- Держи свечу, - сказал он, поджигая фитилек. - Старайся не
погасить... - и улыбнулся. Ника неуверенно улыбнулась в ответ.
Ступеньки лестницы слегка прогибались, и вся лестница подрагивала под
двойной тяжестью. И так же стал вздрагивать настил галереи, когда они на
него ступили.
Свеча горела спокойно.
И даже запах гари стал не столь ужасающ. В нем появился странный
арбузный оттенок.
До лестницы осталось несколько шагов, когда Лот краем глаза уловил
какое-то мягкое движение в тумане. Он рефлекторно повел туда лучом.
Всего лишь плотные клубы тумана вздымались со дна этой шахты. Лот
догадался, что это шахта - почувствовал бездну под подошвами. Но
предвестие чего-то ужасного накатило еще быстрее, чем чувство бездны.
- Скорее вверх! - шепнул он Нике, и она послушно обогнала его и
взялась за перекладину лестницы - и в этот миг настил колыхнулся, как
понтонный мост под волной, и множественный электрический треск перекрыл
теряющее громкость гудение. Из туманных клубов, взлетевших до решеток
потолка, вдруг выплыли тонкие сверкающие нити. В луче фонаря они сияли
всеми цветами спектра: красным, желтым, зеленым и синим. И эти же нити
поднимались из отверстий в настиле - вокруг Ники, и уже оплели ее ноги и
поднимались выше... и Лота, шагнувшего к ней, вдруг приподняло новой
волной и отнесло назад, и он, еще не поняв беспомощности своей, продолжал
бежать к ней, а его относило и относило назад - будто между ним и Никой с
тихим шепотом взрывались пылинки спрессованного пространства, обращаясь в
метры, еще метры, и еще метры, и десятки метров... он только видел, как
застывает ее тело, и на обращенном к нему растерянном лице живут одни
глаза, а в глазах вместе с поздней нежностью возникает чужое
нечеловеческое наслаждение - нити оплетали ее всю, она сверкала миллионами
точечных бриллиантов, остриями алмазных игл - Лот уже стоял в туннеле,
вцепившись в перила и только так сопротивляясь мягкому, но могучему нажиму
- а потом померк свет в глазах, а когда свет вернулся - неровным желтым
пятном с поперечными серыми полосами - уже ничего не было. И сквозь
внезапную пустую тишину Лот различил далекое позвякивание. Он сделал шаг
назад и приложил руку к рельсу. Едут...
Он нашел себе место, чтобы пропустить вагонетки и не быть замеченным.
Верхом на шахтном мотовозе ехал человек в черном защитном
комбинезоне, в противогазе и с автоматом на груди. Точно так же был одет
машинист. К мотовозу была прицеплена платформа с чем-то бочкообразным под
брезентом. Еще двое в противогазах сидели на платформе - лицами назад. Лот
стоял, замерев - сзади горели не только красные огни, но и рассеивающая
фара. Его могли увидеть. Не увидели...
Состав превратился в туманное пятнышко, а потом исчез совсем -
видимо, за поворотом. Четыреста шагов, помнил Лот. Не ошибиться поворотом,
не пропустить... здесь. Да, здесь. Незнакомо - но так всегда, когда
возвращаешься. И ближе. Дорога короче. Так тоже - всегда.
Дорога короче...
Лот боялся только, что не сможет откинуть крышку.
Падая, рукой удерживая прыгающее сердце, он забил в щель телефона
магнитную карточку и, не попадая по кнопкам и сбиваясь в счете и начиная
снова и снова, набрал номер Меестерса.
НОЭЛЬ
- Полный бак? - механик удивленно посмотрел на Ноэля. - Это же пять
часов!
- Угу. - Ноэль жевал спичку и старался лишний раз не смотреть на
маску, прикрывавшую распадающийся череп механика. - Пять часов.
- Я не возражаю, конечно, но ваш друг... неважно выглядит, - механик
заговорщицки кивнул в сторону Микка.
- Ничего, - сказал Ноэль. - Если он наблюет в кабине, я уберу. Сам.
- Пять часов болтаться над городом, - пожал плечами механик. - Ну,
как желаете. Мое дело - предупредить.
- Предупредить, - повторил Ноэль.
Механик странно посмотрел на Ноэля и открыл кран. Стрелка медленно
ползла по шкале бензомера.
- Спасибо, - сказал Ноэль и отдал членскую книжку Микка. - Могу
заплатить сейчас, могу потом.
- Вам вышлют счет, не беспокойтесь.
- Я никогда не беспокоюсь. Ни о чем. А вы?
- У меня большая семья, - сказал механик и посмотрел в книжку, - сэр
рыцарь меча.
Ноэль вернулся к машине. Микк стоял, как и десять минут назад,
синевато-белый и мокрый от пота. Но - живой. За весь сегодняшний день
Ноэль видел живых человек шесть-семь.
- Кабриолет подан, - сказал он Микку. - Мадемуазель Флора, - он
наклонился и подал руку. - Прошу вас...
Флора гибко выскользнула из машины. Ноэлю она нравилась все больше и
больше. У Микка хорошо поставлен взгляд, подумал он, я на нее и внимания
бы не обратил... Флора тоже была живая.
- Ну, что, Виль? - спросил он Вильгельма - в последний раз. - А то,
может?.. Одно место еще есть.
Вильгельм покачал своей целлулоидной головой.
- Летите, - сказал он. - Удачи.
- И тебе удачи, Виль, - сказал Ноэль.
Он подхватил сумку с эрмом и зашагал к самолету. Микк и Флора
последовали за ним.
В кабине было чисто и прохладно - кондиционер уже работал. Микк, как
понимающий толк в управлении самолетами, сел на пилотское место. Пилотским
оно было, конечно, чисто условно: просто перед ним был выведен дисплей
автопилота. Ноэль сел рядом, Флора - на заднем диване.
- Поехали, - сказал Микк и ткнул пусковую клавишу.
Пока автопилот хорошим голосом объяснял насчет поведения в полете,
потом запускал двигатели и выруливал на полосу, Ноэль откручивал приборную
панель. Собственно, добраться нужно было лишь до разъемов бортпроцессора.
Самолет замер в начале полосы и пошел на взлет, а Ноэль продолжал копаться
в выводах.
- Дай ему взлететь, - выжал из себя Микк.
- Болит? - посочувствовал Ноэль.
Микк откинулся на спинку. Ему было очень плохо.
- Если вы хотите послушать рассказ о нашем прекрасном городе, нажмите
клавишу "Да", - сказал автопилот. Сенситивным устройством он оборудован не
был. И это хорошо - иначе, имея на борту Микка, он просто не стал бы
взлетать.
Клавишу, естественно, никто не нажал, и автопилот в молчании заложил
вираж в сторону моря. Под крылом проплыл стадион. На поле гоняла мяч
какая-то команда. Одна, сама с собой. Потом появилась серая, в узорах,
похожих на спил дерева, полоса пляжа. Потом - море.
- Можно? - спросил Ноэль. Микк кивнул.
Ноэль совсем отодрал панель и сунул ее вниз, под ноги. Разноцветные
ленты кабелей позволяли это сделать. Ага, вот у нас сам процессор - еще
"ПИК 4xЕ", старина, надо же... а вот программный блок. А поступим мы... а
поступим мы вот так...
- Принимай управление, - сказал он Микку.
- Уже все?
- Да. Но учти - здесь программа для истребителя, - похлопал он по
эрму. - Так что делай поправку на моторчики...
- Джойстрика нет?
- Могу сделать голо.
- Давай. А педали?
- Вправо-влево? Поворотом головы. Закрываешь левый глаз и
поворачиваешь голову. Ну, попробуй.
Микк попробовал. Призрачная ручка управления двигалась за рукой, и
самолет послушно покачивался в такт этим движениям. Так же послушно, даже
чуть торопливо он разворачивался, следуя поворотам головы.
- Отлично, - сказал Микк.
- Рутина вся на аппарате, - сказал Ноэль. - Устойчивость, курс. Твое
дело - творческое.
- Так бы всегда, - сказал Микк. - Ну, что - спрямим курс?
- Нет, давай вдоль берега, - сказал Ноэль. - И еще долго - вдоль
берега.
- А правда, красивый город, - сказал Микк. - Издалека особенно.
- Красивый, - сказал Ноэль. - Не плачьте, девушка.
- Я уже не плачу, - сказала Флора.
ТАТЬЯНА
Это были, наверное, самые страшные минуты - когда наверху гремели
очереди, а она здесь, внизу, ничего не знала и ничего не могла сделать.
Это было страшнее, чем бой с оборотнями на чешуйчатых конях и даже бой с
драконом. Хотя тогда ей казалось, что самое страшное - именно это... И
даже не очереди, нет - самым страшным была наступившая после тишина. Что
же теперь? Она не видела никого, а ее мог видеть кто угодно - отовсюду. И
Пончик - почти в обмороке и ничего не может... Это и есть паника, подумала
она потом. А тогда, набросив на Пончика пропыленный чехол и ухватив наган
зубами за скобу, чтобы не рыдать, полезла по стреле, по тросу, заглянула в
окно - лучшей мишенью она никогда не была... Почему-то сначала она увидела
только Диму - те двое, в темно-сером, не сразу попали в поле зрения.
Только пробегая мимо, она поняла, что это люди, что это они стреляли...
Дима лежал на спине, и из правого, залитого кровью глаза у него торчал
нож.
Она сразу поняла, что он жив, что он без сознания, что от нее сейчас
все зависит... И что торопиться не следует, а следует немного подумать,
повспоминать и подготовиться - хотя бы морально. За без малого два месяца
ошеровских боев она научилась многому. Так... снять ватник, снять рубаху,
рукав долой - пригодится... долой оба рукава. Окса, миляга, ты знала,
наверное, на что пойдут твои рубахи... Сразу - бинты. А вот этим - уберем
кровь... Господи - глаз не вытек! Веко разрезано - зарастет! Лезвие вошло
в глазницу, отодвинув глаз. Теперь бы не повредить, вытаскивая... Левой
рукой Татьяна обхватила Димино лицо, удерживая голову, а правой - одним
мягким и точным движением извлекла нож. Кровь - это ничего... это
вытекает, которая скопилась. Потом она положила на глаз свернутую тряпицу,
обвязала голову бинтом. Дима застонал и заворочался. Лежи, Димочка, не
шевелись. Он услышал голос и расслабился.
Только потом она встала и подошла к тем, в серых комбинезонах. Один,
лежавший близко и лицом вниз, был здоровым амбалистым парнем - таких она
не любила. И не жалела, если с ними что-то случалось. А второй вдруг
оказался похож на мертвого Мишку, каким он недавно приснился. Не лицом, а
- непринадлежностью к сильным. Нет, неправильно, Мишка был сильный, но это
была какая-то не такая сила. Да, Мишка был сильный, а этот просто пацан.
Пацана жалко, но он безусловно мертв: пуля попала в лоб. Дима стал
классным стрелком...
Теперь стоило позаботиться о Пашке. Татьяна помнила, что у какого-то
агрегата там, внизу, была сбоку приварена легкая лесенка ступенек на пять.
Как раз - от стрелы до окна... Это заняло час. И еще час ушел на то, чтобы
затянуть Пончика ремнями поверх ватника по ребрам. Он никак не мог
поверить в то, что это уменьшит боль. Наконец, согласился: выдохнул и
замер... Животом дыши! Вот так. Пончик выглядел глупо. Впрочем, после
этого и по стреле, и по лестнице он вскарабкался, как обезьяна.
Дима уже пришел в себя и мучался жуткой болью. Ему надо было дать
промедол или, на худой конец, анальгин. Надо было положить лед на рану.
Ничего этого не было.
- Ты побудь с ним, - сказала Татьяна, - а я поброжу...
Пашка кивнул.
В магазине калаша осталось девять патронов. Татьяна взяла автомат
амбала. Автоматик был маленький и ни на что не похожий. Но как обращаться
с ним, было вполне понятно. Еще она забрала у амбала фонарь.
За дверью воняло пылью и плесенью, как и должно вонять в пустом доме.
Эти двое, теперь уже мертвые, протоптали в пыли весьма заметную тропинку,
и Татьяна, не особо раздумывая, пошла по ней - держа на всякий случай
взведенный калаш у плеча стволом вверх. Вид был скучен - учреждение, из
которого при отъезде забрали все нужное, но побросали старье и хлам. Окон
не было видно нигде, лампы, естественно, не горели. Один раз ей попалось
освещенное помещение: длинный, высокий и широкий коридор со светящимся,
как в том круглом зале, потолком. Он напомнил Татьяне московский ГУМ.
Вдоль всего коридора проходила выложенная мрамором канава с перекинутыми
через нее мостиками разной формы. Захотелось зайти туда и посмотреть все
подробнее, но дорожка шла мимо. А шагов через двадцать в проеме двери
возникли тусклые множественные огоньки - как вид Ошерова с Катерининой
сопки.
МИКК, ИЛИ ПАВЛИК
- Наверное, надо как-то попрощаться, - сказал Микк.
- Давай, - сказал Ноэль.
Они обнялись.
- Думаю, этого достаточно, - сказал Ноэль.
- Мы, наверное, уже не увидимся никогда, - сказал Микк.
- Ну и что? - сказал Ноэль. - Только ли мы?
- Ты прав. Ладно, счастливо добраться. И... а, ты все сам знаешь.
- Тебе тоже - счастливо добраться.
Микк, стараясь не оглядываться, запрыгнул в кабину, пристегнулся и
дал газ. Самолет быстро разбежался и легко оторвался от асфальта. Набрав
немного высоты, Микк заложил вираж и прошел над местом своего взлета.
Ноэль, не поднимая головы, топал по шоссе. Идти ему еще оставалось часа
два. Столько же, сколько Микку лететь.
Море появилось впереди - сверкающей полосой. А справа, страшно
далеко, там, откуда они прилетели, висела темно-синяя, почти черная туча,
висела низко и тяжело. Он оглянулся: Флора спала. Спала, почти повиснув на
привязном ремне. Хорошо, подумал он, не надо ей этого видеть...
Море уже было внизу, синее, в белых черточках коротких волн. Самолет
ощутимо подбрасывало. Ветер начинал тянуть в адскую топку. А может быть, и
без всякого людского вмешательства ему было положено дуть именно так. И
вдруг в море, в глубине, под этой острой рябью - он увидел лицо. Свое
лицо. Огромное свое лицо. Оно медленно всплывало к поверхности...
коснулось ее... и исчезло. Это было так отчетливо и так невозможно, что
Пашка отшатнулся от окна. Самолетик - со стрекозу размером - удалялся
неторопливо и солидно. И внезапно исчез - на фоне темных, отражающих свет
круговых окон. Пашка долго ждал, когда он появится снова - но самолетик не
появился. Тогда он вернулся к Дим Димычу.
Дим Димыч был почти плох. Эта новая рана добавилась к недавней
контузии, от которой он даже не начал оправляться. Зачем его взяли такого?
С десяток парней можно было найти, которые... Ха! А зачем взяли меня,
Таньку, Марью Петровну? Все было не просто так...
- Пав... щи... воды... - невнятно - челюсти не разжимались - сказал
Дим Димыч, но Пашка его понял.
Конечно, такое здание не может быть без водопровода, это ясно - но
есть ли вода в трубах? Все это пахнет то ли разрухой, то ли эвакуацией. А
если вода есть - в чем ее нести? Намочу рубаху, подумал он. Выйдя, он
постоял, пытаясь логически решить, где может здесь быть туалет - и вдруг
раздался крик - и автоматная очередь!
Кричала Танька.
На бегу передергивая затвор своего самопала, Пашка понесся на звук.
Каким-то восьмым чувством - сломанными ребрами - он угадывал двери. Позади
нервно частил Дим Димыч.
Еще очередь. И еще.
ТАТЬЯНА
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг