придётся казнить тебя, а от тебя есть польза, ты хороший мастер и,
значит, должен жить.
- Ты полагаешь, будто я могу уйти, оставив детей на мучения и
произвол судьбы?
- На произвол судьбы?.. - саркастически протянул Вольф. - Ты глуп,
Ганс. Ты видишь только себя самого и лишь себя слушаешь. Ты забыл, что
мы тоже люди и это наши дети. Палач города Гамельна кнутом убивает
быка, но может, ударив сплеча, едва коснуться кожи. Повторяю - это
наши дети. Они провинились, их надо больно наказать, но без
вредительства. А хорошая порка на площади ещё никому не вредила.
- Костёр тоже никому не вредил?
- Не считай меня дураком, если глуп сам, - перебил Бюргер. - Я
предусмотрел всё. По закону ты имеешь право основать цех. Я дам тебе
ученика. Ты уйдёшь из города вместе со своим вервольфом. Я даже не
спрашиваю, я знаю, что ты уйдёшь. Ты слышал, к чему приговорён Питер,
и, чтобы спасти его, ты побежишь от стен так быстро, словно за тобой
гонятся все те волки, в которых будто бы умеет перекидываться твой
ученик.
Бюргер направился к башне. Ганс шёл за ним. Магистр своим ключом
отпер дверь, вошёл внутрь и через несколько минут вернулся, таща
упирающегося связанного Питера. Ганс распутал верёвки, и мальчик
прижался к нему, часто вздрагивая.
- Быстрее, - поторопил Бюргер.
Оступаясь и проваливаясь в невидимые выбоины, они перелезли
полуразрушенную стену, скатились вниз по откосу. Силуэт стоящего на
стене Вольфа Бюргера чётко чернел над ними.
- Вот видишь, - донеслось сверху, - я поступил с тобой честно. Я
знаю, ты тоже честен и не будешь мстить городу.
* * *
От города Ганс с Питером не ушли. Рассвет застал их на холме ввиду
городских стен. Укрывшись среди деревьев, Ганс смотрел на крыши
Гамельна. Его исчезновение, конечно, давным-давно замечено, а сейчас,
наверное обнаружили, что бежал и Питер. Вольф Бюргер, пылая притворным
гневом, объявляет горожанам, что замки и цепи целы, но преступник
ушёл. Лицо Бюргера озабочено, но в душе он смеётся и над людоедской
жестокостью Цвингера, и над простофилей Гансом.
А сейчас... Ганс сжался, стараясь ничего не видеть, не слышать, не
знать. Вольф прав, он не должен был вторгаться в мирную жизнь города,
ведь это действительно их дети, а уж кои так вышло, то надо немедленно
уйти, и чем скорее его забудут, тем лучше, и для него, и для детей. И
всё же уйти Ганс не мог. Каждый удар отзывался в нём болью, он ощущал
детский страх и стыд и чувствовал, как с каждым взмахом кнута на
городской площади уходит из него драгоценная сила. Он убивал, чтобы
выручить этих детишек, и обманывал ради них, а теперь он их предал - и
тоже ради них самих.
Поучительная экзекуция окончилась, а Ганс ещё долго лежал лицом в
землю. Потом он встал и пошатываясь, побрёл вглубь леса.
Ганс шёл оглохший и ослепший, не видя мира вокруг. Он стал чужим
этому миру - обыкновенный прохожий, без дела идущий неведомо куда.
Остановила его мысль, что он забыл что-то важное. Ганс присел на
камень, достал из сумки дудочку, беззвучно перебрал пальцами по
отверстиям, потом размахнулся и забросил её в кусты.
Кусты раздвинулись, на поляну вышел Питер. На руках он нёс
маленькую Мари.
- Мастер, - сказал Питер, - Мари набила кровавую мозоль, она не
может больше идти.
- Куда идти, зачем? - пробормотал Ганс.
- С вами, - пояснил Питер. - Они тоже решили уйти.
- Обязательно! - подтвердила Мари.
Всё ещё ничего не понимая, Ганс осмотрел ногу Мари, ободрал ивовую
ветку, тщательно разжевал горькие листья и приложил зелёную кашицу к
больному месту. Когда он, кончив лечение, поднял голову, то увидел,
что вокруг стоят все его ученики: Анна, оба Якоба, Лизхен с Гансиком,
и щеголеватый Людвиг, и все остальные, кого он не успел запомнить по
имени, но любил больше всего на свете.
Значит, ничто не изменилось... Ганс вздохнул. Нет, изменилось
многое. Дети ушли к нему из-под строгого надзора через полчаса после
экзекуции. Просто так им это не удалось бы, наверняка они
воспользовались его наукой. Но в городе уже спохватились, скоро вышлют
погоню. Этого Ганс не боялся, он снова ощущал в себе силу и знал, что
если захочет, то ни одна ищейка не возьмёт след, а отпечатки детских
ног оборвутся на камне, так что самый опытный следопыт руку даст на
отсечение, что дальше никто не шёл и, должно быть, сама скала
раскрылась и поглотила детей. Их никто не найдёт. Правда, прокормить
такую ораву непросто, но он справился бы и с этим. Всё было бы легко и
понятно, если бы не одно возражение...
Ганс перевёл взгляд на Мари. Её круглая мордашка была удивительно
и смешно похожа на бородатое лицо кузнеца, который стегал Ганса на
площади. "Это наши дети, - прозвучал в ушах голос Вольфа Бюргера. - Ты
честен и не будешь мстить городу". Именно так. Он не может увести
детей, но не может и прогнать их от себя. Прав Бюргер, но прав и он.
Решить их спор должны дети, каждый в отдельности, сам за себя, и не
сейчас, когда обида мешается с болью, а по здравому размышлению,
трезво взвесив все "за" и "против". Задача непосильная не только для
ребёнка, но даже для мудрого и дальновидного Вольфа Бюргера. И всё же
решать придётся.
Усталые дети стояли кружком вокруг наставника и терпеливо ждали,
когда начнётся урок.
- Сегодня мы с вами должны вместе подумать, может ли доброта быть
жестокой, - сказал Ганс, глядя туда, где за деревьями не было видно
башен осиротевшего города Гамельна.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг