А немного дней спустя, они уже шли по большой дороге, поддерживая
друг друга.
- И куда ж ты идёшь? - рассудительно говорил Казимир. - Экая тьма
народа по свету бродит, и никто не знает куда. А земля без мужичка
скучает.
- На восток иду, - отвечал Рено. - К богу ближе.
- Какой же там бог? На востоке схизма, греческая ересь, а дальше
махмуды и татарва. Нечисть всякая обитается, грифоны да пёсьи головы.
- Ты-то откуда знаешь? Вроде не монах, такой же бесштанник, как я,
а говоришь мудрёно.
- Приучен, - Казимир улыбнулся. - Ксендз у нас был интересный.
Бывает, кто у него ржицы в долг попросит, так он даст, а потом
говорит: "Осенью вернёшь вдвое, а пока, всё одно, зима длинна, приходи
ко мне на двор". Соберутся должники, кто пану ксендзу снаряд кожаный
правит, кто по дереву режет, а пан промеж ними ходит и всякие мудрости
рассказывает. Сильно учёный был и любил красно поговорить. Я с
малолетства его слушать приобвык. Хитрости тут особой нет, не учёный
я, а наслышанный. Это с тобой, Рено, хитро выходит: смотрю я на тебя,
вроде ты не немец, а с немцами по-ихнему калякаешь - голова
закружится. И по-польски разумеешь. Я потому к тебе и привязался, что
ты мне вроде родного стал, как я твой голос услышал.
- Не знаю я ничего, - сердито сказал Рено, - ни польского, ни
немецкого.
- Не знаешь? - переспросил Казимир. - Так по-каковски мы с тобой
сейчас беседуем?
- По-человечьи, - ответил Рено.
Казимир помолчал, соображая, а потом весело воскликнул:
- Ведь верно выходит: мы с тобой по человечьи говорим!
Дорога поднималась в гору. Вокруг снова начали появляться холмы,
сначала пологие, они собирались в группы, чтобы где-то за горизонтом
взметнуться в небо стеной снежных вершин.
- Незачем тебе идти на восток, - сказал Казимир. - Пошли лучше
вместе хоть и не к самому господу, а всё же в Рим, где первосвященный
папа обретается.
- Пойдём, - неожиданно легко согласился Рено.
Что-то странное происходило с ним последнее время. Главная цель
паломничества - Рената - отходила куда-то в полумрак. Боль уже не
рвала сердца, лишь постоянно и монотонно сжимала его. Так колет прочно
вросшая в плоть и не нагноившаяся заноза. И вместе с тем Рено
ежеминутно помнил, что он идёт к богу, идёт не останавливаясь, и
каждый шаг, хоть бы он и был в сторону, приближает его к цели.
Несколько шагов они прошли в молчании, потом Рено спросил:
- А тебе-то зачем в Рим? Неужто святейшему папе хочешь предстать?
- Не-е!.. То нам невместно. Иду на поклонение по обету за чудесное
исцеление от холеры...
- Одного в толк не возьму, - перебил Рено, - кто будет кормить
твою чудесно исцелившуюся семью, пока ты замаливаешь грехи?
- Так то ж не я! То ясновельможный пан Стародубенский исцелился!
Пока хворал - обет дал, пешком в Рим сходить, а как поднялся, то и
помстилось ему, что для такого дела холопей вполне достаточно. А я
вдовый и панской воле мне противиться не можно. К тому же грехов на
душе меньше останется, когда за чужие дела пострадаешь. В Риме и за
себя помолиться можно.
С каждым поворотом дороги лес редел, всё чаще попадались
деревеньки, окружённые заброшенными полями. Жителей вовсе не было
видно.
- Хлеба мало уродилось, - заметил Казимир, - всем бы ни за что не
прокормиться, так господь мор послал и подравнял народушко по хлебу.
Теперь, кто жив остался, сыт будет.
Дорога вышла к реке и потянулась берегом. Рено остановился,
тревожно огляделся и потянул носом воздух. Ветром несло сильный запах
гари, острый аромат горящей смолы неприятно щекотал ноздри.
- Никак лес горит, - сказал Рено.
- Нет, - Казимир покачал головой. - То город. Поветрия берегутся.
Я таких уж сколько видел, никого в стены не пускают, у ворот костры
палят. Только всё одно получается, захочет господь, так чёрная смерть
и через костры пролезет. А всё ж, молодцы, лучше хоть что-то делать,
чем так смерти ждать. Я ещё в наших краях раз прибился к двум
школярам, вместе от лихого человека легче оборониться. Вот они идут и
всё-то друг с дружкой лаются. Один говорит, что мор идёт от заразы, и
потому надо беречься людей и нюхать уксус. А другой ему, что мор от
миазма, значит, надо беречься плохого воздуха и нюхать цитрус. Первый
озлился и давай латинскими словами говорить, а второй ещё хлеще: и на
латинском, и на каком-то другом, может по-жидовски. Кричали, покуда не
подрались. Так я и не спознал, отчего чёрная смерть приключается.
Только, думаю, людям то знать вовсе без надобности. Зараза ли, миазма
- в огне всё сгорит. Вот и жгут у ворот высокие костры, а когда кто с
чумных мест идёт, то в город отнюдь не пускают, а прямо на дороге из
самострелов спать кладут. Пойдём-ка, кум Рено дальше кустами.
Они свернули с дороги, пройдя немного, вышли к городу. Город стоял
на берегу реки, которая плавно огибала его с двух сторон. Приземистые
стены и полоски рвов защищали город с суши. За стеной плотно кучились
дома, взлетали к небу стрельчатые арки церквей. Звонили колокола.
Рено перекрестился на звук.
- Как давно в церкви не бывал, - сказал он, повернувшись к
Казимиру.
Тот мелко крестился, глядя в синеющую даль. Шапку он держал в
левой руке, но Рено почудилось, что он и не снимал её, такие
свалявшиеся, запутанные, грязные волосы росли у него на голове.
- Казимир, - позвал Рено, - что у тебя с волосьями?
Казимир поднял руку, с трудом загнал пальцы в перепутанный сальный
клубок и равнодушно ответил:
- Да ничего. Немножко колтун одолел. В нашей деревне половина
народу так ходит. Мы ж не паны ясновельможные, чтобы гребнями
чесаться. Вот у пана так нарочно девка заведена. Днём она его чешет,
ночью - тешит. А мы по-простому.
- Больно страшно-то, - признался Рено.
- Привыкнешь, - пообещал Казимир. - Так оно лучше. Тепло и в дождь
не промокает.
* * *
Чужой южный город непривычно широко раскинулся среди холмов.
Крепость стояла отдельно от города, и домам не приходилось тесниться
под защитой её стен. Сам же город закрывался валом, протянувшимся от
одного здания к другому. Башнями этому сооружению служили необычно
низкие церкви, дворцы с плоскими крышами и даже чудовищной величины
ворота, построенные, как сказали Рено, ещё до рождества Христова.
Но ни одно из этих чудес не могло развлечь опечаленного Рено. В
его ушах ещё звучал орган, слышались латинские фразы заупокойной
мессы, перед глазами двигались фигуры священников, и стоял открытый
гроб, в котором лежал Казимир.
Происшедшее никак не укладывалось в голове Рено. Они с Казимиром
благополучно перевалили через горы к этому городу, где никто не
подозревал об ужасах, царящих по ту сторону хребта. Правда, и здесь
жили не сытно, а болели часто, но не было ни голода, ни чумы. Вечерами
люди на улицах пели и смеялись. Их говор казался Рено родным, хотя
Казимир утверждал, что это какой-то новый язык, ещё непонятнее, чем
прежде.
Первый день они провели, осматривая город и заходя помолиться во
все попадающиеся церкви. На второй день решили искать работу. Деньги у
них кончились, а идти прося милостыню или просто подбирая, что плохо
лежит, как они делали в опустошённых местах, было нехорошо и опасно.
Правда, у Рено оставалось зашитое в куртку золото, но он не мог
тратить его. Это была цена Ренаты, он шёл выкупать её.
Работы найти не удалось. По старой привычке они ночевали за
городом, забившись в придорожные кусты, а когда утром вошли в город,
их окружили вооружённые люди и, направив в грудь Казимиру арбалеты,
приказали остановиться. Казимир не понимал, что ему говорят, и Рено
пришлось объяснять. Арестовавшие их люди почему-то очень боялись
Казимира и шли на почтительном расстоянии, держа заряженные арбалеты
наготове.
Их привели в просторный зал, напоминавший церковь. Сходство ещё
усилилось, когда явилось несколько господ в длинных мантиях и
принялись с важным видом переговариваться на непонятной Рено латыни.
Рено, слыхавший от Казимира о любви учёных к бесконечным диспутам,
приготовился к длительному ожиданию, но собравшиеся удивительно быстро
пришли к единому выводу и объявили, что Казимир болен проказой.
Рено был так поражён, что даже не разъяснил другу, в чём его
обвиняют.
- Не может того быть! - воскликнул он громко и так уверенно, что
его стали слушать. - Что я прокажённых не видел? Они в балахонах белых
и с колокольчиками. Говорят, у них пальцы отваливаются, кожа с живых
слезает, а Казимир вон какой здоровый! Ну не понимает по-вашему, так
не всем же понимать. - Рено вдруг смутился, сообразив, что не годится
ему, мужику и беглому крепостному, спорить с важными господами.
Однако, господа были скорее удивлены, чем разгневаны, и один из
них снизошёл до того, чтобы человеческими словами сказать Рено:
- Представленный на наше рассмотрение пациент страдает самой
опасной и заразительной формой проказы, именуемой lepra polonika. Если
взглянуть на его голову, то можно увидеть устрашающего вида коросту,
образованную из волос и мозгового вещества. Черепная коробка у
пациента расплавлена, мозг изливается наружу через обширные и
многочисленные язвы. Так учат нас многие великие наставники.
Казимир, когда Рено пересказал эту речь, был совершенно уничтожен.
Он покорно шёл, куда ему указывали, и только поминутно восклицал,
запустив пальцы в колтун:
- Вот же голова, целая! У нас полдеревни таких!
Казимира привели в собор, заставили лечь в приготовленный гроб.
Зазвучал орган, началась заупокойная месса. Люди, заходившие в
церковь, в испуге смотрели, как отпевают живого человека. Казимир
лежал, даже не пытаясь пошевелиться, и только временами постанывал:
- Иезус, Мария! За что же? Целая голова-то!
Священник тоже пугался Казимира и спешил поскорее закончить обряд.
Он подал знак, четверо крючников подняли гроб на длинные палки и
понесли на кладбище. Рено бежал за ними, страшась, что сейчас Казимира
живьём закопают в могилу.
Но до этого не дошло. Священник пробормотал ещё несколько фраз,
набрал лопату земли, высыпал на ноги Казимиру и, облегчённо вздохнув,
отошёл. Теперь Казимир считался похороненным, и ему позволили встать.
Служка издали кинул длинный балахон с прорезями для глаз, трещотку и
палку. Казимир оделся и, сопровождаемый арбалетчиками, пошёл по улице,
нерешительно постукивая трещоткой. Народ мгновенно расступался.
Казимира привели на берег к лежащей на песке лодке, и Рено, тоже
смертельно перепугавшийся, когда увидел друга в одежде прокажённого,
передал слова начальника стрелков, что лодку ему дарит магистрат, и
что он должен немедленно уплыть вверх или вниз по течению и никогда
больше не показываться в окрестностях города.
Казимир столкнул лодку на воду, сел на корме, безвольно опустив
руки. Лодка, медленно поворачиваясь, поплыла вниз по реке.
Когда лодка скрылась за ближайшей косой, священник подошёл к Рено
и сказал:
- Тебе, сын мой, тоже лучше покинуть город.
- Я не могу, - ответил Рено. - У меня нет денег, я не успел здесь
ничего заработать.
- На, возьми, - священник бросил на мостовую несколько монет и
ушёл.
Теперь Рено сидел у подножия невысокого плоского холма,
разглядывал древнюю триумфальную арку, превращённую горожанами в
крепостную башню, и пытался собрать разбегающиеся мысли.
Раньше он шёл с Казимиром, а теперь идти некуда. В Риме делать
нечего, а на востоке... В самом деле, не к пёсьим же головам идти.
На вершине холма что-то сооружали, оттуда слышались громкие голоса
и стук топоров. Пара лошаков, тяжело поднимаясь в гору, провезла мимо
Рено телегу с брёвнами. Рено поднялся и пошёл посмотреть. Он увидел
массивный столб, опутанный старыми цепями. Четверо человек, нестройно
стуча топорами, кололи толстые поленья, ещё двое складывали вокруг
столба костёр, чередуя слои дров со слоями мелкого хвороста.
Монах-доминиканец стоял рядом с рабочими и что-то указывал им.
"Ведьму жечь будут", - сообразил Рено.
За свою жизнь он перетаскал столько дров, что их могло хватить на
тысячу аутодафе, но сам он ещё ни разу не видел этого действа. Ему
захотелось узнать, кого и за что будут жечь, но подойти к доминиканцу
он побоялся. Среди начавших собираться зевак Рено заметил
странствующего монаха-францисканца. Тот сидел на камне, босые ноги
высовывались из-под перепоясанной грубой верёвкой рясы.
- Святой отец, за что её будут жечь? - спросил Рено.
- Кого? - не поворачивая головы, переспросил монах.
- Ведьму.
- Будут жечь не ведьму, а еретика, - поправил монах.
- А-а-а!.. - разочарованно протянул Рено, боявшийся и в то же
время желавший увидеть что-то вроде того, о чём рассказывали ему в
гостинице. - И чем же он согрешил?
- Безбожник, - коротко ответил францисканец.
Он подтянул ноги, сел прямо и, увидев, что послушать подошло ещё
несколько человек, начал рассказывать:
- Еретик учил, что Земля наша кругла как шар, и будто бы половина
людей, антиподами именуемая, ходит по ней вверх ногами. (В толпе
раздался смешок.) Утверждал также, что не Солнце совершает свой путь
по небу, а напротив, вся Земля вокруг Солнца вертится, что, конечно,
неверно, ибо тогда головы у людей кружились бы как на потешной
карусели. Солнце, подчиняясь слепым стихиям, носится по Вселенной,
неустроенной и не имеющей себе никаких границ. Всё на свете
устраивается вихрями, в коих усматриваем бесовские силы, бога же нет
нигде.
- Как так, нет бога? - громко спросил Рено. - Зачем же жить, если
нет бога?
- Мерзкое и зловредное учение, - подтвердил монах. - Давая ложное
представление о мироздании, не оставляет в нём места для господа.
Истина же говорит обратное. Земля наша круглая, но плоская, наподобие
лепёшки, покоится на спинах трёх китов. Над Землёю расстилается
твёрдое и плотное небо. В том легко может убедиться каждый, кто не
поленится поднять глаза ввысь. Выше тверди небесной расположены семь
подвижных хрустальных сфер: Солнца, Луны и блуждающих планет. Над ними
лежит сфера неподвижных звёзд, и это предел, до которого может
проникнуть взор человеческий, ибо ещё выше вознесены райские кущи,
обитель господа бога нашего, а также сферы неземного огня, музыки и
гармонии..
- Святой отец! - прерывающимся голосом спросил Рено. - Раз Земля
похожа на блин, значит где-то у неё есть край, с которого можно
перейти на небо и подняться на него. Знаете ли вы, где такое место?
- Такого места нет, ибо небесная твердь не просто стоит на земле,
но опускается на дно морское, и проплыть туда нельзя - сильные бури и
ветры топят и отгоняют дерзкий корабль. Но впрочем, на востоке, на
берегу моря Сирийского, где небо уже весьма невысоко, есть скала, с
которой можно до неба допрыгнуть. Только трудно это, потому как грехи
наши тяжкие тащат вниз. Души же безгрешные на небо и без того попадут,
а прежде времени и без воли божьей туда не стремятся. Так что можно с
уверенностью сказать...
Рено незаметно отошёл. Он узнал всё, что хотел, и понимал, что
если дослушает до конца, то придётся подавать францисканцу милостыню,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг