Ъ__________________________________________________________________ї
і і
і Данное художественное произведение распространяется в і
і электронной форме с ведома и согласия владельца авторских і
і прав на некоммерческой основе при условии сохранения і
і целостности и неизменности текста, включая сохранение і
і настоящего уведомления. Любое коммерческое использование і
і настоящего текста без ведома и прямого согласия владельца і
і авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ. і
і і
А__________________________________________________________________Щ
По вопросам коммерческого использования данного произведения
обращайтесь к владельцу авторских прав непосредственно или
по следующим адресам:
E-mail: barros@tf.ru (Serge Berezhnoy)
Тел. (812)-245-4064 Сергей Бережной
Официальная страница Святослава Логинова:
http://www.sf.amc.ru/loginov
____________________________________________________________________
(c) Святослав Логинов, 1995
____________________________________________________________________
Святослав ЛОГИНОВ
ГАНС КРЫСОЛОВ
Господь, спаси моё дитя!
Немецкая народная баллада.
Всюду жили чудеса. Они прятались под метёлками отцветшей травы, в
позеленевших от жары лужах, среди надутых белых облаков, украшавших
небо. Чудеса были любопытны, они тянулись к Гансу, старались
дотронуться, согнувшись в три погибели выглядывали из-под кустов. Ганс
не обижался, он и сам был любопытен. Если смотрят - значит так им
лучше, не надо мешать. Вот и сейчас Ганс знал, что кто-то притаился за
ветками, не решаясь выйти. Ничего, в свой срок покажется и он.
Ганс развязал котомку, достал ржаной сухарь и начал громко грызть.
Оставшиеся крошки собрал на ладони, широко раскрыл её, показывая всем,
и тихонько посвистел. С ближайшего дерева слетела пара пичуг -
незнакомых, их Ганс видел первый раз. Усевшись на краю ладони, птички
принялись быстро клевать. От частых осторожный уколов больно и сладко
зудела кожа.
- А теперь, что надо сделать? - спросил Ганс.
Пичуги вспорхнули, но через минуту вернулись снова, уронив на
ладонь по тяжёлой перезревшей земляничине. Слизнув ягоды, Ганс поднял
к губам дудочку и взял тонкую ноту, пытаясь повторить утреннюю песню
синицы. Но замер, не услышав даже, а просто поняв, что тот, кто
возился за кустами, дождался своего часа и вышел.
Ганс медленно поднял взгляд. Перед ним стояла босоногая девочка
лет семи, в замаранном и во многих местах заштопанном платьице.
Девочка держала за руку мальчугана четырёх лет. Сразу было видно, что
это брат и сестра. Мальчуган стоял, вцепившись в руку защитницы, и
сопел, насторожено разглядывая Ганса. Руки и щёки детей были густо
измазаны зеленью, землёй и земляничным соком.
Ганс улыбнулся.
- Ты тут колдуешь? - спросила девочка.
- Я тут обедаю, - сказал Ганс.
Он достал из сумки ещё один сухарь, протянул:
- Хочешь?
- Ты колдуешь, утверждающе произнесла девочка. - Я видела. И место
тут волшебное, мы всегда приходим колдовать на эту поляну, потому что
здесь под землёй самая середина ада.
- Да ну?! - удивился Ганс. - И как же вы колдуете?
- Надо взять лапу от чёрной курицы, старую змеиную кожу, и три
капли крови невинного младенца, положить всё в горшок, который ночь
простоял на кладбище, залить водой и варить целых три дня. Если потом
обрызгать себя этим варевом, то сразу станешь невидимым.
- И получается? - с интересом спросил Ганс.
- Три дня варить надо, - пожаловалась девочка. - Вода выкипает, а
добавлять нельзя.
- А где ты собираешься взять кровь невинного младенца?
- А он на что? - девочка дёрнула за руку брата. - Гансик, ты ведь
дашь крови?
- Дам, - важно сказал мальчик.
- А я его потом колдовать научу. Так всегда делают. Когда я была
невинным младенцем, старшие девочки у меня тоже кровь брали. Кололи
палец и выжимали кровь...
Ганс не выдержал и расхохотался.
- Значит... когда ты была... невинным младенцем!.. А сейчас ты
кто?..
- Я погибшая душа, обречённая геенне огненной, - личико девочки
оставалось совершенно серьёзным. - Господин священник говорит, что
все, кто учится колдовать, губят душу.
- Вот что, погибшая душа, - сказал Ганс, - давай есть сухари. У
меня ещё много.
Он дал детям по большой корке и, когда они уселись рядом на траву,
сказал:
- Брата твоего зовут Ганс, меня - тоже Ганс, а тебя как?
- Её Лизой зовут, - объявил Гансик.
- Значит ты, Лизхен, очень хочешь быть невидимой?
- Нет, - ответила Лизхен, - просто это легче всего получается,
Чёрных кур у трактирщика полно, а змеиную кожу в лесу найти можно. Это
же не верблюд.
- Зачем тебе верблюд? - изумился Ганс.
- Будто сам не знаешь? Головы приставлять. Людвиг нашёл у отца на
чердаке медную лампу. Это же все знают: если намазать медную лампу
верблюжьей кровью, а потом зажечь, то все, кого лампа осветит,
представятся с верблюжьими головами и так будут ходить, пока не
вымоешь лампу святой водой.
- Здорово! - признался Ганс. - хотя я видел много верблюдов и ещё
больше медных ламп, а вот человека с верблюжьей головой ни разу не
встречал.
- Так я и знала, что врут про головы! - в сердцах сказала Лизхен.
- А вот ты лучше скажи, почему тебе птицы ягоды носят и совсем не
боятся?
- А ты меня боишься?
- Нет, - призналась девочка. - Ты хоть и колдун, но не страшный.
Ты добрый.
- Вот и они не боятся.
- А меня научи так.
- Хорошо, - сказал Ганс. - Я пока поживу здесь, ты приходи, я буду
тебя учить.
- А мне можно? - ревниво спросил Гансик.
- И тебе.
- А Анне? Она внучка плотника Вильгельма.
- И Анне. Всем можно.
* * *
На следующий день они пришли ввосьмером. Кроме Лизхен и Гансика
пришла долговязая девочка Анна, аккуратно одетый Людвиг принёс
знаменитую лампу, явился беспризорный бродяжка Питер - беглый ученик
трубочиста, маленький и неестественно худой. Ещё были два Якоба -
сыновья подмастерьев кузнечного цеха, один из них вёл двухлетнюю
сестрёнку Мари.
Ганс к тому времени кончил копать землянку и собирался отдохнуть.
- Ого! - воскликнул он, увидев ребят. - Как вас много! Если так
пойдёт и дальше, то скоро весь город Гамельн переселится на мою
поляну.
- Обязательно! - радостно отчеканила крошка Мари.
- А Гамельн большой? - с притворным испугом спросил Ганс.
- Очень, - подтвердила Лизхен. - Он больше Гофельда и Ринтельна.
Только Ганновер и Ерусалим ещё больше.
- Тогда в моей землянке все не поместятся...
- Мастер, - бесцеремонно перебил бывший трубочист, - покажите, как
вы птиц приманиваете.
Ганс достал дудочку. Звонкий сигнал взбудоражил лес. Кто-то
завозился на верхушке дерева, зашуршал в траве, замер, уставившись
чёрными капельками глаз. Первыми с ветки дуба спорхнули два лесных
голубя. Они опустились Гансу на плечо и громко заворковали, толкаясь
сизыми боками. Питер сглотнул слюну, в его глазах мелькнул огонёк.
Голуби мгновенно взлетели.
- Мне можно? - спросил Питер.
Ганс протянул дудочку. Питер засвистел.
- Ничего... - растерянно сказал он.
- Ничего и не получится, - подтвердил Ганс. - Чтобы тебе поверили,
надо быть добрым, а ты сейчас всего лишь голодный.
- Тогда пусть уходит и не возвращается, пока не поест, -
решительно сказал Людвиг.
- Ты полагаешь, что это и есть доброта? - спросил Ганс.
Людвиг покраснел. Он развязал поясную сумку - вероятно, точную
копию отцовской, достал оттуда два куска хлеба с маслом. Один протянул
Питеру, другой, поколебавшись, разломил пополам и отдал Гансику и
Мари, успевшим устроиться на коленях у Ганса.
- Это уже лучше, - улыбнулся Ганс.
Рыжая белка сбежала вниз по стволу, прыгнула на руки Гансу,
уселась столбиком, потом ухватилась лапками за кусок хлеба, который
держал Гансик. Гансик засопел и потащил к себе хлеб вместе с белкой.
Белка зацокала.
- Тише, тише, - сказал Ганс.
Он отломил от куска корочку белке, остальное вернул мальчику. Мир
был восстановлен.
- Его так не боятся, хоть он и жадный, - с завистью протянул
Питер, облизывая масленые пальцы.
- Выходит, не такая простая это вещь - добро, - сказал Ганс. - Вот
мы сейчас и подумаем вместе, каким оно может быть. Без этого у нас с
вами ничего не выйдет.
Разговор затянулся на весь день. Ганс объяснял, спрашивал,
показывал. Голос его охрип, губы распухли от непрерывной игры. Белка
несколько раз убегала и возвращалась, стайками налетали шумливые
птицы. Детишки ошалели от чудес и устали. Они съели все сухари, что
были у Ганса, и кучу земляники, собранной суматошными дроздами. Мари
уснула, свернувшись на расстеленной курточке Людвига. Гансик играл с
белкой. Остальные всё выясняли, какой должна быть волшебная доброта.
- Если белка ко мне придёт, а я её схвачу? - нападал старший Якоб,
умненький мальчик, единственный кроме Людвига, умевший читать. - Её же
зажарить и съесть можно. Питер, вон, ест белок.
- Как её есть, если она любимая?! - крикнула Лизхен, а Анна, за
весь день не сказавшая и десяти слов, молча пересела поближе к
Гансику, чтобы в случае беды защитить белку.
- А как ты любимую курицу кушаешь? - не сдавался Якоб.
- Она по-другому любимая.
- Получается, что доброму человеку охотиться нельзя? - спросил
Людвиг.
- Можно, - сказал Ганс, - но если ты пошёл за белкой, то не зови
её. Пусть она знает, что ты её ловишь.
- Зачем?
- Иначе будет нечестно. Давайте разберём, может ли доброта
обманывать... - Ганс обвёл глазами ребят и вдруг заметил, что уже
вечер.
Летом темнеет поздно, солнце было ещё высоко, но в воздухе звенела
совсем вечерняя усталость. Гансик, оставив белку, прикорнул рядом с
Мари, проголодавшийся Питер сосредоточено жевал листики щавеля.
- Хотя об этом мы поговорим в другой раз, - поправился Ганс. -
Если хотите, приходите сюда... послезавтра. Завтра я пойду на
заработки.
- Разве вам тоже надо работать? - удивлённо спросил младший Якоб.
- Работать надо всем, - сказал Ганс.
Он взглянул на спящую Мари, уже перекочевавшую на руки к брату, и
добавил:
- Обязательно.
* * *
Городской лес тянулся от реки на восток, где грядой стояли
невысокие, но крутые горы. Лес прорезала тропа на Ганновер, а у самой
реки он был вырублен, земля распахана. Городские, церковные и
свободные крестьяне селились там бок о бок в хуторах и маленьких
деревеньках.
Туда и направился Ганс.
Город он обошёл. Он не любил стен, тесноты людского жилья, вони,
грязи. В деревне всего этого нет - кто испачкан в земле, тот чист.
Поэтому ночевать Ганс старался в поле или в лесу, а на заработки ходил
в деревню.
Довольно быстро Ганс вышел на небольшой хутор. Здесь жили
свободные зажиточные крестьяне - бауэры. Два пса бросились навстречу,
исходя лаем. Но потом узнали Ганса и смолкли. Из-за дома вышел хозяин.
Ганс ударил в землю посохом, на верхушке которого болталась связка
высохших крысиных лап и хвостов.
- Мышей, крыс выводить! - закричал он.
- Проваливай! - отвечал хозяин, - А то собак спущу.
- Спускай! - Ганс рассмеялся.
Он подошёл к большому псу, и тот, радостно заскулив, принялся
тереться лобастой головой об ноги Ганса. Пушистый хвост бешено молотил
воздух.
- Слово знаешь... - одобрительно проворчал хозяин. - Тогда, давай,
выводи. Получится - обедом накормлю и с собой дам.
Ганс пошёл к амбару, на ходу доставая дудочку. Пронзительно
свистнул, затем последовала мучительная дребезжащая трель. В амбаре
послышался шорох, что-то упало. Псы протяжно завыли. Ганс продолжал
играть.
Себе на жизнь Ганс зарабатывал изгнанием крыс. Это были
единственные живые существа, которые не вызывали у него радости. Они
всегда жили около людей, больше всего их было в городах. Никто в мире
не видел пользы от крыс. Они грызли, портили, грабили. Если крысе
удавалось прижиться в лесу, она принималась разбойничать: без толку
разоряла гнёзда, уничтожала жёлтых полёвок, гоняла на берегах речек
смирную выхухоль, тревожила даже крота в его глубокой норе. Лесные
обитатели словно понимали это и старались избавиться от серых
разбойниц. Днём лисы и ястребы, ночью совы выслеживали их и били.
Крысы жались ближе к жилью, прятались в погребах и амбарах, но тогда
являлся Ганс и выгонял их.
Дудочка бесконечно выводила один и тот же повторяющийся мотив:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг