Ъ__________________________________________________________________ї
і і
і Данное художественное произведение распространяется в і
і электронной форме с ведома и согласия владельца авторских і
і прав на некоммерческой основе при условии сохранения і
і целостности и неизменности текста, включая сохранение і
і настоящего уведомления. Любое коммерческое использование і
і настоящего текста без ведома и прямого согласия владельца і
і авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ. і
і і
А__________________________________________________________________Щ
По вопросам коммерческого использования данного произведения
обращайтесь к владельцу авторских прав непосредственно или
по следующим адресам:
E-mail: barros@tf.ru (Serge Berezhnoy)
Тел. (812)-245-4064 Сергей Бережной
Официальная страница Святослава Логинова:
http://www.sf.amc.ru/loginov
____________________________________________________________________
(c) Святослав Логинов, 1995
____________________________________________________________________
Святослав ЛОГИНОВ
МИКРОКОСМ
И о составе вещей говоритьс пониманием дела,
И рассуждать, наконец, о собственных первоначалах.
Лукреций Кар. "О природе вещей"
- ...есть и иные авторы, но все они подобны названным. Слушай, я
читаю: "Возьми по части сладкой соли, горькой соли, соли каменной,
индийской, поташа и соли мочи. Прибавь к ним хорошего нашатыря, облей
водой и дистиллируй. Поистине, выходит острая вода, которая сразу же
расщепляет камень". - Стефан Трефуль поднял голову и, глядя в полумрак
перед собой, сказал: - Я не проверял рецепта, но думаю, что он верен.
То, что артист производил сам, можно легко отличить по ясности письма.
Но даже у честного адепта внешняя цель - делание золота - оттесняет
цель высокую - познание истины. Нетерпение рождает ошибку, и тогда
является камень, красный, белый или же иной, от ртути, урины или
тартара, и, по словам адепта, совершает превращение неблагородного в
прекраснейшее. "Возьми на фунт свинца унцию тонкого серебра и положи
туда белого камня, и свинец превратится в серебро, коего количество
будет, смотря по доброте камня". Этот рецепт я повторил и получил
металл белый и твёрдый, коим можно обмануть незнающего. Испытание же
крепкой водой показывает прежний свинец с малой долей серебра. Не зная
натуры, мастер принял мечту за истину. Всякое алхимическое сочинение
страдает тем же смешением. Отсюда заключаю: всё изложенное здесь -
ложно!
Стефан ударил ладонью по груде книг и манускриптов, отчего
поднялся столб пыли, а одна из свечей погасла.
- Сильный тезис, - признал Мельхиор Ратинус.
Из узкогорлого кувшина, стоящего в неостывшей золе очага, он налил
в кружку горячего вина с пряностями, попробовал и, как это делал
всегда, добавил сахара, процитировав одну из бесчисленных "Диетик": "А
сахару много есть не повелеваем, но в скорбности..." - и лишь затем
закончил начатую ранее фразу:
- Чем же ты собираешься заменить столь решительно отвергаемое
тобой знание?
Был вечер четверга. Вот уже много лет кряду еженедельно по
четвергам профессор и доктор канонического права Мельхиор Ратинус
приходил в гости к своему коллеге и приятелю Стефану Трефулю и
проводил вечер, беседуя о тайнах естества и неторопливо прихлёбывая из
серебряной кружки пиво, если дело было в жаркую пору, либо, когда на
дворе стояла стужа, горячее вино, которое Стефан собственноручно варил
в одной из печей своей лаборатории.
Обычно приятели обсуждали проблемы чистой науки и в тому времени,
когда в кувшинчике показывалось дно, доходили до парадоксов и
неразрешимых противоречий. Последнее очевидно, если учесть разницу
привычек и темпераментов. Мельхиор Ратинус был поэт, весьма
искусившийся в героическом латинском стихосложении, и всё свободное от
наставничества время проводил в тесных книгохранилищах аббатства
Сен-Мишель. Стефан Трефуль читал школярам натуральную историю, а среди
горожан прославился как алхимик, близко подошедший к открытию тайны.
Только двое учениокв и друг Ратинус знали, что Стефан ищет среди
реторт не золото и серебро, а истину. Поэтому Мельхиор и был удивлён
неожиданным выводом Стефана.
- В книгах нет правды, - сказал Трефуль, - что и другие признают.
Парацельс пишет: "Ежели мастерство не изучено будет у искусишегся
художника, то через чтение книг оно не преобретётся". Однако и в опыте
не отыщешь абсолютной истины, ибо руки и глаза имеют свойство
ошибаться. Но можно заставить говорить саму природу, она не умеет
лгать, надо лишь дать ей уста.
- И как ты это хочешь сделать?
- Вот здесь, - Трефуль поднялся, - в этой самой лаборатории, от
ветра, воды и камней я создам иной микрокосм, искусственного человека,
вполне совершенного гомункулуса, всезнающего и открытого!
Мельхиор уважительно оглядел смутно освещённые стены, шкафы,
набитые приборами, печи, жернова ручной мельницы, остов хищной птицы у
потолка. Да, здесь могло произойти всякое, но всё же въедливый
профессор усомнился:
- Чтобы синтезировать гомункулуса, нужно владеть камнем, состав
которого ты собираешся узнать у самого гомункулуса. Нет ли здесь
противоречия?
- Камень ищут одни златолюбцы, - сказал Трефуль, - камень не может
быть живым, а мне нужно живое.
- Тогда повторю вопрос: как ты намериваешся этого достичь?
- Я ещё не знаю. Ясно лишь одно - ничего совершенного нельзя
сделать иначе, как подражая природе. О дальнейшем - молчи.
Ратинус приложился к напитку и, переводя разговор на другую тему,
сказал:
- Стефан, я слышал, будто у твоей племянницы появился воздыхатель.
- Мне об этом ничего не известно, - сказал Трефуль, - но если это
правда, то я дам Кристине приличное приданое, чтобы она могла честно
выйти замуж.
- Я думал, ты бережёшь её для себя.
- Я берегу её для искусства! - отрезал Трефуль.
Кристина была бедной девушкой, которая три года назад пришла
учиться медицине, чтобы потом сдать экзамен перед собранием
цирюльников, принепсти присягу и стать, так же как и её мать,
"присяжной бабой" - повитухой для богатых.
В коллегию, где Трефуль читал краткие курсы анатомии и фармации,
женщины поступали довольно часто. Это были либо потомственные
акушкерки, которым судьба не оставила иного пути, либо постаревшие
университетские проститутки, не желающие терять привилегий. Ясно, что
Трефуль смотрел на учащихся женщин с лёгким презрением, но... Теперь
он сам не мог вспомнить, как случилось, что он, прежде не имевший
учеников, разрешил Кристине появляться в лаборатории, а потом даже
объявил её своей племянницей - незаконной дочерью покойного брата.
За три года Стефан привык к помощнице, которой можно было доверить
многое. Новость, принесённая Мельхиором неприятно поразила его, хотя,
по совести говоря, Стефан не слишком в неё поверил. То есть
воздыхатель, конечно, мог появиться, но вряд ли у него серьёзные
намерения, всё-таки, Кристина дочь акушерки. А на лёгкую интрижку
девушка не согласится, в этом Стефан был уверен.
Кроме Кристины, в лабораторию имел доступ ещё один человек - Пьер
Тутсан, уличный мальчишка ловкий в работе и мелком жульничестве. Он не
верил ни во что и не признавал никого, кроме своего мудрого и
всеблагого хозяина, который отыскал когда-то Пьера на городской
свалке, накормил, вымыл, одел маленького зверёныша и с помощью ласки,
окрика, а порой и трости превратил его в человека. В ведение Пьера
были отданы горны и печи, заплесневелые бочки для мацерации и широкие
плошки для хрусталлизации соли - всё то, что не требовало опытности, а
лишь постояннгого догляда.
К ломкому химическому стеклу Пьер относился благоговейней, чем к
святым дарам, а Стефана почитал за природного своего господина.
Однажды, когда в пылу полемики Мельхиор Ратинус допустил не вполне
корректное высказывание, обозвав Стефана безмозглой скотиной, Пьер,
как оказалось, притаившийся за креслами, выскочил оттуда и молча
вцепился в обидчика. Оторвать его от жертвы удалось лишь с большим
трудом, и с тех пор Трефуль не позволял Пьеру присутствовать в зале во
время четверговых собеседований.
Придя к Трефулю во второй четверг марта, Мельхиор Ратинус
обнаружил в лаборатории изрядные новшества. Самый зал, казалось,
разросся в размерах от неожиданной чистоты и порядка. Все малые
печурки, керотакисы, горшки для кальцинации и пробирные тигли куда-то
делись, зато немало появилось приборов из прозрачного, непомутневшего
ещё стекла - признак, указывающий, что совсем недавно ловкий стеклодув
произвёл эти причудливой формы склянки.
- Стефан! - воскликнул Ратинус. - Ты нашёл путь?
- Нашёл, - сказал Стефан. - Садись, Мельхиор. Вот твоё кресло, вот
вино, вот сахар.
- Ты открыл его сам или всё же отыскал в книгах? В чём он
заключается? Не бойся, я стар, толст и ленив, я не украду твоего
секрета. Но я любопытен, Стефан! Отвечай скорее, иначе моя селезёнка
лопнет от нетерпения.
- Чем совершеннее вещь, тем ближе она к совершенству, - задумчиво
произнёс Трефуль. - Не так ли?
- Истинно так! - подхватил Ратинус. - Стефан, ты великий софист!
- Безупречный гомункулус, - мерно продолжал Трефуль, - должен быть
составлен из самых чистых, самых благородных и совершенных сущностей,
взять которые можно лишь из того, что и так совершенно. Глядя на три
царства природы: минеральное, прозябающее и животное, видим, что
последующие из них благороднее, а значит, и чище предыдущих...
- Твоё утверждение легко оспорить, - вставил Мельхиор, - однако
большинство писателей согласно с таким мнением, ведь именно в этом
порядке творил господь, а никто в работе не переходит от более
совершенного изделия к менее совершенному.
- Венцом же творение справедливо почитается человек, значит,
именно из него можно извлечь нужные в работе чистейшие эссенции.
- Мысль старая, как сама алхимия, - заключил Ратинус.
- Но из её делали неверные выводы! - возвысил голос Трефуль. -
Невежды вываривали элексир из урины, ковыряли живую серу в ушах и
извлекали философскую ртуть из выделений носа. А ведь это всё отбросы,
то нечистое, что уходит из тела! Чистое остаётся. Вот где путь!
Гомункулус может быть получен только из человека, не от ветра, вод и
камней, а от мяса, хрящей и крови!
- Это похоже на правду, - признал Ратинус. - Хотя, по моему
разумению, для подобных целей больше подходит женская плоть, поскольку
иенно женщина была сотворена последней, а значит, более чистой, причём
сотворена не из земли, а из уже очищенного материала - ребра мужчины.
Остальное возражений не вызывает. Я поздравляю тебя!
- Ты ничего не понял ! - простонал Стефан. - Я не нашёл путь, я
потерял его! Чтобы создать гомункулуса, надо убить человека!
* * *
Слово "лаборатория" означает место, где работают. И как бы ни были
обширны залы, темны и прохладны погреба, хитро устроены отражательные
и воздушные печи, всё это нельзя назвать лабораторией, пока не
одушевил их вдохновенный труд алхимика.
Стефан Трефуль сидел один, оглядывая непривычно чистую комнату. С
утра он приказал навести здесь порядок, и вот инструкмены до блеска
начищены золой, посуда перемыта и разложена по высоким полкам,
пережжёные в прах куски металла, осколки стекла, иной мусор -
выметены. Кристина, весело напевая, обмела покрытые жирной копотью
лохмотья паутины, вытерла пыль, и теперь Стефан не узнавал комнаты, в
которой провёл годы.
Посреди зала в центральном анаторе с трудом помещается небывало
огромный аламбик, многогорлый, толстостненный, с великими муками
выдутый враз пятью ремесмленниками по заказу Стефана. Такая махина
может послужить яйцом философов, но она пуста и чиста немыслимой
звенящекй чистотой. Стефану Трефулю нечего положить туда - микрокосм
происходит лишь от недоступных прозрачнейших эссенций, очищенных
человеческим телом.
Туго натянут жёлтый шёлк на фильтрах, вертушка карусели,
ускоряющей седиментацию, смазана маслом и тускло блестит, промытые
бычачьи пузыри ожидают веществ для тонкого растворения. А посреди
стола тяжко стоит огромная ступа, вырезанная из цельного агата. Всё
готово и ждёт только прихода демиурга. Но демиург не придёт,
поскольку, прежде чем микрокосм сможет появиться в яйце, надо бросить
под каменный пест живого человека.
Дверь, тонко скрипнув, приотворилась. В комнату скользнула
Кристина.
- Почему ты здесь? - удивился Трефуль. - Тебе давно пора быть
дома. Рассуди, что подумают люди, и что скажет твоя мать?
- Мастер, - серьёзно сказала Кристина, - что могут говорить о
дочери акушерки? А матери скорее всего тоже нет сейчас дома.
- Ты же знаешь, - промолвил Трефуль, - что я забочусь о твоей
судьбе. Ты моя племянница и, когда захочешь, сможешь составить
замечательную партию...
"Жаль, что Пьер так молод, - подумал он, - будь иначе, мне не
пришлось бы беспокоиться сейчас о неведомых воздыхателях".
- Я не хочу замуж, - сказала Кристина. - Вы же сами не женились,
ибо посвятили себя науке, а я хотела бы и дальше учиться у вас, если
это возможно.
- На такое возражение должно ответить, - произнёс Трефуль
традиционную фразу учёного диспута, - что целибат не в обычае у
алхимиков. Я холост, поскольку мне доверена кафедра в университете, а
женатый профессор смешон и потому не может учить. Что же касается
алхимиков, подлежащих слабому полу, то и Мария Коптская, прославившая
нашу науку изобретением водяной бани, и Брунгильда - учёный автор
"Лёгкой милосердной химии", и многие другие были верными жёнами и
матерями счастливых семейств. Так что нет беды в том, что когда-нибудь
тебе придётся выходить замуж. Я же хотел бы лишь одного: не потерять
тебя, отдав мужу.
Трефуль замолчал, а потом добавил:
- Это и был тот вопрос, ради которого ты прибежала сюда ночью?
- Нет, мастер, - голос Кристины дрогнул. - Я прошу снисхождения...
но я слышала, о чём вы говорили... с домине Мельхиором Ратинусом. И я
знаю, почему вы не спите сейчас... и о чём думаете. Я хотела бы быть
полезной вам, мастер. Домине Мельхиор утверждал, что женское тело, как
более чистое, лучше подходит для... извлечения начал...
- Перестань! - прервал девушку Трефуль. - Как ты могла подумать,
что даже ради самой заманчивой цели я могу пойти на убийство? Я
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг