ресниц глаза.
- Заходи, - сказала она. - Зачем пришел?
Жак плотно затворил дверь и сказал в затхлую темноту:
- Мне нужен волчий яд. Много.
- Ай-ай! - старуха появилась откуда-то сбоку, держа в согнутой
руке пучок горящей лучины. Подпалила фитиль в плошке с виноградным
маслом, коротко взглянула на Жака.
- Кто же травит волков среди лета?
- Не твоё дело! - оборвал Жак. - Я плачу, ты продаешь.
- Дорого обойдётся, - проскрипела колдунья. - Сначала яд, потом
молчание, коли вдруг в замке или в деревне кто-нибудь скончается
скоропостижно.
- Что ты!.. - испугался Жак. - Никто не скончается, - он немного
подумал и признался: - Для змея яд.
- А!.. - закричала ведьма. - Для змея? Хорошо. Я ждала тебя,
только не думала, что это будешь именно ты, смирный Жак! Что же, тем
лучше...
Она выбежала из каморки и тут же вернулась с небольшим мешком.
- Смотри, - зашептала она, - здесь всё, что надо. Я научу. Денег
мне не давай - даром даю. Ты только барашка возьми пожирнее, а ещё
лучше поросёнка. В жире отрава хорошо расходится. Своего бы отдала да
не могу, подохну я без него с голоду. Ты слушай, слушай!..
Глубокой ночью Жак вышел за околицу.
В деревне все спали, только из домика Ивонны сквозь пузырь,
вставленный в окно, просачивался свет. Колдунья не ложилась, ожидая
результатов мести.
Луна, как и вчера поднялась на лесом. Полнолуние уже миновало, но
всё равно света хватало с лихвой. Жаку даже приходилось держаться
поближе к изгороди из колючих кустов терновника, чтобы с башни
случайно не заметили одинокого человека, катящего тележку по ночной
дороге.
Вепрь лежал там же в кустах, где оставил его Жак. Первым делом Жак
вырезал стрелу - она ещё пригодится. Потом острым ножом во многих
местах надрезал толстую шкуру зверя. Он нашпиговал тушу резаным
аконитом, сыпал в раны белену и волчий корень, пудрил шкуру порошком
мёртвого гриба, напихал в оскаленную пасть боронца, цикуты и жабьего
глаза.
Жак трудился, пока мешок не опустел. Тогда он взвалил истерзанную
тушу на тележку и повёз её вглубь леса к скалам.
Дорога медленно поднималась в гору. Хорошо смазанные колеса не
скрипели, только мелкие камешки похрустывали под ободами да иногда
слышался лёгкий стук - это тележка наезжала на камень покрупнее.
Исчерченная ножом туша кабана громоздилась над бортами. Теперь Жак
чувствовал к бывшему врагу почти нежность. Это была удачная мысль:
скормить вепря дракону и так разом избавиться от обоих. Если, конечно,
змей не сожрёт заодно и Жака.
Тропинка раздвоилась, Жак свернул на ту, что поуже. Она зигзагами
поднималась к вершине утёса, возвышавшейся над ущельем дракона. Когда,
задыхаясь от усталости, Жак вышел к обрыву, уже почти рассвело. С неба
неприметно опустилась обильная роса, туман собирался в низины. Лес,
окружавший скалу, стоял по пояс в тумане, а круглые башни замка,
маячившие вдали, казались отсюда ничтожно маленькими.
Жак подошёл к краю расщелины, осторожно глянул вниз. Густой белый
туман наполнял ущелье, не позволяя видеть. Вздохнув, Жак отошёл от
края и прилёг неподалеку от тележки. Он был согласен рисковать собой,
но не делом.
Придётся немного обождать.
Жак, не спавший две ночи подряд, незаметно задремал и проснулся,
когда солнце, поднявшееся над кронами деревьев, заглянуло в ущелье и
разогнало туман. В ярком свете обрыв уже не казался ни слишком крутым,
ни чрезмерно высоким. Если дракон захочет, он в два счёта заберётся
сюда. А в том, что чудовище живет именно здесь, сомнений больше не
оставалось. Кусты, раньше покрывавшие дно расщелины, были выломаны и
вытоптаны огромными лапами. Особенно пострадали они там, где ущелье
сжималось настолько, что вершины нависающих деревьев совершенно
скрывали его, образуя подобие пещеры с живым зелёным сводом.
А на голой каменистой площадке перед самым логовом лежало
искалеченное тело Ноэля де Брезака. Стальные доспехи были смяты, руки
и ноги неестественно вывернуты, сквозь прорези шлема натекла лужа
крови. Переломленное копьё и двуручный меч валялись неподалёку.
Жак взялся за ручки тележки. Даже если чудища нет в норе, оно
скоро вернётся и не пройдёт мимо отравленной приманки.
Тележка с грохотом покатилась по крутому склону, несколько раз
подпрыгнула, перевернулась, одно колесо отлетело в сторону, и,
наконец, тележка и истерзанный кабан порознь шлёпнулись на площадку
внизу. И сразу же, в ответ на раздавшийся шум из тьмы переплетшихся
стволов донёсся жуткий шипящий звук:
- Кх-х-х!..
Жак, едва удержавшийся на склоне, упал на землю; редкая трава не
могла прикрыть его, и он понимал, что если змей взглянет наверх, то
сейчас же обнаружит непрошенного гостя. Теперь обрыв казался совсем
ничтожным.
Внизу посыпались камни, заскрипело сгибаемое дерево, и из чёрного
провала расщелины одним мгновенным рывком выдвинулась голова змея.
Быстро перебирая чешуйчатыми лапами, он выбрался из норы, сильным
ударом отбросил в сторону доспехи баронета.
Массивная лапа поднялась второй раз и ударила вепря. Громко
хрустнули кости.
Жак, вжавшись в землю, затаился между кустиками иссопа и глядел,
не в силах отвести глаз.
Нет, это был не тот игрушечный змей, которого с такой лёгкостью
пронзает на иконах скачущий Георгий Победоносец. В ущелье разлёгся
настоящий дракон, покрытый несокрушимой бронёй, вооружённый острым
гребнем вдоль спины и всесокрушающего хвоста. Кривые когти напоминали
мавританские сабли, а клыки в открытой пасти были почти полутора пядей
длиной. От морды до хвоста в чудовище насчитывалось не меньше тридцати
шагов.
Дракон наклонил пасть над кабаном и, блеснув клыками, оторвал ему
голову. Лапа нетерпеливо рванула тушу, распоров вепрю брюхо. Издав
знакомый шипящий звук, дракон окунул морду в кровавое месиво. Через
минуту всё было кончено. От кабана не осталось даже костей, и дракон
разлёгся на солнце, прикрыв маленькие пронзительно красные глазки
морщинистыми нижними веками. Тонкий раздвоенный язык метался между
оскаленных зубов.
Солнце поднялось совсем высоко, отвесные лучи немилосердно палили,
над известковыми утёсами, переливаясь, дрожало прозрачное марево
нагретого воздуха. От сухой травы тянуло душным пряным ароматом. Из
ущелья поднималось зловоние. Голова кружилась, склоны плыли перед
глазами. Но уходить было нельзя, во-первых, потому, что малейшее
движение могло привлечь внимание лежащего чудовища, а во-вторых, Жак
знал, что если уйдет сейчас, то уже никакими силами не заставит себя
вернуться и проверить действие яда.
Дракон вздрогнул, раскрыл глаза и медленно переполз к телу де
Брезака. Лизнул алым языком засохшую кровь, потом опустил морду на
землю. Хвост дракона беспокойно дёргался, гремя чешуей по камням.
Движения его становились всё более редкими и вялыми, наконец
прекратились вовсе. Красные глаза потухли.
Жак ожидал, что отравленный колосс будет реветь, кататься по
камням, биться в судорогах на дне ущелья. Но ничего этого не было:
громада дракона недвижно лежала перед ним, вокруг глаз толклись мухи.
Жак ещё долго выжидал, опасаясь, что страшилище просто спит.
Наконец решившись, он поднялся на колено и взял лук. Стрела ударилась
о костяную пластину на морде дракона и отскочила, не оставив следа.
Дракон продолжал лежать.
По осыпающемуся под ногами склону Жак спустился вниз, осторожно
приблизился к чудовищу. В трёх шагах от уродливой головы остановился,
поднял с земли двуручный меч господина де Брезака, выставив его перед
собой, подошел к монстру вплотную, нацелился остриём в фигурную
ноздрю, зияющую над пастью, и что есть силы навалился на рукоять.
Секунду казалось, что кожа дракона не уступит натиску стали, но потом
клинок легко и быстро вошёл в плоть, погрузившись до половины.
Дракон не шелохнулся. Из рассечённой ноздри вытекла струйка
зелёной крови.
Жак отвернулся от поверженного чудовища и принялся насаживать
слетевшее колесо. Потом отыскал стрелу, впрягся в тележку и покатил её
прочь. У выхода из ущелья оглянулся: рыцарь Ноэль сеньор де Брезак
лежал рядом с убитым гигантом. Меч рыцаря торчал из окровавленной
морды.
Всякий увидавший эту картину поклялся бы, что доблестный рыцарь
убил дракона, но и сам был повержен издыхающим чудовищем.
- Ты навек прославишься, добрый сеньор, - пробормотал Жак.
Отойдя от скал на приличное расстояние, Жак принялся собирать
хворост и грузить его на тележку. Разрешение на сбор у него было.
Стрелу и лук он спрятал в одной из вязанок. Теперь никого не удивит,
что делал он с тележкой в лесу.
Вскоре он уже вывозил груз из леса. На краю поля остановился,
вытер рукавом пот со лба.
Хлеб стоял стеной. Усатые колосья пшеницы покачивались на ветру.
Ещё две недели - и можно будет жать. Ничего не скажешь - удачный год,
урожай будет по меньшей мере сам-десят. И если больше ничего не
случится, то даже после выплаты всех повинностей хлеба хватит до
следующего лета.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг