головы, а говорливый мастер все продолжал ему что-то негромко
втолковывать. Говорить осталось недолго - вождь поднимет священный
нефрит и придёт молчание.
На ногах остались лишь Уника и Матхи. Шаман не может сидеть, он -
посредник между предками и живущими, он - между небом и землёй.
А! Вот и Тейко... Таши почувствовал как сжались кулаки. Не утерпел
незадачливый соперник, припёрся-таки на судилище... да еще, гляди-ка,
в первые ряды просунулся... Ишь, как глаза горят, за три полёта стрелы
видно.
Двигались, пихались, толкались ещё недолгое время. Наконец Бойша
медленно поднял дубинку вождя.
И - разом как обрезало. Замерли. Застыли. Окаменели. Смотрят.
Ждут, что вождь скажет. Ему начинать суд.
- Дети Лара! - могучий голос Бойши разносился далеко окрест, так
что Таши в своём укрывище слышал его ясно. - Должно нам сегодня судить
прозывавшуюся Унику, дочь Латы. В чем её вина - назову и да услышат
меня предки! И пусть не останется тех, кто скажет - не знал-де я.
Зачала прозывавшаяся от Таши, брата своего...
Обычно люди так не разговаривают, сегодня вождь говорит обрядовым
слогом. Уники уже нет среди живых. Она - на полпути. Даже имени у нее
не осталось. Потом, ежели оправдают, имя вернут. А коли осудят, тогда
имя больше не потребуется. Не станет такого имени в роду, и никто
более этим словом дочь не назовёт. А что Таши назван братом Унике, так
это тоже обряд. Раз они из одной семьи - значит, брат и сестра, и не
может быть меж ними брака.
- От мангаса, дрянь!!! - взвизгнул вдруг Тейко.
Народ охнул: совсем ополоумел парень! Вождя прервать!
Ни на миг не замедлил Бойша своей речи. Только раз взглянул на
крикуна - и Тейко разом осёкся. Под взглядом вождя разве что Ромар
глаз не опустит.
Сейчас бы могли и скрутить крикуна. Но - верно, цепко помнил
Бойша, кого в жены добивался Тейко; пожалел на первый раз, понял
сердечную боль, что порой и разум затмить может.
- Зачала от Таши, охотника, человека. Зачала от того, кто в её
семье рос. Теперь должно нам судить её. Говорите, старейшие! А кто
горлопанить станет... того утихомирим.
Первыми говорить должны старики. Вождь с колдунами слушают. Их
слово последнее. Им решение изречь. Хотя... не бывало такого, чтобы
пошел вождь поперек приговора старейших вкупе с колдуном, шаманом и
мастером...
Таши замер, прислушиваясь. Нет, ничего не слыхать. Замолк вождь и
гадай, что происходит. Теперь и близстоящие не всё расслышат.
Старейшины горло рвать не станут. Таши сжал зубы, мучительно
сощурился, стараясь хотя бы рассмотреть получше, что происходит перед
воротами, по выражению лиц догадаться о словах.
В толпе произошло какое-то движение, и Таши с ужасом увидел, как в
центр, под взгляды людей вышла согнутая седая старуха. Подняла
иссохшую руку, не то требуя внимания, не то сходу принявшись
проклинать, закричала тонко, слов издали не разобрать, одни взвизги.
Старая Крага! Первой начала, ведьма! Всякий знает, что нет большей
ревнительницы старины, чем эта старуха. Болтали - быть бы ей йогой...
да не успела, прошло их времечко. Можно представить, что она там
говорит... Таши застонал и упал лицом в ладони.
Не слишком довольны были и охотники. Дело серьёзное, не женское.
Но если по совести рассудить, то ещё в недавние времена семейные дела
одни бабы разбирали. Вот и гадай, слушать старуху, али нет. А вернее -
слушаться ли её. Говорить у Краги полное право, как-никак шестерых
сыновей родила, и у каждого уже свои дети.
- Не стали мудрых матерей слушать - и вот вам! - запричитала
Крага. - Времена вернулись беззаконные! Опомнитесь, люди, неужто опять
вам захотелось, чтобы земля от гнева камни да валуны вместо хлеба
рожать начала? Чтобы чудище невиданное родилось - детям нашим на
погибель, чужинцам да мангасам на радость?! О чём рассуждать
собрались, родовичи?! Девка закон отринула да еще и священную шкуру
рожениц похитила, а вы топчитесь, как будто не знаете, что делать! Ну
так я вам скажу: предать её смерти! Отдать Матери-Земле!
По толпе прокатился вздох. Лютую казнь требует старая.
Приговоренную нагой закапывают в землю, чтобы одна голова торчала, и
ждут, когда придёт неторопливая смерть. Потом забрасывают землей.
Великая Мать вберёт в себя преступившую закон и не прогневается на
своих детей.
Люди понимали, почему злая бабка первой сунулась в круг. Видно
хотела сразу настроить старейшин на угодное ей решение. Последний
оплот женской власти - это браки. Кому из какой семьи жён брать. Коли
этот обычай рухнет, то останется мудрым бабам только травничать да
детишкам носы вытирать. И никого не удивило, когда Матхи кивнул, будто
соглашаясь, и сказал:
- Напутала ты, мать, видно памятью ослабела. В землю окапывать
положено, если кто родича смертью убьёт. А тут проступок другой.
Крага выпрямилась, тяжело дыша. Казалось, взгляд её навылет
пронзит Унику - а той хоть бы что. Девушка стояла, опустив голову и
безучастно ждала... чего? Будто и не её судили вовсе...
По толпе прошёл лёгкий шелест. Первое слово упало против Уники, а
то, что шаман возразил старухе, так все понимала, что это он против
ведуньи сказал, а не в защиту преступницы. Хотя право судить у женщин
отнято, но слово Старшей кое-чего значит, она не за одну себя, а за
всех женщин говорит. Так просто её слово не отринешь и не отбросишь.
Женщины как и встарь - сила, у каждого человека мать есть, в каждом
доме хозяйка управляется. И уж если старухи на кого разобидятся, много
чем досадить смогут.
Однако Бойша и глазом не моргнул.
- Ты сказала, Крага. Мы тебя услышали. Теперь сядь и дай изречь
мужчинам.
- Мне позволь, вождь, - поднялся Ромар и разом наступила такая
тишина, что слышно было как мошкара звенит над потной толпой.
Слово Ромара - это не вопли глупой Краги. Частенько бывало, что
говорил колдун против большинства, но никогда в важных делах не
ошибался и слово свое против законов и обычаев не обращал. Что-то
сейчас будет?
- Родовичи! - Ромар произносил слова негромко, но слышали его
отчего-то даже те, что стояли в задних рядах. И хоть не обрядовым
слогом говорил колдун, но казалось, будто песню поёт. Порой и единое
слово смысл речи переменяет. Родичи, это те, кто сегодня живёт, кто
рядом стоит, вместе с тобой кусок хлеба ест. А родович - то всякий
член рода, живой или мёртвый - неважно. Для всех детей зубра говорил
Ромар, и для предков, и для ныне живущих, а это не каждый может.
Крага, вон, тоже родовичей поминала, а слыхали её прадеды, али нет -
то неведомо. Вот сейчас - всем слышно: - Родовичи! Старшины! Ты,
Матхи, и ты, Бойша! Послушайте меня, допрежь чем судить. Что-то не
припомню я, чтобы прежде приговаривали мы кого-то к смерти. В песнях о
таком поётся, а на живой памяти не было. Не попусти Лар и сегодня...
- Так она же... - завопил было Тейко, но соседи тотчас зажали ему
рот. Вот уж точно ополоумел - сначала вождя, а теперь и колдуна
перебить!
- За что судим Унику, дочь Латы? - Ромар медленно обвёл всех
взглядом. - Сказано, что она и Таши из одной семьи. Но значит ли это,
что они и впрямь родня по материнским линиям? Вспомните, Пакс, дед
Латы - разве не взял он в жены чёрную девушку с юга? А у них родилась
Мота, которую взял в жены Кирит, а Мота - родила Лату. Так где же
общая мать у этих детей? Так я говорю, родовичи? Так, старшины?
Ромар сделал паузу. Бойша, прищурившись, смотрел на безрукого
старика, лицо вождя оставалось непроницаемо, но Ромар, знавший как
облупленного любого члена рода и давно научившийся понимать
несказанное, видел, что Бойша мысленно упрашивает его: ну, поднажми же
ещё чуть-чуть, поднажми! И даже не столько за Унику болел душой вождь,
а просто деление на семьи стояло ему поперёк глотки. Каждый год по
осени начинались беды, трудности и неразбериха. Парни оставались
холостыми, девушки не могли найти женихов, а всё из-за дурного
старушечьего уклада. Давно бы пора этот обычай похерить, но здесь не
только матери воспротивятся, но и старейшины. Пока род на семьи
делится, у них в руках какая-никакая, а власть. Но ежели сами
старейшины признают, что потомки пришлых невест хоть и числятся в
семье, но как бы не совсем, то такое решение быстро порушит неугодное
положение вещей.
Матхи опустил голову, уставившись в землю незрячими глазами.
Стакн, пригорюнившись, крутил в пальцах осколок кремня, словно ему не
терпелось скорее взяться за работу. Остальные старшины глядели на
Ромара молча и с недоумением - он что, их за беспамятных считает?
Думает, не помнят они, кто кому и кем приходится? Что же шаман молчит?
А Матхи стоял, равнодушно наклонив голову, словно к чему-то
внимательно прислушивался, и не было ему никакого дела до речей, что
произносятся тут...
- Так говоришь, - кивнул Стакн.
- Отчего разгневалась Мать-Земля на Ларову дочь, что легла с его
сыном? Да оттого, что у Шура и сестры его, дочери Лара, и в самом деле
общая кровь была, а не одно наименование! Слышите, на самом деле одна
кровь! А здесь? Не отыскать нам общей праматери для Таши и Уники! Нет
в них одной материнской крови, и, значит, не за что на нас
Матери-Земле сердиться!
Род зашумел. Загудел, встревожено, зло, точно дикие лесные пчёлы,
у которых бортник забирает их сладкое сокровище. И шум этот,
разнёсшийся далеко окрест, очень не понравился Таши.
Ромар стоял, словно собираясь говорить дальше - однако, сжав
могучие кулаки, напротив него поднялся Туран, старшина нижнего
селения.
- Красно говоришь ты, Ромар. Мудрый ты человек, то всякий знает. И
предков ты помнишь, не только по именам. Всё верно. Но вот только
одного ты не говоришь: нарушила закон девка или нет? Я не знаю,
настоящая в ней кровь или какая другая, а вот закон, обычай, уложенье
рода нашего, они нерушимы. Или Таши с этой девкой уже не из одной
семьи?..
- Или мало нам реки мелеющей! - внезапно выкрикнул Муха странным,
высоким голосом, каким не мужчине, а обиженному ребёнку кричать впору.
- Верно! - тотчас подхватил Свиол. - Или мало нам горя и бедствий?
Вы, что же, не видите, как сердятся на нас предки? Или карлики эти, на
птицах ездящие - благо? Не с того ли они появились, что дочь Латы
закон и честь отринула?..
Дела... всегда Свиол с Мухой на ножах были, а ныне, глянь-ка,
заодно!
Таши не мигая глядел на Свиола, размахивающего руками, и догадки
одна мрачней другой бродили в его голове. Можно представить, о чём
кричит старейшина. Злится на Унику, что дала от ворот поворот Тейко,
внуку его брата. Ещё Таши подумал, что из лука Туны легко уложил бы
злобного старика... Подумал - и сам ужаснулся этой мысли. Такое одному
мангасу пристало!..
После слов Свиола Матхи наконец соизволил медленно поднять голову.
Разговоры о воле предков - его удел. И никому в него вступать не
положено. Лицо шамана поворотилось в сторону Свиола - тот разом язык
прикусил.
Над судилищем сгустилась тишина. Очень злая тишина. Однако никто
не прервал Ромара, когда безрукий колдун заговорил вновь.
- Так и знал я, Туран, что вспомнишь ты о законах. Да только вот о
чем помысли - Пакс взял черную девушку в жены. А до этого её приняли в
ту семью, где потом родился Таши. Об этом я уже говорил, и всем
ведомо, что нет общей матери у Уники и Таши. Никто моих слов не
оспорил. А ну как другая семья назвала бы чернокожую своей дочерью?
Что изменилось бы тогда?
- Другая семья? - туповато удивился Туран. - А это ещё причём?..
- А притом, - терпеливо втолковывал Ромар, - что общей матери у
дочери Латы и у Таши, сына Туоры как не было, так и нет. И посватайся
Пакс к той же девушке, но в другую семью, сегодня никто бы и слова не
сказал, узнав, что Уника с Таши сошлись по собственной воле и прежде
свадьбы. Так, родовичи?..
Далеко не каждый из собравшихся на площади понял хитросплетения
Ромаровой речи, но всё же большинство, привыкшее долгими вечерами
разбираться в запутанных родословных, оценило ловкий ход, и по толпе
пронёсся одобрительный гул.
Туран побагровел. Умом он не блистал; зато природной хитростью Лар
его не обделил. И сейчас нижний старейшина чувствовал, что безрукий
колдун затягивает его, Турана, какими-то правильными словами совсем не
туда, куда бы ему, Турану, хотелось...
- Куда клонишь, безрукий?! - злобно прошипела Крага. Роман
взглянул на старуху и с укоризной покачал головой.
- Эх, Крага, Крага... Разве ж так мы с тобой ещё вчера говорили?..
- Вчера ты преступницу не выгораживал! - бросила старуха - словно
в лицо плюнула. Ромар пожал культяпыми плечами и ничего не ответил -
обратился прямо к роду, к живым и мёртвым людям.
- К тому речь моя, что нету на Унике кровного злодеяния. Не
смешана материнская кровь. Получается, что судим мы за случай, а не за
преступление.
- Калинку и Малона им напомни, почтенный Ромар, - негромко
посоветовал Стакн, по-прежнему глядя в землю.
- Тоже верно, - Ромар расправил плечи и словно бы стал выше
ростом. - Калинка из рода Тура, а Малон наш. В чью семью изначально
девку определили?.. А потом что было? Собрались старшие матери - и ты
ведь там была, Крага, не так ли? - и что решили? Мол, коли полюбились
друг другу - так уж пусть вместе будут. И - изрекли, чтобы в другую
семью Калинку принять. Так было, родовичи?..
Суровая складка меж бровей Бойши мало-помалу разгладилась. Доволен
вождь. Дело клонится к удачному концу. Не дело вот так запросто
жизнями бросаться. Осудишь девчонку - вместе с ней и парня потеряешь,
это и дурной поймёт. Таких молодцов как Таши в роду немного, а Уника,
так просто загляденье. Правда, Тейко жаль, но в этом вождь не властен.
Впрочем, от сердечных ран умирают редко.
А Ромар продолжал, мгновенно уловив нотки неуверенности в
негромком гудении толпы.
- Сперва в одну семью поставили, затем в другую перенесли... Ну
как не спохватились бы Калинка с Малоном вовремя и попали бы в одну
семью? Что, они кровными братом и сестрой бы сделались? А полюби они
друг друга, и если б дитё у них зачалось - тоже Калинку судить бы
стали?
В народе кто-то охнул - похоже, как раз сама Калинка.
- Вот моё слово, родовичи, - напирал Ромар. - По нашей воле
Калинка в одну семью попала. По нашей воле - в другой оказалась... И
Матери-Земле до того дела не было.
- Дак что ж у Калинки твоей с с нынешней девкой общего!? -
потемнев лицом, выкрикнул Свиол. - Калинка - от людей тура вчера! А
Пакс - когда жил-то?..
- Да хоть при самом Ларе-прародителе, - едко ответил Ромар. - По
матерям кровь считается - не так ли? Нету у Таши с Уникой общей
праматери - и все тут. И у Калинки с Малоном нет. Калинку из одной
семьи в другую передвигали? Передвигали. А Унику отчего нельзя? Нешто
разница есть меж двумя девчонками?
Род взорвался криками. На судилище положено молчать, а кто право
имеет и знает, что сказать, говорить должен негромко, с пониманием. Но
когда такое творится, попробуй промолчи!.. Старейшины, все разом,
вскочили на ноги. Голоса их смешались. Ромар стоял, вскинув голову, и
Таши из его далека почудилось, что всё уже закончилось, они победили.
Сейчас скажут свое слово шаман и вождь, потом они вместе со
старейшинами изрекут приговор... и пусть Крага плюется, сколько
влезет...
- Сядьте все! - повысил голос Бойша. - Не за киноварь торгуемся.
Ты всё сказал, Ромар?
- Нет, - упорно ответил старик. - Вот вам мое последнее слово,
сородичи: не за что Унику на смерть обрекать. Не смешана кровь. Не
свершилось зло. А обычай... обычай есть мы! Как жизнь покажет, таков и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг