Господин Анатоль первый вошёл в палату и вдруг остановился в
дверях.
- Где больные? - спросил он, повернувшись к Юстусу.
Юстус боком протиснулся мимо замершего Анатоля и оглядел палату.
Два тюфяка были пусты, в помещении находились только Монглиер и
ростовщик. Монглиер на этот раз действительно спал, а меняла лежал,
натянув одеяло до самого подбородка, и мелко хихикал, глядя на
вошедших.
- Удрали! - объявил он наконец. - Бродяга решил, что язва уже
достаточно хороша для его промысла, и сбежал. И мальчишку с собой
увёл.
- Идиоты! - простонал господин Анатоль. - Лечение не закончено, а
они вздумали бродяжничать! Это же самоубийство, стопроцентная
вероятность рецидива! Вы-то куда смотрели? - повернулся он к старику.
- Надо было остановить их.
- А мне что за дело? - ответил тот. - Так еще и лучше, а то лежишь
рядом с вором. Да и по мальчишке небось виселица давно плачет.
Господин Анатоль безнадёжно махнул рукой и, достав из баульчика
трубку с иглой, склонился над лежащим Монглиером.
После осмотра и процедур они вернулись в кабинет. Господин Анатоль
сбросил накидку, расположился в кресле и, дотянувшись до стола, двумя
пальцами поднял лист сочинения, над которым накануне собирался
работать Юстус.
- Можно полюбопытствовать?
Некоторое время господин Анатоль изучал текст, беззвучно шевеля
губами, а потом вернул его и, вздохнув, сказал:
- Нет, это не для меня. Не объясните ли неграмотному, чему
посвящён ваш учёный труд?
Признание Анатоля пролило бальзам на раны Юстуса. Уж здесь-то, в
том малом, что создал он сам, он окажется впереди всемогущего
господина Анатоля!.. Кстати, как это врач может не знать латыни?
Преисполнившись гордости, Юстус начал:
- Трактат толкует о лечебных свойствах некоего вещества. Чудесный
сей состав может быть получен калением в керотакисе известных
металлургам белых никелей. Летучее садится сверху и называется туцией.
Свойства туции, прежде никому не известные, воистину изумительны.
Смешавши мелкий порошок с протопленным куриным салом и добавив для
благовония розового масла, я мазал тем старые язвы и видел улучшение.
Раны мокнущие присыпал пудрой, из туции приготовленной, и они
подсыхали и рубцевались. Туция, выпитая с водою чудесных источников,
утишает жар внутренний и помогает при женской истерии.
Господин Анатоль был растерян.
Не знаю такой туции, - признал он. - И вообще, никель не бывает
белым.
Юстус поднялся и выложил на стол сосуд с туцией, скляницу с мазью
и осколок камня.
- Ничего удивительного нет, - сказал он, - потому что я первый
изучил это тело. А вот - белый никель, или, в просторечии, обманка.
Лицо господина Анатоля прояснилось. Он высыпал на ладонь немного
порошка, растёр его пальцем.
- Ах вот оно что! - воскликнул он. - А я уж подумал... Только это
не никель, а цинк. Кстати, он внутрь не показан и от истерии не
помогает, разве что в качестве психотерапевтического средства. Тоже
мне, нашли панацею - цинковая мазь!
Господин Анатоль нырнул в баульчик, вытащил крохотную баночку и
протянул её Юстусу. Баночка была полна белой мази. Юстус поддел
мизинцем немного и, не обращая внимания на удивлённый взгляд господина
Анатоля, попробовал на вкус. На зубах тонко заскрипело, потом сквозь
обволакивающую приторность незнакомого жира пробился чуть горчащий
вкус туции. С помрачневшем лицом Юстус вернул баночку.
- Я упомяну в трактате о вашем первенстве в этом открытии, -
сказал он.
- Право, не стоит, - Анатоль дружелюбно улыбнулся, - к тому же...
- он не договорил, махнул рукой и повторил ещё раз: - Ей-богу, не
стоит.
Юстус убрал со стола лекарства и рукопись, а потом негромко
напомнил:
- Сегодня операционный день. Не желаете ли присутствовать?
В операционной царила немилосердная жара. Стоял запах сала от
множества дешёвых свечей, жаровня наполняла комнату синим угарным
дымом. Цирюльники - мэтр Фавори и приезжий эльзасец мастер Базель
готовили инструменты. Базель говорил что-то вполголоса, а мэтр Фавори
слушал, презрительно оттопырив губу. Аптекарь, господин Ришар Детрюи,
примостился в углу, взирая на собравшихся из-под насупленных седых
бровей.
Предстояло три операции, первый больной уже сидел в кресле около
стола. Это был один из тех ландскнехтов, которых недавно нанял
магистрат для службы в городской страже. Несколько дней назад он
получил рану во время стычки с бандитами, и теперь левая нога его на
ладонь выше колена была поражена гангреной. Наёмник сидел и
разглядывал свою опухшую, мертвенно-бледную ногу. От сильного жара и
выпитого вина, настоянного на маке, взгляд его казался отсутствующим и
тупым. Но Юстус знал, что солдат страдает той формой гангрены, при
которой человек до самого конца остаётся в сознании и чувствует боль.
И ничто, ни вино, ни мак не смогут эту боль умерить.
Господин Анатоль, вошедший следом, брезгливо покрутил носом и
пробормотал как бы про себя:
- Не хотел бы я, чтобы мне вырезали здесь аппендикс. Квартирка как
раз для Диогена. Врач-философ подобен богу, не так ли? - спросил он
громко.
Юстус не ответил.
Последним в помещении появился доктор Агель. Это был невысокий
полный старик с добрым домашним лицом. Он и весь был какой-то
домашний, даже докторская мантия выглядела на нём словно уютный ночной
халат. Доктора Агеля любили в городе, считая врачом особо искусным в
женских и детских болезнях,и, пожалуй, один только Юстус знал, сколько
людей отправил на тот свет этот добряк, назначавший кровопускания при
лихорадках и иных сухих воспалениях.
Больного положили на стол и крепко привязали. В правую руку ему
дали большую палку.
- Жезл вращайте медленно и равномерно, - степенно поучал доктор
Агель.
Солдат попытался вращать палку, но пальцы не слушали его. Тогда он
закрыл глаза и забормотал молитву.
Юстус склонился над больным. Господин Анатоль тоже шагнул вперёд.
- Здесь обязательно нужен общий наркоз, - испуганно сказал он.
Юстус не слушал. Им уже овладело то замечательное состояние
отточенности чувств, благодаря которому он успешно проводил сложнейшие
операции. И только потом горячка и операционная гангрена уносили у
него половину пациентов.
Юстус взял узкий, похожий на бритву нож и одним решительным
движением рассёк кожу на ещё не поражённой гангреной части ноги.
Комнату наполнил истошный, сходящий на визг вопль.
Далее начался привычный кошмар большой операции. Солдат рвался,
кричал, голова его моталась по плотной кожаной подушке, он отчаянно
дёргал ремни, стараясь освободить руки с намертво зажатой в побелевших
пальцах палкой. Господин Анатоль что-то неслышно бормотал сзади. А
Юстус продолжал работать. Рассечённые мышцы округлыми буграми
вздувались у основания бедра, мелкие артерии вспыхивали фонтанчиками
крови. Наконец, обнажился крупнейший сосуд бедра - ответвление полой
вены. Он туго пульсировал под пальцами, напряжённый, болезненный.
Перерезать его - значит дать пациенту истечь кровью.
- Железо! - крикнул Юстус.
Тут же откуда-то сбоку подсунулся мэтр Фавори с клещами, в которых
был зажат багрово-светящийся штырь. Железо коснулось зашипевшего мяса,
вена сморщилась и опала, крик пресёкся. В нахлынувшей тишине нелепо
прозвучал голос доктора Агеля, державшего больного за свободную руку:
- Пульс ровный.
Юстус быстро перерезал сосуды и оставшиеся волокна, обнажил живую
розовую кость и шагнул в сторону, уступая место мастеру Базелю,
ожидавшему с пилой в руках своей очереди. Мастер согнулся над столом и
начал пилить кость. Безвольно лежащее тело дёрнулось, наёмник издал
мучительный булькающий хрип.
Базель торопливо пилил, снежно-белая костяная стружка сыпалась
из-под зубьев и мгновенно намокала алым. Наёмник снова кричал тонким
вибрирующим голосом, и в этом крике не было уже ничего человеческого,
одна сверхъестественно огромная боль. Детрюи ненужно суетился около
стола, отирая несчастному влажной губкой пот со лба. Доктор Агель
сидел, положив для порядка пальцы на пульс больному, и поглядывал в
окошко, за которым виднелись круглые башенки городской стены.
И тут... Крик снова резко пресёкся, тело ландскнехта изогнула
страшная судорога, потом оно вытянулось и обмякло. Белые от боли глаза
остекленели.
- Пульс пропал, - констатировал доктор Агель. Он помолчал немного
и добавил: - Аминь.
"Как же так? - Юстус непонимающим взглядом обвёл собравшихся. -
Зачем, в таком случае, все они здесь? Милая тупица доктор Агель,
цирюльники, аптекарь со своим негодным вином, он сам наконец?.."
Странный звук раздался сзади - то ли икание, то ли бульканье. Там
у стенки скорчился господин Анатоль. Господину Анатолю было худо. Но
он быстро справился с собой и поднялся на ноги, пристально глядя в
лицо Юстусу. Юстус молча ждал.
- Муж прекрасный и добрый! - истерически выкрикнул господин
Анатоль. - Мясником вам быть, а не доктором!
Молодой человек выбежал из комнаты. Юстус медленно вышел следом.
В свой кабинет Юстус вернулся совершенно разбитым. Во рту сухо
жгло, ноги гудели и подкашивались, и, что хуже всего, дрожали руки.
Две операции пришлось передать другим, и мэтр Фавори, вероятно, режет
сейчас этих бедняг под благожелательным присмотром доктора Агеля. Ну и
пусть, он тоже не железный, к тому же врач не обязан сам делать
операции, для этого есть цирюльники.
Юстус поднялся, отомкнул большим ключом сундук, стоящий у стены,
двумя руками достал из его глубин костяной ларец.
Гомеопатия учит нас, что избыток жёлтой желчи вполне и безо всяких
лекарств излечивается здоровым смехом. Поднятие же чёрной желчи
следует врачевать спокойным созерцанием. Ничто так не успокаивало
доктора Юстуса, как редкостное сокровище, хранящееся в ларце.
Осторожно, один за другим Юстус раскладывал на чёрном бархате скатерти
потускневшие от времени медные ножи, долота, иззубренные ударами о
кость, погнувшиеся шила, пилу со стёршимися зубьями. Странно выглядела
эта утварь, отживший своё инструмент на роскошной бархатной ткани. И
всё же для Юстуса не было вещи дороже. В ларце хранились инструменты
Мондино ди Люцци, великого итальянца, воскресившего гибнущую под
властью схоластов анатомию, первого доктора, отложившего книгу, чтобы
взять в руки скальпель.
Скрипнула дверь, в кабинете появился мэтр Фавори. Перехватив
удивлённый взгляд Юстуса, он поспешил объяснить:
- Я уступил своё место мэтру Боне. У старика много детей и мало
клиентов. Пусть немного заработает.
Это было очень похоже на обычные манеры модного цирюльника, не
любившего больничные операции, так как за них, по его мнению, слишком
мало платили.
Фавори подошёл к Юстусу и, наклонившись, произнёс:
- Монглиер умер.
- Как? - быстро спросил Юстус.
- Ему перерезали горло. Вероятно, убийцы влезли в окно. Скотина
ростовщик уверяет, что спал и ничего не видел. Врёт, конечно.
Юстус тяжело задумался. Мэтр Фавори некоторое время ожидал,
разглядывая разложенные на скатерти инструменты. Ему было непонятно,
что делает здесь этот никуда не годный хлам, но он боялся неосторожным
замечанием вызвать вспышку гнева у экспансивного доктора. Наконец он
выбрал линию поведения и осторожно заметил:
- Почтенная древность, не правда ли? Нынче ими побрезговал бы и
плотник.
- Это вещи Мондино, - отозвался Юстус.
- Да ну? - изумился брадобрей. - Это тот Мондино, что написал
"Введение" к Галену? И он работал таким барахлом? - глаза Фавори
затянулись мечтательной плёнкой, он продолжал говорить как бы про
себя: - Жаль, что меня не было в то время. С моими методами и
инструментом я бы затмил всех врачей того времени...
- Вы остались бы обычным цирюльником, - жёстко прервал его Юстус.
- Возможно, поначалу вам удалось бы удивить ди Люцци и даже затмить
его в глазах невежд, но всё же Болонец остался бы врачом и учёным, ибо
он мыслит и идёт вперёд, а вы пользуетесь готовым. И звание здесь ни
при чём. В вашем цехе встречаются истинные операторы, мастера своего
дела, которых я поставил бы выше многих учёных докторов. Но это уже не
цирюльники, это - хирурги, прошу вас запомнить это слово.
- Да, конечно, вы правы, - быстро согласился Фавори и вышел. Он
был обижен.
Но и теперь Юстусу не удалось побыть одному. Почти сразу дверь
отворилась снова, и в кабинет вошёл господин Анатоль. Он был уже
вполне спокоен, лишь в глубине глаз дрожал злой огонёк. Взгляд его на
секунду задержался на инструментах.
- Решили переквалифицироваться в столяры? - спросил он. -
Похвально.
Юстус молчал. Господин Анатоль прошёлся по кабинету, взял свой
баульчик, раскрыл, начал перебирать его содержимое.
- Вы слышали, Монглиера прирезали, - сказал он, немного погодя.
Юстус кивнул головой.
- Идиотизм какой-то! - пожаловался господин Анатоль. - Варварство!
Хватит, я ухожу, здесь невозможно работать, сидишь словно в болоте...
Он замолчал, выжидающе глядя на Юстуса, но не услышав отклика,
сказал:
- Запомните, доктор, чтобы больные не умирали у вас на столе,
необходимы две вещи: анестезия и асептика.
Что же, в бауле господина Анатоля, вероятно, есть и то, и другое,
но скоро драгоценный баул исчезнет навсегда. Потому и ждёт господин
Анатоль вопросов и жалких просьб, на которые он, по всему видно, уже
заготовил достойный ответ. Жалко выпускать из рук такое сокровище, но
что он стал бы делать, когда баул опустел бы? Два дня назад Юстус
обошёл всех городских стеклодувов, прося их изготовить трубку с иглой,
какой пользовался гость. Ни один ремесленник не взялся выполнить столь
тонкую работу.
- Скажите, - медленно начал Юстус, - ваши методы лечения вы
создали сами, основываясь на многочисленных наблюдениях больных и
прилежном чтении древних авторов? И медикаменты, воистину чудесные,
изготовили, исходя из минералов, трав и животных, путём сгущения,
смешения и сублимации? Или, по крайней мере, дали опытным аптекарям
точные рецепты и формулы?
Господин Анатоль ждал не этого вопроса. Он смутился и пробормотал:
- Нет, конечно, зачем мне, я же врач...
- Благодарю вас, - сказал Юстус.
Да, он оказался прав. Баул действительно скрывал множество тайн,
именно баул. Сам же господин Анатоль - пуст.
Удивительная вещь: блестящая бездарность - мэтр Фавори и
всемогущий господин Анатоль сошлись во мнении по поводу вещей Мондино
ди Люцци. Да, они правы, инструмент Мондино в наше время пригодился бы
разве что плотнику, и всё же учитель из Болоньи неизмеримо более
велик, чем оба они.
Господин Анатоль кончил собираться, взял свой баульчик, несколько
секунд смотрел на Юстуса, ожидая прощальных слов, потом пробормотал:
- Ну, я пошёл... - и скрылся за дверью.
И только тогда Юстус презрительно бросил ему вслед:
- Цирюльник!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг