* * *
Через день Шооран успокоился и даже, вернувшись чуть не в самое
логово Ёроол-Гуя, поставил вдоль узкого мыса три оройхона, расположив
их шеренгой, чтобы посреди мыса появилась сухая земля. Сейчас у него
было такое настроение, что казалось полезным ставить больше сухих
областей.
Затем он откочевал поближе к материку добрых братьев, в места,
освоенные Моэрталом. Прошёл область, где люди до сих пор не решались
селиться в алдан-шаваре, называя его "могильником"; свернул на запад.
Когда он путешествовал здесь в прошлый раз, вокруг шли бои, а теперь
это был глубокий тыл, дюжина Турчина скорее всего превратилась в
охранный отряд, и сам Турчин, давно ставший заслуженным, уважаемым
воином, вновь живёт в светлых покоях, но уже благодаря собственным
делам, а не имени предков. А его бывший сослуживец, когда-то учивший
Турчина раскладывать кожаную колыбель, по-прежнему спит на мокром и
должен скрываться от всего мира, кроме крошечной идиотки, счастье
которой в том, что она неспособна понять, кто живёт рядом с ней.
Здесь Шооран вновь напомнил об илбэче, вторгшись островами в
глубину залива, затем заполнив впадину, оставленную ещё древними
илбэчами. Не дожидаясь отклика населения и властей, перешёл дальше на
запад, где ныне не было никакой власти.
Соваться на сухое там мог лишь самоубийца. После падения
твердокаменного государства принудительной любви и узаконенного
братства, на каждом оройхоне обосновался свой особый царёк или
республика, отличающаяся от прошлых времён лишь немощью и особым
изуверством. Никто там не стал жить ни лучше, ни сытнее, все как и
прежде ненавидели чужаков, а сами старались кормиться за счёт более
слабых соседей. Всякому было ясно, что существовать этим великим
империям и свободным регионам до тех лишь пор, пока до них не
дотянется Моэртал или поселения изгоев. Но пока они громко заявляли о
себе под треск костяных досок и гудение раковин.
Зато организовать охранение на мокром ни одна из сторон не могла,
так что Шооран чувствовал себя вольготно. Трижды он повторял один и
тот же приём, заполняя впадины побережья и не опасаясь, что его кто-то
заметит. Ай, и без того тощая, окончательно исхудала от бесконечных
переходов, но всюду шла вслед за Шоораном, довольная собой и своей
жизнью.
Шоорана больше не интересовало, кто и как будет жить на его
оройхонах. Важным казалось иное: он наконец увидел конец работы и
стремился закончить её во что бы то ни стало. Он тоже исхудал, в
глазах появился лихорадочный блеск, борода напоминала клубок
спутанного хитинового сора, а волосы, поредевшие ещё во время
тюремного заключения, вылезали клочьями. Попав раз на умывающийся
оройхон, Шооран увидел своё отражение в воде и не мог узнать себя. Но
и тогда он всего лишь хмыкнул и поспешил дальше. Надо было переходить
на новое место.
Один раз он встретил людей и в этих краях. Произошло это возле
полуострова, выстроенного им во время прошлого путешествия. Там у него
получилось два сухих участка, отделённых от прочей страны. Конечно,
теперь на этих оройхонах обосновалась какая-то банда, объявившая себя
могучим и непобедимым государством, а свои законы - лучшими в мире и
обязательными для всех. Ни о чём таком Шооран не знал, он всего-лишь
хотел соединить те два оройхона с остальной страной. И когда в узком
месте, далеко и от материка, и от сухих островов появились вооружённые
люди, они застали Шоорана врасплох. В такой ситуации Шооран почёл за
благо бежать, тем более, что шёл он налегке - Ай караулила сумки в
двух оройхонах отсюда.
Кучка нелепо одетых и чем попало вооружённых людей с гиканьем
кинулась за ним. Бегать по мокрому, где густая грязь и нойт
захватывают и держат ноги, преследователи не умели, однако, охотничий
задор придавал им резвости. Шооран понял, что так просто они не
отстанут, могут даже гнаться до самой стоянки. Не прерывая бега, он
вырвал из-за пазухи хлыст и, не глядя, рубанул самого быстроногого.
Погоня сразу увяла, через минуту Шооран был в безопасности.
К вечеру он вновь в вернулся на старое место. На этот раз он был
настороже и потому издали заметил людей. Они толпились на берегу возле
уреза влаги, устанавливая длинный ряд крестов. В толпе были и цэрэги,
и драные общинники, и даже пара не потерявших лоска старших братьев.
Вскоре работа была закончена, на берегу выросла чёртова дюжина
крестов. Макальника рядом не было, и потому ничуть не встревоженный
Шооран, ничуть не тревожась, продолжал наблюдать из укрытия за
странным представлением. То, что происходило перед ним, казалось
мистерией на тему его пленения. Вскоре показалась процессия, ведущая
не то пленников, не то актёров. Их тоже была дюжина и один. Одного за
другим их привязывали к распяленным крестовинам. Нестройный хор
затянул на знакомый молитвенный мотив:
- Могучий наш господин, владыка вод, тверди и небесного тумана,
непобедимый Ёроол-Гуй!..
"Древних-то песнопений Ёроол-Гую не знают, - подумал Шооран. - Вот
уж действительно - дьяволопоклонники."
- ...ты сподобил нас победить врага, ибо нет в мире бога, кроме
тебя. Здесь твой обидчик и наш недруг - мерзкий илбэч, да будет
проклято его имя во все века, покуда стоит далайн!
Дерзкая мысль пришла в голову Шоорану. Он изготовился, привычно
ловя нужную ноту. Далайн вздулся бугром, валы пены пошли по
поверхности. С берега рванулись крики.
- Он здесь! - доносилось из общей разноголосицы. - Скорее! Ну
же!..
Разом качнувшись, кресты, вместе с привязанными к ним людьми
кувырнулись в глубину. Это было так страшно и неожиданно, что Шооран
сбился и потерял чувство далайна. Бугор опал, расходясь тяжёлыми
кругами.
Толпа взорвалась воплями радости:
- Убили илбэча. Убили!..
Осторожно пятясь, Шооран отполз в сторону. Его, привычного ко
всему, мутило от этой радости. Тем не менее, он не дал воли чувствам и
ушёл из этих мест, так как не был уверен, что новоявленные почитатели
Ёроол-Гуя не устроят в окрестностях облаву, когда узнают, что илбэч не
только жив, но и бродит поблизости. Вскрывать эту общину следовало
так, чтобы у любителей кровавых жертв не оставалось ни желания, ни
возможности заниматься чем бы то ни было, кроме спасения собственных
шкур.
Шооран снова шёл вдоль узкого северо-западного залива, который он
так сильно укоротил три месяца назад. Там, где залив предельно
сужался, можно было рассмотреть противоположный берег, суурь-тэсэги
выстроенных оройхонов. Но куда сильнее о близости страны изгоев
напоминали люди. То и дело на сухих землях встречались участки,
обнесённые сплошными заборами, превращённые в крепости. Как правило,
за этими оградами жило по нескольку семей, захвативших землю и
называвших себя изгоями, хотя и внешний вид, и говор изобличали в них
общинников. Мужчины в этих семьях, побывав в цэрэгах и посмотрев мир,
больше всего на свете хотели иметь свою землю и ненавидели убогое
равенство. Слово "общее" звучало в их устах как ругательство. Семьи
объединялись вместе только для защиты от любителей чужого, что
дюжинами шатались по безвластной округе. Прочее хозяйство они вели
раздельно и не желали делиться ничем и ни с кем. Короче, это были
негостеприимные места, где гораздо легче умереть, чем прокормиться.
Шооран не осуждал ни грабителей, ни яростных собственников, хотя и
те и другие были ему неприятны. Люди хотят жить, они не виноваты, что
мир сорвался с цепи и меняется быстрее, чем успеваешь привыкнуть к
нему.
В любом случае, эти края были готовы присоединиться к Ээтгону. За
неделю Шооран создал девять оройхонов, обратив залив в жалкий закуток,
ничего больше не разделяющий. Когда в округе появились отряды изгоев,
Шооран вернулся к логову дьяволопоклонников и за одну ночь поставил
три оройхона, которые разом открыли широкую дорогу в прежде
труднодоступный район. Как и предвидел Шооран, оттуда немедленно была
выслана погоня, которая вскоре натолкнулась на изгоев. Ночные пархи
тут же доказали, что воевать они не разучились, так что на следующую
ночь Шооран ставил привычную пару оройхонов, не опасаясь, что его
изловят и принесут в жертву.
К концу месяца, Шооран вынужден был отойти на восток. На западе
оставалось не больше пяти мест, куда можно втиснуть оройхон, и в любой
из этих точек мог караулить какой-нибудь безумец из числа разогнанных
островитян. Но и на западе, где ширина далайна кое-где достигала
восьми оройхонов, работать оказалось не так просто. Неожиданно, за
какой-то месяц мокрые земли наполнились людьми. Почти никто из них не
собирал ставший никчемушным харвах: некогда знаменитая артиллерия
братьев за последние месяцы пришла в упадок и чуть не до последнего
татаца была продана противнику. Зато расцвела охота на прежде
запрещённого шаварного зверя и сбор дьявольской чавги. Местами
чешуйчатые клубни были выбраны так надёжно, что Ай ничего не могла
добыть, и путешественникам приходилось голодать. К тому же, то и дело
встречались области, где и чавга, и обитатели шавара были выбраны
вечно голодным Ёроол-Гуем. Ведь лишь в спокойные годы Многорукий
выплывает изредка, а когда по земле ходит илбэч, его враг тоже не
исчезает надолго.
И всё же Шооран упорно ставил один оройхон за другим. Теперь он
старался выжидать несколько дней, а потом за одну ночь ставить два или
три оройхона. При этом ему случалось забредать и в цивилизованные
области, но у далайна войск Моэртала он не видел. Наконец, народу на
мокром стало так много, что Шооран встревожился не на шутку и решил
узнать, в чём же дело. Достаточно было пройти три-четыре оройхона
вглубь страны, и загадка разъяснилась сама собой. Вытоптанные поля
лежали чёрными, словно в последний месяц года. Убогие всходы были
пожраны до последнего ростка прежде чем успели набрать силу. Туйваны,
и без того редкие в этой части мира, уродливо топорщили изломанные
ветви с жалкой, наполовину облетевшей листвой. В обмелевших ручьях не
было ни одного бовэра. А ведь с прошлого мягмара прошло едва полгода!
Что же станет твориться здесь, когда начнётся сухой сезон? Хотя стоит
ли жалеть людей, которые даже теперь продолжают ходить прямиком через
поле и питаться едва проклюнувшимися ростками, не давая им вырасти?
Сейчас лучше позаботиться о том, чтобы поскорее убраться отсюда, пока
соседи не выставили заставы вокруг голодных мест.
Вообще-то заставы уже были, но они ещё не стояли сплошным кольцом,
и привычные к подобным делам Шооран и Ай легко проникли сквозь
охранение, пройдя ночью по берегу далайна. При взгляде на эту пару -
на карлицу, похожую на диковинного зверька и на худого, грязного и
оборванного мужчину, молодого, но уже наполовину облысевшего, с кожей,
покрытой болячками и мокнущей сыпью, никто не мог бы предположить, что
перед ним величайший илбэч всех веков, который недавно превзошёл
сказочного героя Вана. Скорее явственно вспоминалось, а вернее -
ощущалось, почему цэрэги и благополучные землевладельцы кличут бродяг
вонючками. Впрочем, Шоорана так никто не рискнул бы назвать: блеск в
воспалённых глазах и оттопыренный край жанча, где скрывался режущий
кнут, отбивали охоту к общению. Ведь никто не знал, что ус парха
выдёргивается лишь в ответ на опасность, а любые оскорбления бродяга
давно уже сносит молча и лишь усмехается, относя ругань на счёт
проклятия Ёроол-Гуя. О своих заслугах Шооран старался не вспоминать,
давно не считая выстроенные оройхоны, учитывая только те, что ещё
предстояло построить, чтобы окончательно стереть далайн с лица земли.
Возле креста Тэнгэра Шооран пробыл недолго. Несколько дней они
отъедались чавгой, которой здесь тоже было негусто, но всё же больше,
чем в голодных местах. Сменять кость, хитин и раковины на хлеб Шоорану
не удалось, владельцы земли, напуганные слухами о начавшемся у соседей
голоде, с хлебом расставаться не хотели. Слегка подремонтировавшись,
Шооран вновь взялся за работу. Строил ночами по три оройхона за раз,
начиная полосу подальше от жилых мест, чтобы уменьшить опасность
встречи с людьми. За относительно короткий срок соорудил полторы
дюжины оройхонов и также внезапно ушёл в земли вана. Здесь ещё не были
знакомы с его новой тактикой, и Шооран сходу совершил несколько
набегов на далайн, отняв у него ещё дюжину квадратов.
Из последнего набега Шооран вернулся совершенно разбитым. Вроде бы
и далайн не сопротивлялся как прежде, и Ёроол-Гуя не было поблизости,
но всё же едва хватило сил вернуться к стоянке, где ждала Ай. Шооран
отмахнулся от предложенной чавги и повалился в заранее расставленную
колыбель. Но и сон не шёл. Мешал свет разгорающихся облаков, ныли
ноги, ломило в затылке. К полудню Шооран понял, что заболел. Через
силу он поднялся и двинулся к сухим землям, надеясь добраться к
огненной границе и отлежаться там, в иссушающей жаре аваров.
Шооран плохо представлял, сколько времени он проболел. Если бы не
Ай, возможно он и вовсе бы не поднялся. Уродинка, рискуя быть побитой,
ежедневно делала длиннейшие переходы на мокрое и притаскивала ему
чавгу, помогавшую не умереть от голода и жажды. Однажды даже принесла
пойманного жирха. От запаха многоногой твари Шоорана стало рвать, и
Ай, не настаивая больше, съела жирха сама. Но как бы то ни было,
организм переборол болезнь, Шооран встал.
Возвращаясь, он внимательно присматривался к знакомым прежде
местам. Теперь здесь не было такой страшной скученности, излишек
населения ушёл к Моэрталу, в северные районы или страну изгоев. Поля
стали значительно больше, но люди как и прежде не отличались
приветливостью. Хотя, на этот раз тому были основания: сюда тоже
пришёл неурожай. Конечно, бедствие не шло ни в какое сравнение с тем,
что творилось на другом конце мира, но впереди были ещё три месяца,
которые предстояло прожить.
Шооран пытался предлагать имевшийся у него товар, но лишь один
крестьянин согласился обменять набор игл из рыбьей кости на хлебец.
При этом он проворчал, указывая на Ай:
- Счастье твоё, что ты с девчонкой...
- А что, - спросил Шооран, - ходил бы в одиночку - иглы были бы
хуже? Ломкие или тупые?
- Не в том дело. В одиночку илбэч ходит, а с ним бы у меня
разговор короткий был.
- Чем тебе илбэч не угодил? Он там где-то бродит, на мокром, а ты
как тут родился, так и живёшь. Далайна, небось, и в мягмар не видал.
- Ви-идал... - протянул крестьянин. - Я всё видал. А ты видишь,
что у нас делается? Вода уходит. Такой засухи прежде не бывало. Это
всё илбэч - понастроил земли, вот воды на всех и не хватает.
- Скажешь тоже... - отмахнулся Шооран. - Засуха в конце каждого
года бывает, или почти каждого.
- Какой же сейчас конец? До конца ещё жить и жить, а воды в ручьях
едва по колено, и с туйванов цвет облетел. Илбэч это, точно говорю.
- Ну как знаешь, не стал спорить Шооран, - хотя кажется тебе-то он
немало пользы принёс. Вон, поле какое! Прежде-то меньше было.
- А урожай? - не уступал хозяин. - Землю дал, а воду отнимает.
Остановить его надо, пока не поздно.
Измышления земледельца позабавили, но и встревожили Шоорана. В
главном крестьянин был прав: прежде такого действительно не бывало.
Каждому, умеющему видеть, ясно, что подходит голодное время. И как
назло это случается второй год подряд. А кого винить в случившимся?
Тэнгэр - высоко, Ёроол-Гуй - глубоко. Значит, виноват илбэч. И раз
такие мысли возникли у одного человека, они быстро разойдутся по умам.
Как бы изуверская община того берега не стала началом будущего
движения врагов илбэча. И ещё... спасибо мужику, что он подсказал
верный способ обезопасить себя. Ведь илбэч действительно ходит один, а
их - двое.
Шооран догнал ушедшую вперёд Ай, потрепал её по волосам:
- Ты у меня умница.
Коротышка довольно проурчала что-то и погладила Шоорана по рукаву
жанча.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг