вместо этого Бойша
подозвал его к себе.
- Ромар говорил - ты пал на чужинцев задумал пускать. Рассказывай,
как станешь такое делать?
От таких слов Таши мигом возгордился. Не шутка, сам вождь, совета
спрашивает! Пусть потом сделает по своему, но - почёт! Ишь, Тейко-то
как перекосило...
Сказать по-правде, Таши над своим предложением не думал. На ум
взбрело, Ромару сказал - и довольно. Все мысли занимали поход и Уника,
а про всякие огневые потехи он, признаться, и вовсе забыл. Но нельзя
же перед вождем осрамиться, коли он спросил!
- Ночью хворосту натаскать. Вокруг лагеря обложить. С той стороны,
где ветер - поджечь. А бежать кинутся - так некуда будет: костры с
другого бока запалим.
Бойша кивнул.
- Хорошо придумал. А теперь слушай меня. У карликов глаза как у
ночных кровососов, так что едва ли они нас вблизи не углядят. И ещё,
где ты здесь столько хвороста найдёшь? Кустарник начнёшь ломать - шум
до самого моря поднимешь. Если их прежде времени потревожить, они
всполошатся, кинутся куда ни есть - и, глядишь, прорвутся. А то и ещё
что-нибудь учудят. Мы их приёмов не знаем. Короче, бери всех молодых,
пусть здесь топлива наберут, сколько смогут. Когда к становищу
подступим, будете вал из сушняка складывать.
Бойша кивнул, отпуская и показывая, что Таши может приступать к
делу. Таши поспешно принялся собирать парней, передавая приказ. От
былого ликования и следа не осталось. Тоже умник, придумал, как врага
разгромить. Если бы не вождь, он бы тут навоевал! Бойша так сразу всё
понял и высмеял как мальчишку. Хорошо хоть не на людях, а с глазу на
глаз. От отчаяния Таши полез за ветками в самую гущу терновника, весь
изодрался, так что походил уже не на сына зубра, а на западных людей,
что перед боем разрисовывают себя красными полосами.
Где в пустой степи дрова взять? - Таши был готов землю грызть,
лишь бы обелить себя в глазах вождя. А дрова в результате сыскал
Малон. Оглядел спокойным взором начинавшую темнеть степь и сказал:
- Тут мы ничего не сыщем. У вязов смотреть надо, у них ветви
ломкие, глядишь и найдём.
- Давай! - в отчаянии согласился Таши.
Два десятка парней, отданных под начало Таши; все из прошедших
посвящение в этом году, побросали набранные колючки и припустили к
далёким вязам, обозначавшим пойму какой-то давно пересохшей речушки.
Найти удалось тополь, упавший чуть не два года назад и с тех пор
пересохший в труху. С дерева мигом ободрали ветви, и через полчаса
группа, навьюченная чудовищной величины вязанками, догнала отряд. Дров
всё равно было мало, но всё-таки это уже что-то.
Ночь, надежный защитник, окутало войско непроглядным мраком.
Всегда избегали люди темноты - во тьме раздолье злу! - но тут, в
чистом поле, где немало гуляет нежити - детей Хорова и внуков Хадда,
где над пустыми могилами встают по ночам недобрые тени, где и от
врага, и от злого духа может неладное выйти, люди чувствовали себя в
большей безопасности, чем за крепкой стеной родного селения.
Шли, радуясь безлунной ночи, ждали сигнала от дозорных, что вот
они, пришлые чужинцы, спят, набивши тугие животы краденой бараниной и
плотью убитых людей.
И в скором времени сигнал прозвучал: отряд вышел к стоянке
диатритов.
Матхи и Ромар не ошиблись. Карлики-диатриты и в самом деле ушли не
слишком далеко. Где-то на полпути между срединным и низовым селениями
чужинцы устроили лагерь. Обрыв в этом месте был рассечён, отходящей
протокой. Верно когда-то Великая текла в этих краях по иному, забирая
вправо. Там, где она прежде встречалась с морем, теперь остался
Горький лиман, знаменитый своими лихорадками и чёрной грязью, которая
эту же трясавицу лечит. Старица никогда не была особо полноводной, а
вот ил на дне лежал таким слоем, что сумел подсохнуть лишь сверху.
Хрупкая корка словно ждала, когда ступит на нее тяжёлая нога.
Великая река и отходящая от неё старица, которую родичи словно в
насмешку называли Истрец, даже расставшись, долго не расходились,
текли рядом, образуя длинную узкую косу. На ней и расположились
диатриты. Такой выбор сильно удивил Таши - с чего бы коротышкам туда
соваться? Место дурное, случись что - куда диатримам податься? А уж
они, воины Лара, постараются, чтобы много чего случилось! Через русло,
пусть даже почти полностью сухое, птиц если и переведешь, то с большим
уроном, а ночью так и вовсе птички, поди, всех вожатых переклюют (ох,
сподоби Лар!). А потом - как ремнём хлестнула догадка! - нет, не глупы
диатриты, всё сообразили, нечего и надеяться их на оплошке взять! С
двух сторон - полусухие водяные дороги, и значит, оттуда - ПАЛ НЕ
ПУСТИТЬ!
Таши пробил холодный пот, едва он понял, что главная задумка
мстителей проваливается.
А диатриты тем временем беспечно - как казалось - располагались на
ночлег. Точнее, уже расположились. Диатримы спали, усевшись на землю и
хитро вывернув шеи. Карлики некоторое время ещё бродили по косе,
спускались к воде, перекликались визгливо, а потом как растворились
все и упала тишина.
Оценив обстановку, Бойша шёпотом отдавал новые распоряжения. Почти
сотня охотников потянулась прочь - обойти лагерь диатритов и, когда по
чужинцам ударят, бить тех, кто станет искать спасения в бегстве через
реки. Остальные двести воинов лежали в негустой иссохшей траве, ожидая
сигнала.
И он пришел. Тоскливый крик ночной птицы донёсся со стороны
Великой; и лишь опытное ухо вождя да лучших охотников могло угадать
подмену. Родичи взяли стан чужинцев в кольцо.
Пока всё оставалось спокойно.
Таши лежал в цепи и отчаянно пытался утишить бешеные толчки в
груди. Не пристало охотнику так дрожать. Не впервой он идет в
сражение. Не впервой. Согнутые тоже были не из трусов или слабаков.
Дрались, как следует. Победой над такими можно гордиться.
- Разжигай... разжигай... разжигай!.. - прошелестело от одного
воина к другому. - Бойша велел - разжигай!
И тут же со стороны карликов кто-то всполошно заверещал. Режущий
визг разнёсся окрест и ему тотчас ответили в лагере. Углядели-таки
тварюги лазутчиков, а может - расслышали стук кремней. Карлики во всём
к ночному делу привычны, потому, должно, и сдружились с мерзкими
птицами; днём диатримы коротышек берегут, в ночи карлики птичий покой
охраняют.
Дальше таиться было нечего, и Бойша рявкнул в голос:
- Зажигай!
Таши вырвал наконец запутавшееся кресало. Ударил раз, другой,
третий... - занялось на удивление быстро. Искры дождем сыпались в
сухую траву - и она тотчас вспыхнула. Жаль маловато веток, ну да уж,
сколько допёрли.
Цепь огней громадным серпом протянулась от русла до русла, сотни
рук ожесточенно терзали кремень, торопясь дать жизни новыми и новым
костеркам - на погибель чужинцам и их птицам. Ветер дул в спины детям
Лара, он дружно подхватил пламя, раздувая его, вознося огненные языки
выше человеческого роста. Сухая, истомлённая жаждой и зноем степь
вспыхнула моментально, разнотравье, никем не стоптанное за летние
месяцы, убитое засухой, да так и оставшееся стоять, дало пламени
обильную пищу. Можно было даже не подбрасывать хвороста. Ярко-рыжие
бешеные кони во весь опор мчались вперёд; и Таши с торжеством слышал,
как визжали карлики и ошалело клекотали диатримы. Огонь, ясное дело,
несколько помогал чужинцам - птицы худо-бедно, но что-то различали -
но зато из пламенного кольца им будет не так просто вырваться.
Загорелись кусты по краям обсохших русел. Заполыхал тальник,
занялись ракиты; ярая пляска огня казалась обмершему Таши пламенным
дыханием предков, явившихся, на помощь своим детям. Да что предки! уж
не огненные рога самого Лара вздымаются там, в самом сердце пожара? Не
сам ли Вечный Зубр пришел на подмогу? Восторг сдавил сердце, казалось,
что все, вот она, победа - бескровная и полная, после которой самая
память о проклятых коротышках забудется как дурной сон.
Однако не таковы оказались диатриты, чтобы покорно умирать в
разожжённом людьми пожаре. Что-то подобное они уже встречали прежде и
после первого вполне понятного замешательства сумели кое-как успокоить
ополоумевших птиц и не только спастись самим, но и по врагу ударить.
Часть диатритов рванули из огненного кольца прямо через пламя, благо
что заметили огонь вовремя, пока пал разошёлся не слишком широко. Но
куда больше потащили птиц вниз по склонам, к пересохшим руслам Великой
и Истреца. Диатримы, одуревшие от внезапно полыхнувшего пламени,
слушались плохо - вопили, клекотали, но почему-то не пытались
вырваться из хозяйских ручонок, и, даже полуослепшие, своих вожатых не
трогали. Лишь раз Таши с торжеством увидел на фоне бушующего огня, как
потерявшая всадника птица одним ударом клюва снесла голову карлику,
который пытался загородить ей дорогу своей птицей, после чего обе
диатримы развернулись и во весь опор кинулись к огненной стене -
верно, пламя казалось им меньшим злом, нежели перемешанная с брёвнами
топляка вязкая грязь на дне русла, в которую птицы проваливались чуть
ли не по брюхо.
Диатрима мчалась прямо на Таши, в пляшущем свете чудилось, что она
сейчас взлетит на немощных крыльях и единым движением перемахнёт
огненную полосу. Наученный горьким опытом, Таши знал, что
останавливать эту тварь почти бесполезно. Оставалось надеяться, что
без седока птица сражаться не станет. Опалится в огне и назад
повернёт. В следующее мгновение Таши понял, что ошибался, и даже огонь
не может так просто остановить разогнавшуюся хищницу.
Первая диатрима со всего разгона влетела в пламя. Взвихрились
искры, стена огня на мгновение выросла чуть не выше хохлатой головы, а
затем орущее чудовище пробило пламя и вырвалось в степь. Гладкие перья
плотно прилегали к телу, не пушились - и огонь просто не успел
охватить их. И уж тем более не боялись жара лапы, привыкшие к
многочасовому бегу по камням раскалённых пустынь. Но всё-таки,
геройский рывок не прошёл диатриме даром. Птица вдруг завертелась,
подпрыгивая, словно танцующий журавль, метнулась в одну, потом в
другую сторону споткнулась обо что-то и рухнула. К ней тотчас ринулось
несколько охотников - добивать.
Другие диатримы, не лишившиеся наездников, прорвались через пламя
успешнее - карлики направляли их туда, где огонь был пониже. Но и их
пламя не пощадило. Несколько диатрим в панике сбросили седоков и
теперь заполошно метались из стороны в сторону, точно в этом надеялись
найти спасение.
Прорвашиеся сквозь пламя диатриты сшиблись в воинами Бойши.
Не на такой исход рассчитывал вождь, отдавая приказ подпалить
степь; но и к подобному тоже был готов. Охотники торопливо утыкали
толстенные загонные копья в землю, сводя их остриями в сторону
налетающих диатрим; другие били из луков, надеясь поразить
карликов-вожатых; третьи крутили ременные петли пращей, ожидая, что
речные окатыши окажутся действенней стрел. Дюжие сыновья Свиола
готовили ременные петли, надеясь если не в одиночку, то хотя бы втроём
свалить заарканенную птицу.
Таши бесхитростно упёр своё копьё в землю. Рядом оказался Мугон,
сильный охотник, лишь немногим уступавший мощью богатырю Туне. В руке
Мугон крутил пудовый булыжник в ременной оплётке, с виду вроде как
праща.
- Удержишь, парень? - крикнул Мугон в самое ухо Таши.
- Удержу.
Таши не отрываясь глядел на диатриму, которая мчалась прямо на
них. Пламя отражалось в круглых выкаченных глазах карлика, играло в
желтых буркалах птицы; диатрима хрипло и торжествующе горланила,
увидав наконец противника. Видела она, конечно, плоховато - но видела
сама и, своенравная, неслась, не замечая оружия, которое в другой
момент заставило бы её приостановиться и нападать аккуратнее. Не
обращая внимания на вопли седока, слишком поздно понявшего, куда его
занесло, она наскочила на прижавшихся друг к другу двуногих.
Тысячевековый опыт подсказывал ей, что мелкие, сопротивляясь, всегда
прыгают навстречу удару, стараясь вцепиться в горло, вознесённое на
недоступную высоту и закрытое пластами жёстких перьев. И как велел
беспрекословный опыт, она изогнула шею, готовясь в воздухе встретить
противника, который немедленно станет едой.
Но встретила камень.
Таши, конечно, на ногах устоять не смог. Да и никто бы не смог,
разве что сам великий Лар или очень сильный колдун. Всё, что он смог -
это в последний миг уклониться от низринувшегося с небес клюва, да
удержать до последнего наклоненным копье. Но и этого оказалось
достаточно.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг