меня ускользает. Хотя вроде бы должно лежать близко и просто...
...и вроде бы как со мной самим - ну и что? Ну, гипноизлучатели. Прав
Эрик. Если это помогло выжить, спасло, если и сейчас миллиарды счастливы
не иллюзорно, не вопреки реальности, а именно потому, что жизнь так
замечательно создана, сконструирована и воплощена, - то не оставить ли все
так, как оно есть, на веки веков? Или мы опять начинаем искать
приключений?..
А почему все-таки андроидам нельзя жить на Земле? Ведь не прихоть же
это Мирового Совета?
И - Странники...
Я выгнал из головы все прочие мысли и заставил себя сосредоточиться
на двух последних. Пришел кто-то в биомаске, принес еду. Я автоматически
воткнул в себя несколько рыбных палочек, запил томатным соком. Зарядился.
Держа при этом на лице скучающую гримаску. Приходилось прилагать усилия,
чтобы ее держать, потому что то, что стало возникать в голове через
полчаса после начала усиленных спекуляций, нравилось мне все меньше и
меньше.
Наконец, почувствовав, что буксую, я зафиксировал в памяти результаты
размышлений, встал - и отправился на поиски компании. Не для того, чтобы
поделиться благоприобретенными сомнениями. Просто так.
Шесть лет общения с Малышом приучили меня не придавать особого
значения всплывающим из каких-то неведомых глубин знаниям. Малыш был
связан (а почему "был"? Просто - "связан"...) невидимой пуповиной со
своими создателями, я - со своими. Как ему приходили ответы на вопросы,
которые он не в силах был задать, так вот и мне - пришел.
Как его терзала боль от этих немыслимых ответов, так она терзала
теперь меня.
АЛЯ
Кажется, она даже вцепилась в него руками. Или - очень хотела
вцепиться. Потом уже увидела, что сломаны несколько ногтей и до крови
сбиты костяшки. Хваталась за рукав? Может быть.
...девчонок они выбросили из вертолета просто за шкирку, как котят, а
потом Горбовский почему-то решил, что ей тоже не следует туда лететь. Он
был неправ. Через красноватый туман в глазах она видела, как происходит
нечто не слишком понятное. Наконец оказалось, что она летит с ним, правда
на пассажирском месте. Сзади сидели трое ребят-пилотов, прилетевших на
выходные поохотиться: Горбовский мобилизовал их вместе с их карабинами. В
воздухе неторопливого "Стерха" обогнали три глайдера. Но когда вновь
подлетели к площадке, оказалось, что никто еще туда не садился, глайдеры
ходили кругами, наблюдали; в эфире шла ожесточенная перепалка. Горбовский
попросил всех замолчать, вытребовал представителя прогрессоров - им было
еще минут пять лету, - велел садиться следом и повел вертолет на посадку.
Але показалось, что он разобьет машину, так стремительно метнулась в лицо
земля, - но все обошлось, и машина села с ходу, даже не зависая.
- Вот это класс, - сказали сзади.
Лопасти еще вращались, когда все пятеро выпрыгнули на чуть пружинящее
покрытие посадочной площадки.
Было жарко и зловеще тихо.
А когда ток воздуха от лопастей прекратился, возник запах.
- Валя, - сказал Горбовский одному из пилотов, - вы, пожалуйста,
следите за воздухом, хорошо? Вдруг под шумок...
Пилот сдержанно кивнул. С карабином на груди он теперь напоминал
воина со старых картин.
Сжав зубы, Аля направилась к мертвым. Горбовский вполшага обогнал ее
и даже чуть отстранил. Пилоты держались сзади.
- Наверное, отказала мембрана, - сказал один из них. - Иногда,
говорят, бывает. И гусачок спикировал...
Гусачками называли в просторечии летающих дракончиков Гусмана, тварей
с крокодильей пастью и шестиметровым размахом крыльев.
Горбовский наклонился над одним мертвецом, потом над другим.
Выпрямился.
- Боюсь, что гусачки тут ни при чем, - сказал он. - Боюсь, что в этих
ребят стреляли. Из карабинов, в упор. Я видел однажды...
- Леонид Андреевич, - сказала Аля через силу. - Давайте дальше
пойдем. Их ведь здесь трое было.
- Да, Сашенька. Пойдем, конечно.
Они заканчивали обход помещений, пустых и стерильно чистых - киберы
поработали на славу, - когда зажурчал воздух под лопастями и огромный
двухвинтовой "Гриф" завис над посадочным кругом.
- Его нигде нет, - сказала Аля - то ли Горбовскому, то ли себе самой.
- Да, - сказал Горбовский, глядя на садящийся вертолет. - И глайдера
вашего тоже нет, Сашенька?
Аля в ужасе осмотрелась. Только сейчас до нее стало доходить...
- Нет, Леонид Андреевич! Это невозможно! Это совсем не то, что вы
думаете!..
- Я еще ничего такого не думаю...
"Гриф" не успел коснуться настила, а из него уже вывалился огромный,
толстый и очень подвижный человек в голубом полукомбинезоне и яркой
клетчатой рубахе. Следом высыпались горохом с десяток загорелых и
совершенно разномастных молодых людей, мгновенно все собой заполнивших.
- Вальтер, не топчи следы! Мишка, назад! Назад, стервец! Все! И не
подходить пока! Сергей, Акиро, Зенон! Вниз, все осмотреть, доложить!
Гамлет, съемки! - Большой и толстый метнулся к краю площадки, к трупам, к
Горбовскому. - Здравствуй, Леонид! Какой кошмар! Здесь, на Пандоре! Не
было сто лет такого...
- Здравствуй, Эфраим, - Горбовский покивал, потом легонько отнял
руку, помассировал кисть. - Вот, Сашенька, позвольте представить: Эфраим
Кацеленбоген, директор Центра переподготовки прогрессоров. Чтобы не
заставлять людей ломать язык, взял рабочий псевдоним. Даже в документах
фигурирует под ним. Так что зовите его просто Слон.
- Очень приятно, - Слон деликатно поклонился. - Александра?..
- Постышева. Просто Аля.
- Знаком с нею с Радуги, Слон, - сказал Горбовский. - Считай это
рекомендацией.
- Это серьезно, - Слон важно покивал.
- А главное, - продолжил Горбовский, - Александра была здесь вчера и
многое видела.
- О! - восхитился Слон. - И как же вы сюда попали? Вынужденная
посадка?
- Откуда вы знаете?
- Значит, я прав. Это опять началось...
- Что - началось?
- Активизация... Вальтер, иди-ка сюда, сынок. Садись на рацию и
быстренько опроси остальные "Ветры" - все ли у них в порядке. Особенно
охраняемые. Давай.
- Эфраим, - сказал Горбовский, - я имею право знать...
- Ты - да. А вот наша милая дама...
- Я и так уже все знаю, - выпалила Аля.
Слон с тревогой посмотрел на нее. Перевел взгляд на Горбовского.
Горбовский кивнул:
- Она действительно знает больше меня. Так что - можешь говорить. Под
мое поручительство. "Ветры" - это там, где вы держите "детей дюн"?
- Легкомысленно относишься, Леонид... Ладно. Пойдемте под крышу.
- Сколько их на сегодняшний день? - спросил Горбовский, оглянувшись
на ходу.
- Сорок два человека.
- И все идут?
- Идут. - Слон вздохнул судорожно - почти всхлипнул. - Все,
понимаешь, идут...
СТАС
Так. И вот этот сухонький старичок - руководитель подполья? Рядом с
массивным Мерлином он выглядел не просто несолидно - как-то шутовски
несолидно. Но так казалось только первые три минуты. А потом разница в
размерах перестала улавливаться совсем.
Вспомнилось почему-то, что все великие террористы и революционеры
были маленькие и шустрые. У таких людей фантастическая выносливость и
равное ей упрямство, выработанное подавлением комплексов.
Вот и Александр Васильевич - так он представился - был из этих
шустрых и выносливых. Он успевал ходить, переставлять мебель, пить из
высокого стакана что-то молочно-белое (может быть, и молоко, чем черт не
шутит?) и разговаривать как бы с каждым в отдельности, но при этом и
одновременно со всеми. Почему-то только четверых из нас: меня, Эспаду,
Вадима и Патрика - пригласили на эту встречу. То ли Эрика и Вольфганга
пригласят отдельно, то ли они чем-то не подошли, не устроили наших
хозяев...
Александр Васильевич был одним из первых прогрессоров - еще тогда,
когда только нащупывалась стратегия и тактика взаимодействия с отсталыми
(по нашему пониманию) гуманоидными цивилизациями. И назывались они,
разумеется, иначе - наблюдателями; и права на вмешательство не имели
вовсе. Считалось поначалу, что все следует предоставить природному ходу
вещей. Но - практически у всех, причастных к тем давним проектам, рано или
поздно начинался психический надлом, который либо приводил к полнейшей
профессиональной непригодности, либо заканчивался грандиозным срывом,
часто кровавым. И хотя сам Александр Васильевич ничего не говорил о своих
собственных переживаниях и приключениях, я покопался в памяти и нашел
несколько эпизодов, которые могли быть связаны именно с этим человеком.
- ...Конечно, мы наделали массу глупостей, - говорил он, расхаживая
широко и деятельно. - Наивно было думать, что наши люди, выпав из
постоянного фона гипноизлучения, сохранят психическую устойчивость.
Требовалась постоянная подпитка хотя бы портативными приборами, а вот
этого-то как раз и старались избежать по тем самым соображениям
секретности. Даже руководители института не знали о гипноизлучении...
вернее, не знали о том, что оно применяется. Ставка была сделана на
внутренние силы, на убежденность, на, если хотите, ностальгию. Как
оказалось, человек способен выносить почти все - если за спиной у него
Земля... Это было и нашей силой, и нашей слабостью. Люди шли в огонь, на
пытки, на смерть... и эти же люди ломались, когда оказывалось, что и на
Земле есть пятна...
- От кого и при каких обстоятельствах лично вы узнали о
гипноизлучении? - спросил Эспада.
- Лично я... - медленно повторил Александр Васильевич. - Это было в
сорок восьмом году на оперативном совещании сразу после теократического
переворота в Арканаре и нескольких эксцессов с нашими наблюдателями...
этаким спонтанным вмешательством, надо сказать, впервые - удачным,
результативным... если вы читали Ахметшина, "Извлечение из миража", то там
эти эпизоды очень красочно изложены...
- Антон Зерницкий? - спросил я.
- Да, и Антон в том числе... Вы с ним знакомы?
- Был когда-то, - соврал я. - Что с ним сейчас?
- Не имею представления... Так вот, на совещании вновь всплыло
предложение применить гипноизлучатели. Я и еще несколько руководителей
групп возражали против этого, используя обычную аргументацию: не подменять
естественные процессы наведенными, не инвалидизировать историю планеты...
И человек, который предлагал провести облучение, проговорился в пылу
полемики. Сказал, что с Землей ничего не случилось, а она под облучением
более ста лет...
- Это был Бромберг? - спросил Эспада.
- Да, Бромберг, - чуть удивленно сказал Александр Васильевич. - А это
вам откуда известно?
- При мне он тоже проговаривался...
Ага, отметил я.
- Послушайте, - сказал Вадим. - Вот я все думаю про это гипно.
Допустим, мы - не представляю, каким способом, но это уже детали, -
подавим излучение. Что дальше?
Александр Васильевич ответил не сразу. Для начала он нас оглядел,
прищурясь: а вдруг мы уже все знаем, просто валяем дурака? Но мы не знали,
конечно.
- Мы считали спектр гипноизлучения, которое идет на Землю. Это, как
оказалось, очень трудно сделать... да. Проанализировали его. Лишь четыре
процента сигналов удалось идентифицировать. Это как раз те, что
обеспечивают бесконфликтность и девиацию личных интересов. Девяносто шесть
процентов сигналов воздействия имеют совершенно непонятное нам
предназначение...
Кто-то присвистнул.
- И давно ведется такая... обработка? - спросил я.
- Неизвестно. Выяснили только, что девять лет назад гипноспутники
были серьезнейшим образом модернизированы. И, что достаточно необычно,
часть оборудования была поставлена с Тагоры.
- Спутники "Атлас"? - вдруг напряженным голосом спросил Патрик,
как-то изогнувшись.
- Да, - Александр Васильевич посмотрел на него. - Вы их знаете?
- Видимо, это я и возил на них оборудование... Да, девять лет назад.
Тагора-Приземелье. Одиннадцать рейсов. Какие-то зеленые контейнеры...
- Тесен мир, - пробормотал Вадим.
- Насколько я помню, - сказал я, - девять лет назад с Тагоры на Землю
были доставлены части некоей установки Странников, демонтированной
тагорянами на второй планете своей системы. Части эти поступили в
распоряжение Академии...
Все вдруг замолчали. Упоминание Странников в таком контексте
прозвучало не просто зловеще - а мертвенно-зловеще.
- Нет, - сказал зачем-то Вадим. - Не может быть. Это... даже не
смешно...
- Совпадение, - махнул рукой Эспада; глаза у него были беспомощные. -
Просто совпадение. Иначе... получается что? Получается, мы - стадо? Или -
кто?
- Вот так обстоят дела, ребята, - сказал Александр Васильевич. - И
даже это не все. Хотя главное - именно это. Некто получил доступ к
величайшей тайне нашего мира - и, похоже, намерен распорядиться ею как-то
по-своему. Скажу сразу: мне очень не нравится, что на меня, на моих
друзей, на моих детей и внуков кто-то - пусть самый добропорядочный и
добронамеренный - воздействует помимо их собственной воли и бесконтрольно.
Пусть даже во благо... Здесь есть нечто грязное, непристойное... но я
никогда не стал бы прибегать к насилию, к конспиративным методам борьбы...
не стал бы. Нет. Но вдруг оказалось, что мы столкнулись, похоже, с угрозой
самой Земле, всей нашей культуре, цивилизации... может быть, жизни?.. И -
никто при этом не может оказаться нашим союзником, помощником... никто.
После истории с Абалкиным... И еще: я боюсь сам. Не только неудачи, но и
удачи. Лекарство может оказаться страшнее болезни. Но опять же: нельзя не
попытаться. Если не сделать, то хотя бы узнать. Понять.
- И упростить... - шепотом продолжил Вадим, и услышал его один я.
АЛЯ
Наверное, Слон ни минуты своей жизни не провел на одном месте. Он
катался по гостиной - той самой, где отмечали некруглый юбилеи Вольтера, -
беспокойно смотрел в окно, переговаривался по радиобраслету с теми, кто
был в разлете, и вообще проявлял крайнюю степень беспокойства. Уже
известно было, что за последние двое суток опустошено восемь "точек
"Ветер", при этом еще на одной охранник убит, на двух - оглушены
станнерами до состояния комы и придут в себя не скоро, и лишь один -
отставной прогрессор Боб Загородкин - дал отпор нападавшим. Раненный в
ногу, он дотянулся до кнопки противопожарной системы - и потом, управляя
вручную тремя пульпометами, сумел загнать нападавших в вертолет и
удерживать их там, создав патовую ситуацию. Наконец поняв, что сделать
ничего не смогут, нападавшие улетели. Подопечный Боба, доктор Эжен Кокнар,
разволновался так сильно, что своим биополем сжег все электронные и
электрические приборы, находившиеся в радиусе четырех километров;
собственно, только благодаря этому группа туристов, лишившись связи,
забрела на "биостанцию" - позвонить - и обнаружила там раненого
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг