потребовалась та или иная вещь. Сколько времени лежал без движения
кривой циркуль-измеритель, вынесенный Валерием Александровичем из
инструментального участка, а всё-таки потребовался - и вот он,
целёхонький, ни разу не использованный! И так во всём. Ни одна вещь,
если, конечно, это настоящая вещь, никогда не пропадёт втуне. Рано или
поздно - про неё вспомнят.
В пыльных недрах антресолей рядом с коробками кнопок и скрепок,
позади зачерствевших лент к пишущим машинкам и ручного
скрепкосшивателя обнаружился футляр с портативным спектроскопом.
Элегантная вещь: чуть больше театрального бинокля, и с виду похож, но
нужен не театралам, а металлургам. Направляешь бинокль на какой-нибудь
предмет, вращаешь верньер, словно на резкость наводишь, а вторым
глазом видишь ряд цифр: длины волн и интенсивность. Удобная вещь:
заглянешь через неё в лётку и видишь, готова ли сталь, а если не
готова, то какие добавки в неё следует внести. Досталась она Валерию
Александровичу, когда тот, ещё до КБ работал мастером в цеху. Валерий
Александрович справедливо рассудил, что спектроскоп прибор тонкий,
неумелыми руками недолго его и загубить, а опытный сталевар и без
спектроскопа на глазок готовность стали определит. Решил он тогда
прибор от греха прибрать, целее будет - и оказался прав.
С помощью прибора Валерий Александрович и собирался управляться с
непокорными красками. Ясно, что это под силу только инженеру.
Несколько дней Валерий Александрович безвылазно просидел перед
мольбертом. Почти сразу он определил, что в зависимости от освещения,
разительно меняются оптические характеристики его лица. Тогда Валерий
Александрович завесил окна глухими шторами, отгородившись от
наступающей весны, и начал работать при электричестве, гарантирующем
постоянство условий.
Сначала Валерий Александрович изучил свойства чистых красок,
отыскал на своей физиономии места им соответствующие и закрасил на
восстановленном чертеже первые квадратные миллиметры поверхности.
Затем он начал смешивать краски, подолгу изучая через спектроскоп
выдавленную на палитру массу, медленно, с трудом подбирая нужные
оттенки.
Постепенно края фоторобота покрылись аккуратными мазками.
Накладываясь друг на друга, мазки не сливались, каждый был отдельно от
других. Что-то подобное Валерий Александрович видал на иллюстрациях к
учебнику живописи. Он даже вспомнил похожее на ругательство слово
"пуантилизм". Первым побуждением было немедленно замазать весь
"пуантилизм", но потом Валерий Александрович пришёл к выводу, что это
необходимый этап, поскольку всё равно надо учиться подбирать оттенок.
Рябая, в цветных точках морда целый месяц украшала квартиру.
За всё это время Валерий Александрович лишь однажды вышел из дома
не по делу. Вспомнил вдруг, что приближается день рождения сына. И,
кажется, кругла дата - тридцать пять лет. Сына Валерий Александрович
не видел лет пятнадцать или даже больше. Первые годы после развода и
размена квартиры Валерий Александрович регулярно раз в месяц навещал
бывшую супругу и водил сына гулять. Но потом парень всё чаще стал
где-то пропадать, и Валерий Александрович, которому надоело зря
кататься через весь город, бросил ездить.
А теперь вспомнил про день рождения и решил навестить наследника.
В подарок повёз пенсионный спиннинг. Ехал с хорошим добрым чувством,
как и полагается работнику искусств, а получилось, что напрасно ехал.
Открыла дверь незнакомая гражданка и сообщила, что Полушубины здесь
давно не живут. Сын, оказывается, успел жениться, даже ребёнок есть -
девочка или мальчик Валерий Александрович не поинтересовался. Вот и
переехали.
Назад Валерий Александрович возвращался в раздражённом состоянии.
Обидно было, что не предупредили его ни о женитьбе сына, ни о рождении
внука (или внучки, неважно, в конце концов!), ни о переезде. Вот она
благодарность! И это за всё, что он делал для них! Ведь ни разу ни на
один день не задержал выплаты алиментов. Действительно, добрые дела не
остаются безнаказанными.
После испытанного разочарования Валерий Александрович с головой
ушёл в живопись. Он закрасил пёстрый холст и начал всё заново. Теперь
у него был опыт. Пользуясь таблицами, составленными в эпоху
"пуантилизма", Валерий Александрович довольно быстро подбирал нужные
сочетания, а не наносил краски наугад, пятная полотно в разных местах.
Теперь он начал с волос и постепенно спускался вниз, не оставляя
непроработанным ни единого квадратного миллиметра.
Следующую трудность нельзя было назвать неожиданной, просто
Полушубин старался не думать о ней, потому что не знал, как с ней
справиться. Спектроскоп при работе закрывал брови, переносицу, часть
лба и оба глаза. Прямо посреди портрета неизбежно должно было
получиться белое пятно. Слегка сдвинув прибор, морщась и искажая лицо,
можно рассмотреть часть закрытой зоны, например, брови, но глаза
всегда оставались скрыты. Самую ответственную часть работы предстояло
делать вслепую.
Много часов Валерий Александрович, вооружившись кистью и альбомом
выкрасок (память о службе на текстильной фабрике) провёл перед
зеркалом, разглядывая свои глаза и пытаясь угадать длину волны, чтобы
передать колер. Остановился на двух композициях, с виду совершенно
одинаковых, хотя прибор утверждал, что в одну из них луч света
проникает значительно глубже.
И тут Валерий Александрович вспомнил о проштудированных в
библиотеке томах по физиогномике. Он достал автобиографический
гроссбух и вскоре отыскал выписанное на всякий случай утверждение:
"Ежели у кого глаза бывают прозрачны, таковой человек характером
добросердечен". Валерий Александрович ни тогда, ни сейчас подобным
утверждениям цены не давал, но что-то толкнуло его под руку, и он
выбрал ту краску, что пропускала вглубь цвет. Конечно, это ерунда, но,
кто знает, вдруг в этом что-то есть? А что касается добросердечности,
то он в жизни зла никому не желал.
Валерий Александрович осторожно прорабатывал левый глаз, когда
неожиданно грянул дверной звонок. Пришлось отложить кисти и идти
открывать. За дверью стояла Инга Петровна, бледная и зарёванная.
Валерий Александрович проводил "фитюльку" на кухню. Выслушал.
На заводе случилась авария: в автоклавной сорвало временный
паропровод, острым паром обварило человека. И "фитюлька", которой
предстояло за всё отвечать, прибежала к Валерию Александровичу за
советом.
Паропровод в автоклавной с самого начала вызывал опасения
Полушубина. Ясно же, что нельзя перегретый пар пускать через резиновый
шланг. Рукав либо сойдёт с оливки, либо хомуток перережет ставшую
непрочной резину. В обоих случаях результат будет один и тот же. И
вот, пожалуйста. Теперь "фитюлька" сидит у него за кухонным столом и
твердит, размазывая с ресниц тушь:
- Валерий Александрович, ведь вы же подписали разрешение на
строительство времянки!..
Это была правда, Главный инженер давил на Полушубина, и тот
завизировал документы, решив, что полгода времянка продержится, а
через полгода он уже давно будет на пенсии. Так и вышло, только
Валерий Александрович не рассчитал, что "фитюлька" разыщет его адрес и
явится к нему домой.
- Подписал, - признал Валерий Александрович, - потому что объект
надо было сдавать. Сорвали бы сроки - остались бы без премии. А вы
должны были составить дефектную ведомость и не давать разрешения на
пуск, пока всё н будет переделано. Так что я тут ни при чём. Ваша
недоработка.
"Фитюлька" ушла в слезах, а Валерий Александрович уже не брался за
кисть в этот день. Стараясь успокоиться, он перечитывал конспект
"Очерка физиогномических сведений", удивляясь простоте рекомендаций и
безаппеляционности тона:
"Люди решительные и твёрдые в убеждениях имеют брови прямые", -
читал Валерий Александрович.
Отложил конспект, придвинул зеркало. Брови как брови, сросшиеся,
над глазницами слегка приподнятые. У висков ширины восемь миллиметров,
посредине - двенадцать. Странно, неужели из-за этих четырёх
миллиметров разницы из его облика исчезает решительность? Но ведь она
у него есть! Только что он весьма решительно дал понять Инге Петровне,
что не собирается отвечать за чужие ошибки.
Валерий Александрович взял измеритель, транспортир, приложил к
лицу. Точно, двенадцать миллиметров. Хотя... можно, пожалуй, и
одиннадцать. Не сталь же измеряет, живое тело, допуски большие. И угол
разлёта бровей он, кажется, завысил. Надо градуса на полтора
поменьше...
Третья попытка создать автопортрет тоже не удалась. Валерий
Александрович не сумел состыковать глаза и брови с остальным лицом.
Глаза жили сами по себе, а всё остальное замерло в напряжённой
неподвижности. Казалось, портрет приник к окуляру спектроскопа и
считывает показания.
С этим Валерий Александрович смирился бы. Сосредоточенное лицо не
так плохо. Во всяком случае, любой увидит, что на портрете не
какой-нибудь вертихвост, а человек серьёзный и занятый важной работой.
Гораздо хуже обстояло дело с фоном. Когда Валерий Александрович
попытался изобразить занавеску за своей спиной, эффекты картины
нарушились, щёки портрета забликовали, а всё лицо ушло вглубь.
Получилась на картине портьера с большой дырой посредине, а в эту
дыру, словно позируя довоенному фотографу, выглядывает лицо. Сплошное
безобразие.
Вслед за розовой лепёшкой и "пуантилизмом" была закрашена и
"дыра". Подтверждая наличие у себя решительности, Валерий
Александрович приступил к картине в четвёртый раз.
Но прежде он вновь сходил в библиотеку и, просидев там семь часов
(с перерывом на обед, разумеется) переписал из "Очерка
физиогномических сведений" всё, что посчитал важным.
Новый вариант Валерий Александрович начал с занавески. Потом, как
и в прошлый раз перешёл к волосам, лбу... Но теперь у него под рукой
постоянно находилась раскрытая тетрадь, и работая, Валерий
Александрович бормотал про себя:
- Лоб широкий и открытый изобличает человека честного,
отличающегося благородностию натуры.
Валерий Александрович отложил кисть и взялся за измеритель. Нет,
он не собирается приукрашивать себя, всё должно быть в пределах
допуска. Он не хочет приписывать себе каких-то там дворянских
добродетелей, но честным-то он был всегда! В жизни копейки чужой не
взял. А чего стоит хотя бы позавчерашняя история? Только глубоко
порядочный человек способен поступить так, как он.
В тот день Валерий Александрович отправился в магазин. Занявшись
живописью, он не мог как прежде контролировать работу торгового
центра, но, когда приходил за покупками, то строго проверял взглядом
зал, продавцов и покупателей. Обходя стеллажи и витрины-холодильники,
Валерий Александрович заметил вора. Сначала он не понял, что делает
эта старушка, зачем складывает пачки масла в бидон, лишь потом
сообразил в чём дело и восхитился хитроумному плану. Бабка купила литр
разливного молока в трёхлитровый бидон, а остальное пространство
собиралась заполнить маслом. Расчёт прост: не станет же кассир шарить
на дне бидона, возьмёт с неё как за три литра молока - и дело с
концом. Но на пути похитителя появился Валерий Александрович. Он не
стал хватать старушку за воротник и тащить к ответу. Он просто подошёл
к администратору, тихонько показал нарушительницу и объяснил, чем та
занималась.
И уже уходя, наблюдал,как кассир при свидетелях выволакивает из
бидона ворованное масло, а старуха бормочет что-то о пенсии, которой
не хватает на жизнь. Хотя, при чём здесь пенсия? Ему, например,
хватает, потому что всегда честно работал, а если эта бабка в
молодости дурака валяла, вместо того, чтобы зарабатывать стаж, то
пусть и пожинает, что заслужила.
Лоб на портрете Валерий Александрович расширил на толщину линии.
Контрольные замеры никакой разницы с оригиналом не обнаружили.
Сложный вопрос ошибок в измерениях, проблема допусков, которой
Полушубин прежде попросту не замечал, встала теперь перед ним. Это
из-за неё не состыковывались отдельные части лица, и исчезала
согласованность деталей, которая, как тайно подозревал Валерий
Александрович, и называется художественным образом.
Например, подбородок. При замерах можно чуть сжать штангенциркуль
или, напротив, оставить зазор. А кроме того, толщину имеет даже самый
лёгкий карандашный штрих, не говоря уже о касании кисти. Вот здесь-то,
в пределах погрешности измерений, подбородок должен соответствовать
имеющимся чертам характера.
Но одна беда - по поводу нижней челюсти книга гласила: "Подбородок
округлый встречается у людей мягких, сентиментальных и любящих
семейные радости, но недалёких умом. Имеющий острый подбородок остёр
разумом, хитёр и изворотлив, но зол и жестокостью прочих превосходит.
Если же какой муж бородой твёрд, то характер имеет необузданный,
вспыльчив, да отходчив, а в бою смел. В жизни щедр и нерасчётлив."
Подобная противоречивая характеристика никак не устраивала
Полушубина. Разумеется, у него есть недостатки, но не такой же набор.
Полностью ни одно из описаний к нему не подходило. Валерий
Александрович подолгу сидел у зеркала, измерял свою челюсть самыми
разными способами и сочетаниями. Больше всего подбородок напоминал
первое описание, но здесь Валерий Александрович был согласен лишь с
одним пунктом: любовь к семейным радостям.
Женился Валерий Александрович ещё студентом, причём по любви. В
молодости он был хорош собой и мог выбирать. Он и выбрал свою
однокурсницу - Риту, замечательно красивую девушку. А то, что у Риты
была оставшаяся от родителей трёхкомнатная квартира, лишь укрепило его
в принятом решении. Пусть другие женятся по расчёту, тянут в загс
капризных дочек высокопоставленных папаш, а потом пресмыкаются перед
тестем. Полушубин не таков. Зацепился в центре, и хватит. Главное -
нормальная семья, в которой он будет чувствовать себя хозяином.
К несчастью, как раз нормальной семьи у него и не получилось.
Через год родился сын, начались трудности и беспокойства, Рита всё
внимание отдавала новорожденному, а о муже не только не думала, но,
напротив, всё время требовала чего-то. Год Полушубин вытерпел, а потом
понял, что прошедшего не вернуть.
Трёхкомнатную квартиру удалось разменять на две однокомнатные со
всеми удобствами, и один Валерий Александрович ведал, сколько для
этого потребовалось ума, хитрости и изворотливости. Но жестокости
Валерий Александрович не допускал ни малейшей. Когда дошло до раздела
совместно нажитого имущества, то действительно делилось лишь совместно
нажитое, Валерий Александрович не взял себе ничего из того, что было в
квартире до ритиного замужества, хотя никаких доказательств о праве
владения у Риты не было. Более того, все детские вещи Валерий
Александрович безвозмездно оставил бывшей жене. А это чётко указывает,
что он щедр и нерасчётлив, пусть даже и нет у него квадратного
подбородка.
Противоречивая информация мучила Валерия Александровича. Много раз
он брался переделывать нижнюю часть своего лица, сжимал её и расширял,
бесконечно варьируя сочетания, но всегда в пределах допустимой
погрешности.
Проще обстояло дело с губами. "Губы толстые имеют натуры
сладострастные, не знающие удержу в погоне за наслаждениями". Валерий
Александрович глянул в зеркало. Ничего подобного ни во внешности, ни в
характере. Негр он, что ли? "Губы же чрезмерно тонкие..." - это тоже к
нему не относится. А вот интересное замечание: "Губы соразмерные,
хорошей формы и чётко означенные говорят, что сей человек в
привязанностях постоянен, верный муж и добрый сын бывает. Алые губы
свидетельствуют о сильном здоровье телесном". Это как раз его случай.
Не здоровье, конечно, какое уж здоровье в шестьдесят лет, а всё
остальное. Губы у него нормальные, и в привязанностях он постоянен.
Пусть с женой пришлось расстаться, но второй раз он так и не женился.
Да, у него были связи с женщинами, но жениться ещё раз, менять
уклад жизни, прописать на свою жилплощадь чужого человека, этого
Валерий Александрович не желал. Кто может поручиться, что не придётся
во второй раз разменивать площадь? А это значит коммуналка, которой
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг