бросились в бегство.
Победа над неуязвимым противником слабо утешила Августа, ведь
оставались развалины, нелепые стеклянные строения, вдалеке
громоздились башни призрачного города, а по нижнему этажу замка, порой
проходя сквозь стены, злоумышлено бродил толстый чёрный кот. Посланец
дьявола двигался совершенно бесшумно и не обращал внимания на все
попытки убить его, словно не видел и не слышал атакующих людей.
Размыслив, ландграф решил отложить оружие и взяться за святую
воду. Он велел капеллану отслужить молебен и послал людей в монастырь
за помощью. Неожиданно вместе с настоятелем и монахами в замок приехал
сам архиепископ - преосвященный Феодосий. Август недолюбливал
церковников, поскольку всегда помнил, что именно монашествующие рыцари
помогли его предкам укрепиться в землях, отнятых у схизматиков в
тяжких крестовых походах, но архиепископа принял отменно вежливо.
Общая нужда заставляла мириться с давним недругом.
Архипастырь благословил встречающих, покосился на уродующее двор
стеклянное непотребство, но, очевидно наскучив бессмысленным занятием,
экзорцизмов читать не стал, а молча проследовал на второй этаж в
каминную залу.
- Что скажете, ваше преосвященство? - спросил ландграф. - Видения
- это по вашей части.
- Вы правильно сделали, сын мой, что в час бедствий обратились к
нашей общей матери - церкви, - начал Феодосий. - Миракли могут
посылаться господом, а с божьего попущения и внушаться дьяволом. Не
будем судить о природе данного чуда, но поговорим о делах более
насущных. Ибо, как и всякое испытание, чудо святого Стефана позволяет
отделить овец от козлищ, выявить тайных недругов и всех пошатнувшихся
в вере. - Архиепископ наклонился вперед и, глядя в глаза графу,
продолжил коротко и жёстко, не затрудняясь подбором округлых фраз: - В
городе паника и всеобщее недовольство, по деревням - смута. Одни ждут
конца света, другие проповедуют против церковного учения. Ещё немного
- и государство разрушится. Ваше сиятельство, оставьте призракам их
мерзости и займитесь делами. Сейчас, когда искушение высветило душу
каждого, мы сможем очистить народ и от зёрен бунта, и от противных
церкви суеверий.
- Вы уверены, что призраки не вмешаются? - задал вопрос граф.
- Пусть вмешиваются. Они бесплотны, убить их невозможно, но и они
не могут сделать ничего.
- Как я должен поступать?
- Необходимо послать людей по деревням. Всякий, кто склонился к
призракам - враг. Завтра во всех церквях объявят, что это всего лишь
искушение, и следует жить так, словно ничего не изменилось. Как
поступать с жизнью и имуществом ослушников - вы определите сами. Ибо
сказано: "Упорство невежд убьёт их и беспечность глупцов погубит их. А
слушающий меня будет жить безопасно и спокойно, не страшась зла."
Благословляю вас на подвиг, сын мой, но помните, что церковь ждёт
своей доли.
- Я завтра же вышлю солдат.
* * *
С самого начала Инна чувствовала, что добром её поездка не
кончится. Одно дело - оставить дочку, улетая в командировку, совсем
другое - бросить, отправившись отдыхать. Но Регина так упрашивала её
поехать вместе, и воспитательница в Хвойном говорила, что всё будет
прекрасно, что Таточке у неё нравится. Короче, уговорили -
согласилась, дура. И тут, конечно, начинается этот кошмар. Люди,
говорят, с ума сходят, не выдержав зрелища проросших друг в друга
миров. Гелия - прекрасный человек, но вдруг и с ней, не дай бог,
произойдёт что-нибудь подобное?
Регина, добрая душа, сразу согласилась, что надо возвращаться и
даже отправилась вместе с ней, только в Хвойный не поехала, осталась в
городе. В городе сейчас не в пример легче, средневековое поселение в
точности спроецировалось на исторический центр, где и так почти никто
не живёт. А в высотных зданиях вообще можно жить, словно ничего не
произошло.
Искажённый пейзаж, деревья, пронзившие дома, причудливо
наложившиеся строения - всё это было необычно и удивительно, но
по-настоящему Инну потрясли люди. Бедные и богатые, одетые пышно и
едва прикрытые изношенным тряпьём они казались на одно лицо. Изрытая
серая кожа, истончившиеся выпадающие волосы, кривые тонкие ноги,
словно в насмешку обтянутые цветным трико и украшенные преогромными
башмаками. Почти не встречалось здоровых людей, каждый второй тяжко
страдал рахитом, каждый третий - туберкулёзом. Столь явные признаки
болезней Инна наблюдала лишь на муляжах и в специальных фильмах, когда
училась на врача. Теперь она видела их воочию. Но самым страшным была
агрессивность этих жалких людей. Конечно, и среди них были удивлённые
и восхищённые чудом, но первыми в глаза бросались те, что пытались
напасть, ударить, убить. И это люди эпохи раннего Возрождения, так во
всяком случае, объявили растерявшиеся средства массовой информации!
Инна перебирала то немногое, что она помнила об этой эпохе. Рыцарские
романы, суды любви, расцвет готики. Красивые люди, благородные мысли и
поступки. А она видела грязь и завшивевших калек. И знала, что Таточка
далеко и она тоже брошена в этот водоворот, на неё замахиваются,
угрожая, страшные, непредставимо чужие люди...
Инна гнала машину от города к Хвойному Бору мимо знакомых полей.
Поля остались почти такими же, как прежде, лишь в одном месте
неподалёку от дороги выросла группа вымазанных глиной развалюх. И вот
там, на фоне глинобитной стены Инна заметила фигуру девочки.
- Тата!
Визгнув колёсами по дорожному покрытию, машина остановилась. Инна
заторопилась к хутору. Она уже видела, что ошиблась, приняв на
скорости чужую девочку за свою дочь. Возраст, конечно, одинаковый, и
косичка похожа, а так, сразу заметно, что девчушка из другого мира.
Разве стала бы Тата носить такую хламидку... Но всё же, Инна подошла,
чтобы удостовериться наверняка. Девочка настороженно следила за ней.
Инна улыбнулась.
- Ну, здравствуй, - сказала она, - что букой смотришь? Не бойся, я
тебя не съем...
Инна понимала, что девочка не слышит её, но уйти, оставив ребёнка
испуганным, не могла. Иначе, какой она к чёрту врач? Поэтому она
продолжала говорить, ориентируясь больше на жесты, выражение глаз, чем
на бесполезные слова и интонации.
- Что же мне тебе подарить? Подарка ты взять не сумеешь, значит,
его для тебя как бы и нет.
Инна порылась в сумочке, нашла блокнот и карандаш, быстро
нарисовала на чистой странице большого улыбающегося кота. Страха в
глазах у девочки уже не было, она завороженно следила за движениями
грифеля. Потом протянула руку и, ткнув пальцем сквозь блокнот,
произнесла что-то.
- Правильно, это киса, - согласилась Инна. - Знаешь что, давай
сделаем так: я оставлю тебе рисунок, пусть он лежит здесь, а ты, когда
захочешь, будешь приходить и смотреть...
Инна вырвала из блокнота лист, положила его на землю, прижала
камешками так, чтобы его не унесло ветром. А подняв голову увидала в
нескольких шагах перед собой четверых клоунски разодетых людей. Трико
из разноцветных лоскутов, пёстрые куртки с разрезанными рукавами,
собранными бантами - не хватало лишь трёхрогих колпаков с бубенчиками.
Зато немытые руки крепко сжимали древки страшных
полукопий-полутопоров.
"Ландскнехты - вот это кто", - вспомнила Инна.
Один из ландскнехтов, судя по пышности наряда - главный, произнёс
какую-то тираду, указывая на Инну. Девочка слушала, прижавшись к
стене, потом бросилась бежать.
Ещё бы не испугаться таких монстров! - Инна выпрямилась.
- Зачем ребёнка пугаете? - сердито сказала она.
Солдаты уже бежали на неё, и один резко и без размаха ткнул концом
алебарды ей прямо в лицо. Инна отшатнулась. Отшарканное камнем лезвие
прошло сквозь голову, не причинив ни малейшего вреда, но вид его был
невыносимо страшен и инстинктивно заставлял уклоняться.
- Что вы делаете?!. - крикнула Инна, но стражники уже пробежали
мимо и сквозь неё. Они гнались за девочкой.
За углом открылся двор, мощёный вбитыми в утоптанную землю
плоскими камнями. В открытом очаге тлел огонь, на котором исходил
паром чёрный котёл, темнели провалы распахнутых дверей, где никого не
было, но какой-то явно ощутимый вихрь подсказывал, как быстро
пробегали только что через эти проёмы спасающиеся жители. Не успели
скрыться только двое: девочка, которой было слишком далеко бежать, и
древний старик - не седой даже, а изжелтевший от времени словно старая
бумага. Девочка пробежала едва полпути, а старик неожиданно сильно
поднялся, угрожающе подняв руку с зажатой в кулаке вычурной резной
палкой.
Дальнейшее произошло мгновенно, но для Инны это мгновение
показалось чёрной застывшей вечностью. Топор алебарды обрушился на
затылок девочки, на чепчик, из-под которого смешно торчала перевитая
шнуром косица. Удар второго убийцы свалил старика.
Инна упала на колени рядом с тем, что полминуты назад было живым
ребёнком. Она видела, что ничем не может помочь, даже если бы девочка
была здесь, а не в своем злобном времени, даже если бы здесь было
оборудование её клиники, всё равно уже ничем нельзя помочь, и остаётся
только раскачиваться и выкрикивать:
- Звери... звери!..
Командир ландскнехтов, ещё не отерший с алебарды кровь,
повернулся, широко осклабился, расстегнул свои дурацкие штаны и, глядя
в глаза Инне, начал мочиться на неё.
* * *
Солнце на оба мира было одно. Когда оно опускалось, сумерки равно
сгущались повсюду, разве что в одном из миров шёл дождь, и тогда там
было темнее. Однако, и в санаторном Хвойном Бору, и на мозглом от
близкого дыхания трясины Буреломье вторые сутки держалась дивная
погода.
Солнечный круг, коснувшись земли, уплощался, словно размазывался
перед тем, как провалиться под землю. Небо было ещё синее, почти
дневное, но под деревьями быстро сгущалась темнота, и костёр, до этого
почти незаметный, становился центром, к которому невольно тянулся
взгляд. Отблески огня влажно змеились в глазах коров, отъевшихся на
некошенной траве и устало пережёвывающих проглоченное за день.
Кристиан с Теодором сидели у самого огня, где смолистый дым немного
усмирял комаров, особенно злых в это время года. Кристиан деревянной
ложкой помешивал в котелке, висящем над углями.
- Грибов поленился побольше набрать? - попенял он племяннику.
- Они червивые все, - оправдывался Теодор. - Эти, из дома, знаешь,
сколько грибов отыскали - я резать не успевал, а все червивые. -
Теодор вдруг засмеялся. - А я ихний гриб нашел. Стоит такой ядрёный,
уж точно без червей, а взять нельзя. Так я подозвал там одного -
пухленький который, и показал, где гриб. А он сорвать не сумел, только
переломал зря...
- Маленький ещё.
- Кристиан, а в самом деле, чего они такие? Я думаю, может мы
ангелов стали видеть и души мёртвых. Народу за столько лет на свете
жило тьма-тьмущая, потому и город у них огромадный. Дома, видал какие?
И не валятся, потому что их тоже нет, а есть одно помрачение чувств.
- Ты бы меньше к священнику ходил, - посоветовал Кристиан. -
Голова бы спокойней была. Ангелы все в белом и с крыльями. И пола у
них никакого нет, потому что духам не положено. А тут сразу видно, где
мальчишки, где девочки. И хозяйку их видел? Красивая.
- А чего у неё столько детей? Она же молодая.
- Чудак ты, она и вовсе не замужем, кольца-то нет! Дети не её.
Видел, сколько их вчера было? Целый выводок, а сегодня всего четверо -
остальных мамки забрали. Она просто возится с ними, вот как Рада с
вами.
- Скажешь тоже. Рада порченная, а то бы она давно замуж вышла. А
эта - сам же сказал - красивая. Она всё-таки ангел. Я видел - она
детей кормила, и себе тоже положила, но есть не стала.
- С девушками так бывает, - философски заметил Кристиан.
- Жаль, если это не души умерших, - сказал Теодор. - Маму бы
увидели...
В доме открылась дверь, на улицу вышла Гелия. Подошла поближе,
смущённо улыбнулась.
- Здравствуйте.
- Добрый вечер, - сказал Кристиан, делая приглашающий жест рукой.
Гелия села на землю, подержала руки над костром. Угли не грели, в
воздухе копилась вечерняя прохлада.
- Застудишь мальчика, - сказала она Кристиану. - Вторую ночь в
шалаше спит, и одеяла нет. А я и помочь не могу. В доме тепло, и
постели есть, и еда, а что толку? У меня кусок в горле
останавливается, как подумаю, что вы тут сидите голодные. Простите
нас, ради бога, что мы сытые у вас на глазах...
- Что она говорит? - спросил Теодор.
- Ругается на тебя, что грибов мало набрал, - сказал Кристиан. Он
снял с огня котелок, сосредоточенно подул на ложку, удовлетворённо
заметил: - Знатный кулеш!
- Сам говорил - грибов мало, - проворчал Теодор, - а теперь -
знатный!
- Ещё бы не знатный, на чистом-то молоке! Грибы - дело десятое, а
вот кончится пшено, так запоёшь, - Кристиан отдал ложку племяннику,
потом сказал, обращаясь к Гелии: - Мы бы тебя угостили, только как ты
есть-то будешь? Тебе настоящего, небось, и вовсе нельзя.
- Приятного аппетита, - сказала Гелия.
- Что?.. - переспросил Кристиан и добавил невпопад: - Меня зовут
Кристианом.
- Не понимаю, - покачала головой Гелия.
- Кри-сти-ан! - раздельно повторил Кристиан, ткнув себя в грудь.
- Гелия, - произнесла Гелия, стараясь как можно чётче
артикулировать звуки.
- Нет, не понимаю, - покачал головой Кристиан.
Гелия встала, принесла из дома лист бумаги и цветные карандаши.
Крупно написала: "ГЕЛИЯ", - поочерёдно показала на лист и на себя.
- Читай, - велел Кристиан Теодору. - Ты у нас грамотный, даром что
ли отец за тебя священнику платил.
Теодор сосредоточенно читал, бормоча про себя и мучительно морща
лоб.
- Я же говорил, - сказал он наконец, - что это души умерших. Она
хотела написать: "ангел я", - но тут букв не хватает и получается:
"гел я".
- Грамотей! - презрительно сказал Кристиан. - Прочесть не можешь.
Здесь её имя написано. Ее Ангелой зовут, а попросту - Гела. Поэтому и
букв не хватает. Ешь, давай, и спать ложись. Завтра я домой побегу,
узнавать, что там, так ты тут один останешься.
- А ты чего не ешь?
- Не хочу чего-то. Ангела, вон, без ужина сидит, а я буду жрать на
чистом молоке, - он ещё раз посмотрел на надпись. - Ты меня потом тоже
буквам научи, а то она девушка, да знает. Хуже я, что ли?
Кристиан встал и, вытащив нож, вырезал на стволе берёзы
единственное слово, которое умел написать: "Кристиан".
- Зачем дерево испортил? - огорчилась Гелия. - Я и так поняла.
- Мне тоже очень приятно, - ответил Кристиан. - У тебя красивое
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг