электроэнергии, но мысли его были далеко. В середине дня ему уже не
требовалось вспоминать обыденные вещи, уплывал в тень и Тургор, так
что можно было помечтать о чём-нибудь несбыточном. Например, о
рацпредложении, которое он сделает, и которое радикально изменит...
неважно, что оно изменит, но в результате увеличится объём продукции,
снизится потребление материалов и энергоносителей, экология тоже не
будет забыта... Суммарный экономический эффект составит, скажем,
двести миллионов в год, и, значит, сумма вознаграждения... большая,
посчитаю потом. С Мадарась удар приключится, когда он пригласит весь
отдел в ресторан. Её - тоже, пусть позлобствует, но главное, конечно,
Светочку. Вечером он, как старый приятель, пойдет провожать Свету, а
возле дома само собой получится, что они вместе поднимутся к ней, и
там... Сладкий озноб прошёл вдоль спины. - Светик, Светик, светлая
моя... - Виктор Андреевич зажмурился, прикрыл ладонью глаза. Так проще
и правдоподобнее представлять то, что теперь будет соединять его со
Светочкой, соединять прочно и всегда, даже если сама Светочка ничего
об этом не узнает. Когда вокруг смыкается тьма, то обостряются
остальные чувства, и самый тихий шепот слышен ясно и разборчиво:
- ...светлая, чистая, прекрасная. Когда она идёт, трава не
приминается под её ногами, и осенние листья не слышат шороха её шагов.
Лицо её сияет, и при взгляде на неё невозможно сохранить в душе
недобрые мысли. Едва она появляется - всё ложное исчезает, и остается
лишь истина. Значит, сейчас Светлая богиня на нашей стороне.
- Не надо меня утешать, - прервал рассказчика слабый голос. - Я
слышал эти сказки ещё младенцем и теперь не верю в них.
- Это истина.
- Почему, в таком случае, богиня не явилась в ту минуту, когда в
битве решалась судьба Тургора? Почему мы в плену, а Фартор
торжествует?
- Потому, что битва не кончена, а мёд созревает лишь в миг
солнцестояния. В этом году солнцестояние совпадает с закатом, и до
заката ещё далеко.
Виктан оторвал от лица руку, засветил на безымянном пальце
гелиофор. Кольцо с камнем было невидимо для чужих глаз, стреги не
смогли похитить его. Камень осветил вырубленную в скале келью и две
человеческие фигуры: одну лежащую ничком, другую сидящую возле неё.
- Ты очнулся? - спросил Гоэн, повернувшись на свет.
- Да, - ответил Виктан.
Он подошел, склонился над лежащим Зентаром. Юноша не пошевелился.
- Он умирает, - прошептал Гоэн. - Его не ранили, он умирает от
несвободы. Видишь, - произнёс он громко, - у нас уже есть свет. Фартор
прогадал, когда бросил нас в общую яму. Хотя, признаюсь, Виктан был не
лучшим соседом, пока сидел застыв как истукан.
- Это не единственная его ошибка, - сказал Виктан. - прежде чем
бросить меня сюда, он говорил со мной, и теперь я знаю, куда меня
уносит время от времени. Оказывается, я живу тогда в другой стране -
глупой и ничтожной, причём пользуюсь там самым презренным положением.
Мне было обидно узнать такое. Но Фартор просчитался в главном - ему не
удалось меня раздавить, ничтожество той жизни не сказалось на мне.
Зато теперь я, кажется, могу предсказывать свои метаморфозы, и, если
интуиция не подводит меня, в следующий раз я исчезну отсюда, а
вернуться постараюсь где-нибудь неподалеку и тогда сделаю всё, что
сумею сделать голыми руками...
- Виктан, - сдавленно перебил рыцарь Опавшего Листа, - может ли
твой камень светить ярче?
- Это гелиофор - камень солнца, а наверху сейчас день, - ответил
Виктан.
- В таком случае, ты выйдешь отсюда с оружием в руках! -
воскликнул Гоэн. - Зентар! - повернулся он к товарищу, - я знаю, ты
носишь на груди мешочек с плодородной землёй твоего родного Резума.
Дай её, нам надо вооружить рыцаря Солнечного Луча.
Зентар молча поднялся, достал из-под рубахи кожаный мешочек,
протянул его старику. Гоэн высыпал горсть земли на пол, сделал пальцем
лунку и опустил в неё крошечное зерно, неведомо откуда появившееся в
его руках. Разровнял землю, полил из кувшина, стоящего в углу. Кивнул
Виктану. Тот поднял руку с кольцом. Камеру залил солнечный свет.
- В недоступных буреломьях лесного Думора созрело это семя, -
пропел Гоэн. - Дикие харраки вырастили его на погибель всякому, кто
вздумает посягнуть на их необузданную волю, суровые нравы и
непостижимые для чужаков обычаи. Фартор полагал, что лишил меня
оружия, но отнял лишь сухой лист, стоящий не больше любого опавшего
листа. Живой меч невозможно купить или отнять, его можно лишь получить
в подарок.
Горсть земли на полу, рассыпаясь, зашевелилась, из центра её
показался острый росток, он поднимался, удлиняясь на глазах, прямой и
блестящий.
- Вот меч рыцаря Опавшего Листа, - произнёс Гоэн. - Бери, я отдаю
его тебе.
Виктан протянул руку и сорвал меч, с клинком, похожим на побег
осоки.
- Пора, - сказал он, выпрямляясь.
Стена перед ним изменилась, вместо грубого камня некрасиво
бугрилась испорченная давней протечкой штукатурка, и висел наклеенный
на фанеру график роста выпуска продукции за позапрошлую пятилетку с
цифрами, перемалёванными на пятилетку прошлую.
- Давно пора, Виктор Андреевич, - услышал он чей-то голос.
Перед Виктором Андреевичем стоял Зозулевич - инженер из
вент-группы. С Зозулевичем Виктор Андреевич частенько болтал на
лестнице, где была оборудована курилка, в столовую они тоже обычно
ходили вместе. Подчиняясь неписанным законам заводоуправления, Малявин
с Зозулевичем звали друг друга по имени-отчеству, хотя и были на "ты".
- Иди один, - сказал Виктор Андреевич. - Я сегодня обедать не
пойду - работы много, да и чувствую себя неважно.
- Какой обед? - изумился Зозулевич. - Обед кончился давно, а
сейчас собрание начинается, собираются у конструкторов, тебя ждут..
- Спасибо, - сказал Виктор Андреевич, - а то я заработался и не
слышал.
Виктор Андреевич и впрямь чувствовал себя не блестяще. В те дни,
когда Тургор не отпускал его, Малявин бродил сонный, отвечал невпопад,
часто вообще не слышал обращённых к нему слов. Чтобы скрыть это,
Виктор Андреевич начинал жаловаться на головную боль и иные
недомогания, просил у сослуживцев таблетки и очень быстро внушал
самому себе, что заболел на самом деле. Порой даже получал в санчасти
больничный лист. Но теперь вольготной жизни приходил конец:
приближался переход на аренду, сокращение штатов и прочие, связанные с
этим неприятности. Сегодняшнее собрание было в их числе.
Обычно во время собраний Виктор Андреевич старался примоститься в
уголке за кульманом, так, чтобы его не было видно. Но сегодня он
умудрился опоздать на собрание, так что пришлось сесть на всеобщее
обозрение, у дверей. И соседство оказалось неподходящим: рядом
вертелся на стуле молоденький теплотехник Володя, направленный на
завод по распределению и успевший восстановить против себя весь отдел
откровенным бездельем и рассказами о том, как он будет жить, когда
заведёт собственное дело. Фамилия у Володи была не по годам звучная:
Рак-Миропольский - и это тоже не прибавляло к нему любви.
Собрание вёл Цветков - зам главного энергетика. В другое время это
немедленно насторожило бы Виктора Андреевича. Главный энергетик -
товарищ Паскалов любил изображать из себя душку-начальника и потому
все мероприятия, где принимались жёсткие решения, перепоручал
заместителю. Но сегодня Виктор Андреевич был озабочен трудными делами
Тургора и думать о двух опасностях разом не мог. Он сидел,
привалившись к стене, напустив из чувства самосохранения
страдальческое выражение на лицо, и не слушал выступлений.
Встревожился, лишь когда в его сознание протиснулись слова:
- В течение этой недели мы должны решить, без кого отдел сможет
нормально работать. С этими товарищами нам придётся расстаться.
Остальные получат компенсацию в размере сорока процентов от оклада
уволенных.
"Неужто действительно сокращение? - всполошился Виктор Андреевич и
тут же привычно начал успокаивать себя: - Да не может быть, треть
отдела уволить... отобьёмся... в крайнем случае, сократят Кузьминову -
она бездетная."
И в самом деле, поднялся Зозулевич и напористо пошёл в атаку:
- Господа, что-то я не понимаю, как это - треть отдела сократить,
у нас работы труба нетолчёная. Мы же не НОТ какой-нибудь и не техника
безопасности, без наших служб завод станет...
- Это не тема для дискуссии, а приказ, - перебил оратора Цветков,
- уволить десять человек. Мы должны решить, без кого сможем обойтись.
"Сейчас Мадарась вмешается," - тоскливо подумал Виктор Андреевич.
Но вместо известной склочницы неожиданно поднялась Светочка
Соловкова.
- Правильно Сергей Семёнович говорит. У нас не треть, а половину
отдела гнать надо. А зарплату их - тем, кто работает. Вот вам первая
кандидатура, - Светочка обвела взглядом собравшихся, - Малявин!
- У меня дел невпроворот, на мне все цеха висят! - закричал Виктор
Андреевич фразу, приготовленную для мерзавки Антонины. Потом до него
дошло, кто выступает против него, он смутился, задохнулся от обиды и
фразу закончил лишь по инерции: - Я и обедать сегодня не ходил...
- Знаю я вашу работу! Как Антонина Ивановна в отпуск уходит, так
он мигом на бюллетень, так что все обязанности на мне - и ничего,
справляюсь. А что обедать он не ходит, так бездельничать можно и без
обеда. Вот сегодня, наглядный пример: считает товарищ Малявин
потребление электроэнергии. Там надо всего четырнадцать чисел сложить.
Он складывает на калькуляторе, а я рядом сижу, мне всё видно. Ежу
понятно, что соврал: цеха данные до первого знака дают, а у него в
окошке после запятой две цифры болтаются... Нет, досчитал, проверяет.
И видно, как он по клавише не ту цифру мажет. На третий раз верный
ответ получил, но с первыми не совпадающий, так он стал четвёртый раз
пересчитывать. И опять соврал. Обедать он, может, и не ходил, но
потребление так до сих пор и не сосчитано. Гнать такого работничка! Он
только и умеет, что спать на рабочем месте, да масляными глазами под
блузку заглядывать.
- А нечего блузку распахивать! - вдруг вмешалась Антонина. - А то
устроила декольте до самого пупа. Тут у ней ножки - там у ней ляжки!..
Не сотрудник, а западный секс!
- Это же прекрасно! - возопил Рак-Миропольский. Ему, как молодому
специалисту, сокращение не грозило, и юный бездельник, чувствуя себя в
безопасности, наслаждался происходящим.
- И вообще, - продолжала Мадарась, - что вы накинулись на
человека? Дали бы до пенсии доработать.
- Вы, Антонина Ивановна, беспокойтесь, чтобы вам ваши полгода до
пенсии досидеть позволили, - внушительно произнес Цветков. - А
Малявину ещё восемь лет трубить.
"Семь лет и одиннадцать месяцев", - пытался поправить Виктор
Андреевич, но вместо этого окончательно стушевался и затих. Ясно же,
что там уже всё решено, и коллектив созван для проформы.
Он желал одного - чтобы скорее кончился этот дурацкий сон,
хотелось проснуться, пусть даже в темнице Фартора, лишь бы подальше
отсюда. И ещё мучило горькое чувство: "Светик, Светик, как ты могла
решиться на подобный удар, пойти на предательство... И это после
всего, что было у нас..."
Дальше Виктор Андреевич не слушал, не обратил даже внимания на
пробежавшую мимо Кузьминову, лишь вздрогнул от грохота захлопнувшейся
двери. Подумал вяло, что и ему надо бы уйти благородно, с
достоинством, но остался сидеть.
Собрание набирало обороты словно электромясорубка. Едва возникала
заминка, Цветков подбрасывал новую фамилию. Ополовинили бюро охраны
природы, прошлись по вентиляционной группе (Зозулевич, впрочем,
уцелел), заглянули в группу конструкторов. Всего получилось семь
жертв.
- А если захочет подать заявление товарищ Рак-Миропольский, -
подвел итоги Цветков, - то администрация возражать не станет.
- Да нет, я пока обожду... - зевнул молодой специалист. - Вот
годика через два...
- Годика через два с тобой другой разговор будет! - рявкнул
благостно молчавший Паскалов, и на том собрание закончилось.
Домой Виктор Андреевич вернулся смурной и, не переодевшись, уселся
перед выключенным телевизором. Жить не хотелось. Болело в груди, чуть
выше желудка, представлялись собственные похороны, печальные лица
сослуживцев, плачущая Светочка, шепоток: "Замучили человека, в могилу
свели..."
Понимая умом несерьёзность подобных фантазий, Виктор Андреевич
гнал их, пытался вызвать в памяти образ Тургора, но тот отгородился
глухой стеной и не пускал. Очевидно, Виктану удалось исчезнуть из
темницы, и сейчас его не было нигде, и, значит, Тургор был закрыт для
страдающего Виктора Андреевича.
В прихожей раздался звонок - Таисия обычно звонила в дверь, хотя у
неё был свой ключ. Виктор Андреевич вернулся в кресло.
"И не поинтересуется, как дела", - обижено подумал он и тут же
ужаснулся мысли, что Таисия могла спросить его о работе, и ему
пришлось бы отвечать.
Из кухни потянуло борщом. Слева под ребрами заболело сильнее.
"Подохну - никто и не заметит," - резюмировал Виктор Андреевич.
- Обедать иди, - позвала Таисия.
После тарелки борща в груди отпустило, жизнь уже не казалась столь
ужасной. В конце концов, увольняют его ещё не завтра, а в худшем
случае, через месяц, и компенсация при увольнении по сокращению за два
месяца выплачивается, и стаж не прерывается. За это время он
что-нибудь придумает, устроится на другую работу - энергетики везде
нужны - сделает своё изобретение и внедрять его будет не здесь, а на
новом месте, в каком-нибудь совместном предприятии. И запатентует на
своё имя - так теперь можно. Приглашения пойдут от инофирм, зарубежные
поездки, дома - компьютер и видеомагнитофон. А на бывшем его заводе
всё останется по старинке, прогорят они со своей арендой и разорятся.
Светочка Соловкова, безработная, придёт в слезах в его кабинет (а он
уже будет президентом фирмы), и он ей скажет...
- Ты меня совсем не слушаешь! - голос Таисии вернул Виктора
Андреевича на кухню.
- Слушаю, Тасечка, - сказал Виктор Андреевич.
- Я спрашиваю, на что мы жить будем? - повторила Таисия.
"Неужели кто-то успел ей сказать?" - с тоской подумал Виктор
Андреевич и на всякий случай ответил уклончиво:
- Как-нибудь выкрутимся.
- Ты всё успокаиваешь, а выкручиваться приходится мне, - обиделась
Таисия. - Ты хоть знаешь, сколько сейчас картошка стоит? Твоей
зарплаты теперь только на папиросы хватит. Мясо на рынке уже сорок
рублей и ещё будет дорожать.
"Не знает", - понял Виктор Андреевич и сказал:
- Так это на рынке.
- А ты купи в магазине. Три часа отстоишь, а ничего не получишь.
Да и в магазинах будет дороже. Писали уже. Вот я и спрашиваю: на что
жить будем?
"Ну что прицепилась?.." - тосковал Виктор Андреевич, решив от
греха отмалчиваться.
- Алеше посылку надо бы собрать, и перевод, а из каких денег? -
долбила Таисия. - У Риты день рождения скоро, что дарить будем, ты
подумал? В магазинах нет ничего. У нас тоже юбилей близится, пора
подумать, кого звать. На ресторан денег нет, значит - дома. Но и дома
приличный стол рублей в четыреста обойдётся, а то и больше... - лицо
Таисии вдруг смягчилось, осталась лишь неистребимая морщинка поперёк
лба, - Витек, - сказала Таисия совсем тихо, - а ведь тридцать лет
вместе живем. Вся жизнь...
Виктор Андреевич обнял за плечи прижавшуюся к нему Таисию. Он
вообще любил свою жену, хотя привычка, кажется, преобладала в нём над
всеми прочими чувствами. И пусть в далеко идущих мечтах Виктора
Андреевича Таисия не появлялась, но в то же время как бы и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг