закрыв ладонями лицо. Он спотыкался о груды праха, проваливался в
горячие лужи, и лишь новые, на совесть сшитые мамой буйи спасали до
поры его ноги.
В ту минуту, когда казалось ничто не сможет пробудить уплывающее
сознание, Шооран ударился грудью обо что-то твёрдое и с трудом
заставил себя понять, что это такое. Перед ним, перегородив прибрежную
полосу, и далеко разбросав толстые как ствол туйвана щупальцы, лежал
чёрный уулгуй. Этого зверя люди называли младшим братом Ёроол-Гуя.
Среди зверей ни один не был так громаден и ни один не походил до такой
степени на великого бога глубин. Чёрный уулгуй никогда не вылезал на
берег, но мог, выбросив вверх разом несколько рук, схватить
неосторожного, вздумавшего разбирать прибрежный завал. Говорили, что
уулгуй дотягивался до жертвы за четыре дюжины шагов, и потому не так
много находилось охотников бродить по кромке оройхона. Лишь во время
мягмара уулгуй не появлялся у берега, а если появлялся, то бывал
выкинут на камни и сам становился добычей людей.
Из круглых костяных блях, покрывающих щупальца, искусные
оружейники делали доспехи более легкие и гибкие, чем твёрдый панцирь
из спины гвааранза. Самые большие пластины шли на щиты. А где-то в
глубине упругого тела скрывался костяной обруч, невыносимой для глаз
белизны. Из такого обруча выточена корона царственных ванов, и потому
ни один простолюдин не должен приближаться к телу уулгуя, ежели вдруг
того выбросит на берег.
- Конечно, корона - это серьёзно, - говорил, рассказывая об
уулгуе, насмешник Хулгал, - и добрый ван наложил запрет только из
опасения, что кто-то стащит обруч. Но видит мудрый Тэнгэр, я бы не
стал и смотреть на корону, лишь бы мне позволили набрать дюжину-другую
пластин со щупалец. А голова вместе с короной пускай принадлежит вану.
В прежнее время один вид чёрного уулгуя поверг бы Шоорана в
трепет, но сейчас он не думал ни о царском запрете, ни о невероятном
богатстве, лежащем перед ними, ни о том, что жизнь может ещё теплиться
в распластанном теле. Шооран лишь застонал при виде лишнего
препятствия и, цепляясь за пластины, полез через щупальце,
перегородившее дорогу.
Мёртвый уулгуй спросил его:
- Зачем ты топчешь меня, когда я умер и не могу защититься от
твоих ног?
- Ты лёг на дороге, а я должен идти, - ответил Шооран.
- Зачем тебе ходить куда-то? - возразил брат Ёроол-Гуя. - Посмотри
на меня: я лежу там, где встретил смерть, и мне больше ничего не надо.
- Мне всюду твердили: "Уходи!" - сказал Шооран, - поэтому я иду и
нигде не могу остановиться.
- Останься здесь, - предложил чёрный уулгуй. - Будем лежать
вместе, а когда моё тело распадётся, ты возьмёшь бесценный доспех и
корону ванов.
- Я не могу здесь жить, - сказал Шооран.
- Разве ты пришёл сюда жить? - удивился брат Многорукого, и Шооран
упал от этих слов и не мог подняться. Он лишь сунул руку за ворот
жанча и вытащил нить жемчуга, удивительно голубого, нездешнего цвета.
- У тебя есть все богатства мира, - сказал уулгуй, - нет лишь
покоя. Спи...
Ожерелье притягивало взгляд, заставив обожженные глаза широко
раскрыться.
- Нет, - сказал Шооран и поднялся, сам не поняв, как это
произошло. - Я не шёл сюда, я уходил оттуда. Ты могуч и подобен богу,
но ты не человек и умер покорно. Люди продолжают жить даже когда это
невозможно, и если они умирают, то это происходит не по их вине. Не
сердись, добрый уулгуй - я пойду дальше. Я ещё могу идти.
Он не понимал, куда идёт и сколько дюжин шагов прошёл. Дважды он
сослепу налетал на авары и лишь по счастливой случайности не свалился
в далайн. Несколько раз он падал, а поднявшись, не знал, куда идти и,
не задумываясь, шёл прямо. Он не заметил, как в дымке далайна начала
вырисовываться линия берега, и увидел оройхон, когда до него
оставалось не больше двенадцати шагов. Не удивляясь и не испытывая
вообще никаких чувств, Шооран выбрался на него и побрёл прочь,
подальше от дымного кошмара мёртвой земли. Если бы оказалось что он,
потеряв направление, сбился с пути и вернулся обратно, то Шооран на
животе пополз бы к Боройгалу, согласился бы принять смерть от руки
изгоев или рождённого в сухости одонта, лишь бы не возвращаться в
преисподнюю, из которой только что вышел. Однако, хотя он прошёл уже
далеко, ему не попалось ни одного человека.
Шооран остановился. Где люди? Не Ёроол-Гуй же их съел? Если бы эти
места недавно посетил Многорукий, он бы съел всё, а здесь... шуршат
под ногами поваленные стебли хохиура, облепленные толстой нетронутой
шубой харваха, оставляя извилистый след, ползёт выгнанная мягмаром из
укрытия паршивая тайза. Сразу видно, что Ёроол-Гуя не было здесь много
месяцев.
Шооран обломил толстую тростину хохиура, ковырнул ею неровную
поверхность грязи. С первой же попытки он добыл несколько крупных
чавг. Шооран разломил чешуйчатую скорлупу, вывалил на ладонь
студенистый клубень. Осторожно сжал руку, и между пальцами потёк сок.
Первым делом Шооран вымыл перепачканные в нойте руки, потом осторожно
обмыл садняще лицо, смочил терпким соком растрескавшиеся губы. Третью
чавгу он проглотил целиком, потом четвёртую, пятую... Никогда ещё
Шооран не ел так много. Живот его раздулся и громко булькал при каждом
движении, запах чавги уже вызывал тошноту, а Шооран не мог
остановиться, добывал всё новые клубни, лил сок на голову, мыл лицо,
руки, даже запачканный и порванный жанч. Впервые он видел столько
чавги: мелкой и огромной - с кулак величиной, и теперь не знал, как
себя вести. Набил чавгой сумку, снял даже жанч, и лишь внезапный
приступ дурноты заставил его прекратить бессмысленное занятие.
Шооран сел на камень - сел, вымыв его сперва соком! - и задумался.
Оройхон на который он попал, ничуть не походил на оставленную позади
землю изгоев. Казалось, здесь вообще никто не жил. Если бы Шооран не
видел всё это своими глазами, он бы не поверил, что такое возможно.
Скорее всего он просто-напросто умер. Мама рассказывала, будто в одной
из дальних земель люди не поклоняются Ёроол-Гую, а верят, что только
Тэнгэр обладает настоящей властью. Эти люди убеждены, будто после
смерти уйдут за пределы далайна, туда, где стоит алдан-тэсэг. Всякий
умерший очутится у подножия алдан-тэсэга и сможет начать восхождение.
Но если при жизни человек поступал плохо, то по дороге его схватит
Ёроол-Гуй и навечно унесёт в беспросветный шавар, по сравнению с
которым глубины далайна покажутся сухим оройхоном. Лишь немногие
праведники достигают вершин и восседают на алдан-тэсэге рядом с самим
Тэнгэром.
Хотя, этого тоже не могло быть. Не больно похож на алдан-тэсэг
мокрый оройхон даже до середины которого достигает вонь, плывущая с
мёртвых земель. Всё здесь как дома, только богаче, нетронутей: хохиур,
чавга, харвах и... Шооран замер, увидев тукку. Зверёк возился в грязи,
разрывая клубни чавги. Казалось, тукка была полностью поглощена своим
промыслом, но едва Шооран, в котором мгновенно проснулся охотничий
азарт, сделал крадущийся шаг в сторону тукки, как та сорвалась с места
и кинулась к шавару.
"Уйдёт! - мелькнула мысль, но тут же Шооран успокоил себя: -
Никуда она не денется. Мягмар."
Тукка бежала, шарахаясь из стороны в сторону, Шооран качнулся ей
вслед и понял, что бежать не сможет. Не слушались ноги. И вообще,
какая сейчас может быть охота, куда бы он дел тукку, умудрись он даже
добыть её? Шооран вернулся и сел на вымытый камень, который еще не
успело затянуть нойтом.
Как назло, тукка, отбежав немного, остановилась и, словно ни в чём
не бывало, принялась копаться в грязи. Шооран смотрел на неё, и что-то
медленно ломалось у него в груди. То, что было значимо ещё два дня
назад, рассыпалось пылью, а нового взамен не появилось. И не было сил
даже удивляться происходящему. Тукка копошилась неподалёку в большой
луже, и казалось, так и должно быть, что так уже бывало прежде. И
когда большая серая тень, перемахнув тэсэг, упала, разбрызгав грязь, и
свистящий удар развалил надвое не успевшую выпустить игл тукку, Шооран
тоже не удивился и не испугался, а продолжал сидеть, так же спокойно
глядя на нового зверя.
Зверь был велик - вдвое больше Шоорана. Разделённое на сегменты
тело было одето тускло блестящим хитином. По усаженным режущими
пластинками усам - жёстким и длинным, в человеческий рост - Шооран
признал его. Перед ним был парх, второй после гвааранза хозяин шавара.
Парх подполз было к убитой тукке, но остановился и начал
сворачиваться в гигантский клубок, поджимая под себя сегменты хвоста и
скручивая секущие усы.
"Готовится прыгать, - понял Шооран. - На меня."
По-прежнему не было страшно, но всё же Шооран вскочил и побежал,
переступая мягкими как сырой харвах ногами. Побежал потому что надо
было бежать. Теперь он словно тукка петлял и шарахался от тэсэга к
тэсэгу, но при этом удивительно спокойно повторял прежнюю мысль,
примеривая её на этот раз к себе самому: "Никуда он не денется.
Мягмар. Время удачной охоты."
Разогнувшись со звонким костяным щелчком, парх прыгнул. Шооран
швырнул ему навстречу сумку с чавгой, и это сбило безукоризненно
точный прицел: усы разрубили грязь в полушаге от ног Шоорана. Шооран
метнулся в сторону, за небольшой тэсэг, присел, надеясь, что парх
потеряет его из виду. И то ли это действительно произошло, то ли парху
просто надоело прыгать, но он на минуту замер, потом развернулся и
пополз к своей первой жертве. Распущенные усы безвольно волоклись по
грязи, четыре пары острых роговых челюстей бесцельно пережёвывали
что-то. И Шооран вдруг вспомнил, что из такой челюсти был сделан мамин
скребок для кожи.
Пригибаясь и прячась за тэсэгами, Шооран поспешил вглубь оройхона.
Зрелая чавга предательски хрустела под ногами. Шооран понимал, что и в
центре, и на том краю тоже есть суурь-тэсэги, а значит - и шавар, из
которого выползла вся нечисть, но оставаться здесь не мог. Знакомая
опасность казалась страшнее.
Но всё-таки, что происходит? Дома выползший парх давно был бы
замечен, вокруг толпились бы охотники с сетями и копьями, и хищник
думал бы сейчас не о добыче, а о том, как сберечь собственные усы. Где
все? Куда девались люди?
Шооран шёл всё быстрее. Если бы он мог, он бы снова побежал. Ещё
утром он мечтал никого не видеть, а теперь стремился во что бы то ни
стало найти людей. Он прошёл уже почти весь оройхон, но так никого и
не встретил, а туман, всегда висящий над далайном и прибрежными
оройхонами, и не думал сгущаться, напротив, он становился всё реже, и
наконец Шооран увидел впереди пышную крону растущего туйвана. Сомнений
быть не могло: там находился ещё один оройхон - сухой оройхон! - а это
значит, что и за ним продолжалась земля.
Шатаясь, Шооран пересёк граничный поребрик, упал на чистую землю,
пополз. Он действительно достиг рая! Третий раз за свою жизнь он
ступил на сухой оройхон, и впервые его руки не были заломлены, он мог
поднять голову и оглядеться.
Беглого взгляда хватило, чтобы понять - людей не будет и здесь.
Землю повсюду покрывала хлебная трава, но её никто не косил двенадцать
раз в год, и она росла беспорядочно, как хохиур: рядом с поспевшими
гроздьями поднимались цветущие метёлки и перезревшие, растерявшие
гроздья стебли. Шооран сорвал одну кисть, засунул в рот и скривившись,
выплюнул - зёрна оказались твёрдыми и невкусными. Зато когда он
подошёл к дереву, то увидел, что вся земля под ним усыпана опавшими
плодами. Плоды были мягкими и пахли не затхлой водой, как чавга, а
источали сильный и сладкий аромат. В жизни Шооран не пробовал ничего
подобного, и даже представить не мог, что такое существует.
Этих слишком резких переходов оказалось чересчур много для
измученного сознания. Шооран больше ничего не понимал и ничему не
удивлялся. Ясно же, что он умер, но пришёл не к Ёроол-Гую, а словно
праведник далёких земель, поднялся на алдан-тэсэг.
Возможно, разум Шоорана просто не устоял бы перед испытаниями
бесконечно длинного дня, но по счастью раньше не выдержал желудок.
Шоорана стало рвать. Рвало горькой кашей чавги, наспех проглоченными
кусками плодов, желчью. И долго ещё выворачивало опустевшее нутро,
заставляя сгибаться и стонать от боли.
Разогнувшись после очередного приступа, Шооран увидел человека.
Это был настоящий старик, старше даже, чем Хулгал. Белая борода
опускалась ему на грудь, морщины на лице были проведены временем, а не
нойтом. Старик стоял, опираясь на палку и смотрел на Шоорана.
- Здравствуй, мудрый Тэнгэр, - сказал Шооран и потерял сознание.
* * *
Когда Шооран открыл глаза, он долго не мог понять, куда попал. Всю
жизнь проведя под открытым небом, он привык видеть над головой лишь
размывы туч или, в крайнем случае, кожаный навес, и потолок из
ноздреватого камня пугал своей тяжеловесной твёрдостью. Казалось, эта
громада сейчас рухнет всей тяжестью, сомнёт, не оставив целой кости.
Замерев, Шооран напряжённо уставился в потолок, стараясь взглядом
удержать камни от падения. Минуты шли, потолок висел неподвижно.
Убедившись в его надёжности, Шооран осмелился пошевелиться и
посмотреть по сторонам.
Он лежал в небольшой комнате со скруглёнными углами. Рассеянный
свет проникал через два отверстия, расположенных под самым потолком.
Посреди комнаты стоял стол, сделанный из панциря монстра, выброшенного
далайном. К столу придвинут вычурный позвонок, возможно принадлежащий
той же самой рыбе.
С мягким хлопком откинулся полог, висящий у входа, в комнате
появился старик. В руках он держал чашу, над которой горячей струйкой
поднимался пар.
- Ну-ка, выпей, - сказал старик, протягивая чашу.
- Спасибо, щедрый Тэнгэр, - проговорил Шооран.
Питьё было сладким и солёным одновременно, оно благоухало
незнакомо и притягательно, смягчало губы и обожжённое дымом горло.
Хотелось припасть к чаше и не отрываться от неё никогда, но Шооран
нашел в себе силы соблюдать приличия и пил не торопясь, мелкими
глотками, как полагается в присутствии бога. Не смог лишь оставить на
дне немного отвара - выпил всё до капли.
Старик уселся, положив руку на стол, долго рассматривал Шоорана.
- Как ты сюда попал, герой? - спросил он наконец.
- Я пришёл по мёртвой полосе, мудрый Тэнгэр, - ответил Шооран, - а
звери далайна не тронули меня, потому что сейчас мягмар.
- Зато в это время возле кипящих аваров можно в два счёта
задохнуться... - сказал старик. - И, кстати, почему ты называешь меня
Тэнгэром? Я такой же человек, как ты,только я пришёл сюда раньше и
живу тут уже много лет.
- Хулгал рассказывал, что он ходил сюда и не нашёл за мёртвой
полосой никакой земли, - не то спросил, не то пожаловался Шооран,
приподнявшись на локте и глядя на старика.
- Когда-то так и было, - согласился старик. - Не один твой Хулгал
ходил по горящему болоту и видел лишь стену далайна. А потом илбэч
пришёл сюда снова и выстроил ещё девять оройхонов. К тому времени уже
никто кроме меня не искал новых земель, и потому я живу здесь один.
Теперь, вот, ещё ты пришёл.
- Если ты не добрый Тэнгэр, - задумчиво произнёс Шооран, - то
зачем ты позволил мне остаться, принёс в свой дом и поишь горячим?
- Я бежал сюда, потому что не хотел никого видеть, - сказал
старик, - но это было одиннадцать лет назад. За такой срок можно
соскучиться по человеческому голосу. А горячего не жалко, если рядом
авар. Сейчас я ещё накормлю тебя мясом. Ты когда-нибудь его ел? Не
тухлого жирха, и не вонючую тукку, которой лакомятся грязекопатели, а
настоящее мясо, какое подают вану... У меня много мяса, много чистой
воды, и огня, хлеба, плодов туйвана, зреющих в небе, и наыса,
растущего под землёй. Но мне не с кем говорить, поэтому я беднее
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг