посмотрел на меня и пожал плечами: твои проблемы...
- Здравствуйте, - сказала княжна, - извините нас, но мы даже не имели
возможности предупредить вас о задержке... спасибо вам, что дождались.
Позвольте представить: Нодар Александрович Гургенидзе.
- Меня вы знаете, - я пожал руку Нодару Александровичу, - а это Саша
Полякова.
Нодар Александрович поклонился и поцеловал Саше запястье.
- Какие красавицы посещают иногда наши места! - восхитился он. -
Зураб, сделайте музыку, - не оборачиваясь, бросил он метрдотелю. - Что
будут пить дамы? Я порекомендовал бы "Напареули", почему-то в этих
погребах оно совершенно необыкновенное...
Полилась музыка. Под такую музыку, обняв рог с добрым вином, следует
плакать от любви и счастья, клясться в вечной дружбе или уж если драться -
то на саблях и на краю ущелья... Мы же под эту музыку - под такую музыку!
- творили медленный Иудин поцелуй.
- Теперь можно говорить все, - улыбнулся Нодар Александрович. - Как
раз над этим столиком образуется интерферентный звуковой купол.
- Глухая зона? Замечательно. Видите ли, на улице мы засекли два поста
аудиоконтроля, - сказал я.
- Там их семь, - сказала княжна. - До вашей акции был один.
- Ага, - сказал я. - То есть мы в осаде.
- Да. Они думают, что мы в осаде. У нас по этому поводу несколько
отличное мнение. Давайте выпьем вот этого великолепного коньяка - и потом
поговорим о деле.
- Это чем-то напоминает мне пирушку трех мушкетеров и д`Артаньяна в
обстреливаемом бастионе.
- Причины те же, - улыбнулась княжна.
- О деле, - сказал я. - Мы обсудили ваше предложение и решили
согласиться на него. Более того: мы готовы помочь вам... секунду, - я
жестом остановил Нодара Александровича, который хотел что-то сказать. -
Нам не нужны ни ваши планы, ни ваши лавры. Мы просто пришли к выводу, что
в обстановке, которая создастся в результате вашей акции, у нас будет
больше шансов на успех. Больше, больше, не сомневайтесь. Поэтому мы хотим
предложить вам вот что: непосредственно перед вашей акцией провести нашу
акцию и отвлечь на себя внимание гепо и полиции.
Княжна и Нодар Александрович переглянулись. Княжна что-то сказала
по-грузински, тут же повернулась к нам:
- Извините, забылась. Я сказала, что нужно обдумать это...
- Это очень интересное предложение, - сказал Нодар Александрович. -
Сейчас мы попробуем взвесить все "про" и "контра"... при разработке нашего
плана мы намечали проведение отвлекающей акции, но нам не удалось
перебросить сюда достаточно людей. Поэтому ваше предложение... давайте
понемногу пить, есть и думать.
Мы пили, ели и думали, изредка перебрасываясь короткими репликами.
Соглашайтесь, думал я, чего тянете, соглашайтесь. Но тогда надо будет
вставать и выходить на жару... Ладно, думайте дальше. Думайте еще...
Официант принес блюдо с шашлыком. Как интересно, сказала Саша, я думала,
шашлык едят прямо с шампуров. О, нет, сказал Нодар Александрович, так едят
только на... забыл, не в походе, а на... на пикнике, подсказал я, да, на
пикнике, да и то не всегда, и не всякий шашлык можно так есть, вот этот,
царский, так есть нельзя... Нежнейшее мясо таяло во рту и я тут же
пустился в рассуждения о том, что прогресса в кулинарии нет, и в этом наше
немалое счастье, да, подхватил Нодар Александрович, это как в поэзии: все
лучшее уже написано - много веков назад... он стал декламировать,
гортанная речь лилась четко и завораживающе красиво, это как музыка,
сказал я, это и есть музыка, согласился он, где вы сейчас услышите такое?
Великий Шота из Рустави написал это восемьсот лет назад, и с тех пор никто
не мог подняться на такую высоту... почему? Потому что это от Бога,
сказала Саша, тогда еще был Бог, а теперь его нет. Нодар Александрович с
уважением посмотрел на нее: я тоже так думаю - и думаю, что именно поэтому
за последние двести лет было столько претендентов на эту вакансию. Если
Бога нет, то все дозволено - так, кажется, писал ваш Достоевский? Не писал
так Достоевский, давя в себе внезапное раздражение, сказал я. Это слова
одного из его героев, некоего Смердякова, который, в свою очередь,
переиначивает, подгоняя по себе, философию Ивана Карамазова... по-моему,
это тайный ужас Достоевского: что все дозволено, потому что Бог есть...
Давайте вернемся к более частным проблемам, предложила княжна. Сможете ли
вы устроить небольшой фейерверк где-нибудь в центре во второй половине
дня? Почему нет? - сказал я. В любое время и там, где скажете. Тогда
нерешенных вопросов больше нет, сказал Нодар Александрович. Но неплохо бы
устроить нам "горячую линию" - как вы думаете? Давайте обменяемся
телефонами, сказал я. Это проще всего. Проще - да... - сказал Нодар
Александрович и задумался. Нет, давайте иначе. Давайте обменяемся людьми,
ваш человек будет с нами и наоборот. Что-то в этом есть, сказал я. На
старом Востоке вожди, заключая союзы, обменивались детьми, сказал он.
Детей у нас под рукой нет, а вот дамы... Мы с ним одновременно посмотрели
на дам. Княжна согласно кивнула. Саша пожала плечами - якобы равнодушно.
Мы обсуждали этот вариант, но не предполагали даже, что инициатива будет
исходить от противника. Хорошо, сказал я, дамы меняют кавалеров - и
расходимся. И вообще, вы планируете отход после акции? Нет, сказал он,
какой уж тут отход, а вы? С нашим образом действий вы знакомы, сказал я.
Надеюсь, Игорь, у вас найдется и для меня место в одной из торпед? -
спросила княжна ровным голосом. Ты ведь не станешь возражать, Гриф? Нет,
девочка, сказал Нодар Александрович. Да и стала бы ты меня слушать...
10.06.1991. 23 ЧАС. ТУРБАЗА "ТУШИНО-ЦЕНТР"
- А здесь и был аэродром. До войны и немного после. А когда заключили
Дрезденское соглашение и иметь авиацию стало нельзя, на месте аэродрома
разбили парк. Так и осталось.
- Очень неуютно без гор, - княжна приподнялась на локте. -
Подсознательно: чего-то не хватает, отсюда - постоянная тревога... Зато
какие роскошные сумерки - этого мы лишены. Какие закаты!..
- А в Петербурге вы были?
- Да, но только зимой, к сожалению. Пойдемте еще в воду, там
хорошо...
- Будет холоднее - не простыть бы вам.
- Никто не простывает на войне.
- Это правда. Пойдем купаться, старый, - я ткнул Командора пяткой в
бок.
- Нет, я тут полежу, - сказал Командор. - Я, наверное, и правда
старый...
- Я пойду, - из-под покрывала вылезла Валечка. Единственная из всех
нас, она сохранила верность натуральному стилю. Мы с Командором, ренегаты,
в присутствии гостьи со строгого нравами Востока облачились в плавки; на
самой же гостье был черный глухой купальник с короткими рукавами и
штанишками - в таком можно гулять по городу, и никто не оглянется. У
лавочника выпали глаза, когда он понял, что эту реликвию мы действительно
хотим взять и даже отдать за нее какие-то деньги. Так мы и поплыли, живая
диаграмма прироста трикотажа на душу населения: слева голая Валечка, в
центре я - в очень экономной, но уже одежде, справа княжна как символ
грядущих достижений. Дно ушло из-под ног, но впереди, метрах в сорока,
была песчаная отмель, где можно будет постоять и передохнуть: княжна
плавала плохо, по-собачьи.
- Странно, - сказала она, - мы жили так близко от моря... два часа на
машине... и так редко бывали там... три раза всего. Не понимаю, клянусь...
- Не надо разговаривать в воде, - сказал я. - Потеряете дыхание.
Валечке надоело плестись наравне с нами, она молча нырнула и через
минуту вынырнула далеко впереди, прямо в лунной дорожке. Там уже шла
отмель, и Валечка стала, приседая, выпрыгивать из воды - почти вся
целиком.
- Вы все так... хорошо плаваете...
- У нас отличные реки. У нас океан. У нас столько озер.
- У нас море... в двух часах... Папе просто... не хотелось... не
любил моря... и нам не давал...
- Давайте руку.
На короткий миг она потеряла контроль над собой: судорожно вцепилась
мне в кисть. Но тут же расслабила пальцы и дальше держалась почти
спокойно. - Расслабьтесь, Кето, расслабьтесь, - сказал я. - Не держите так
высоко голову, не прогибайтесь так сильно, свободнее, свободнее... - я
греб одной левой, и так, гребков в двадцать, мы добрались до Валечки.
Почувствовав песок под ногами, княжна отпустила мою руку и приложила
ладони к щекам.
- Я вдруг испугалась, - сказала она. - Я вдруг чего-то испугалась. Не
боялась ничего, и вот, пожалуйста...
- Постоим, отдышимся, а потом обратно мы отвезем вас на буксире, -
сказал я.
- Нет, я поплыву сама... рядом, но сама... надо же учиться плавать. Я
уже поняла, что неправильно делаю. И... вот... - она стояла по шею в воде,
и я видел только ее лицо с виноватой улыбкой, но понял - она выбирается из
своего костюма. - О-о, я и не знала... не знала вовсе... мы всегда так
запираемся от природы, от Бога... это же - как лететь, лететь самому...
Валечка скользнула к ней и за руку потянула ее от глубины, на
мелководье, а я лег на спину, раскинув руки крестом, и поплыл по течению,
чуть шевеля ногами, и позади остались две девы в лунном свете, а слева
висела сама госпожа луна, голубоватая, как свежий снег, а справа
проступали крупные и мелкие звезды, и под всем этим великолепием плыл я,
раскинув руки, и уже не плыл, а висел, висел без опоры - это было
упоительно. Не знаю, сколько времени я провисел так. Наверное, долго,
потому что отнесло меня довольно далеко. Я возвращался тихим брассом,
глядя вперед, потому что там было на что посмотреть: Валечка и Кето,
взявшись за руки, взмывали над водой, как молодые дельфины, и плюхались
обратно, поднимая фонтаны серебряных искр. Девочки, сказал я, наконец,
выныривая позади них и приобнимая обеих за плечи, нам пора. Командор стоял
на берегу и махал рукой. Не хочу уходить, сказала княжна, просто не
хочу... Ее колотила легкая дрожь. Еще пять минут. Еще пять, согласился я.
Но из веселья уже вышел пар, мы попрыгали, побрызгались и поныряли - без
былого восторга - потом шагнули на глубину и поплыли.
- Никогда не думала, что может... быть такое наслаждение... - сказала
княжна. - Наверное, когда всегда так... это не так остро... а когда первый
раз... и последний... очень остро... очень сильно... спасибо...
На берегу княжна с Валечкой забрались под одно покрывало и
вздрагивали там, согреваясь. Вода была куда теплее воздуха. Я насухо
протер себя полотенцем и натянул футболку.
- Панин идет, - сказал Командор.
Вдали, действительно, кто-то шуршал по песку.
- Нюхом учуял? - не поверил я.
- Говорю - Панин...
Это действительно оказался Панин.
- Вот вы где, - сказал он, подходя. - А я ищу на обычном месте.
Обычным было место на траверзе затопленного контейнера со
снаряжением. Мы ушли оттуда на случай, если Панину понадобится что-нибудь
спрятать или взять. Не понадобилось: Панин был сух.
- Командор тебя метров с двухсот опознал, - сказал я.
- А у него в левый глаз ноктоскоп вставлен, - сказал Панин. - Это
чтоб ты знал.
- Княжна, - сказал я, - позвольте представить: Сергей Панин, наш
лучший актер. Княжна Дадешкелиани.
- Можно просто Кето, - высвободив из-под покрывала руку, княжна
подала ее Панину. Панин тут же продемонстрировал, что он актер и в старом
смысле этого слова: пал на колени и приложился к ручке так, как не снилось
и д`Артаньяну.
- Как работа? - спросил я его, когда он, наконец, оторвался - вернее
сказать, отвалился - от руки.
- Более-менее, - сказал Панин. - Но это нужно видеть глазами. Гера
там сейчас кипятком брызжет.
- Гера? Интересно... Княжна, оставляю вас на Командора, извините...
- Она что, настоящая княжна? - спросил Панин, когда мы отошли метров
на двести.
- Да, вполне.
- Странные вещи творятся на этом свете... Так вот, о деле. Мальчика
мы взяли очень тихо, хорошо взяли... но подержаться нам за него не
удалось.
- То есть?!
- Анафилаксия.
- На аббрутин?
- Да. Сдох на игле.
- Но-омер... вот это номер... - я даже остановился. До сих пор
считалось - не без оснований - что выработка непереносимости к аббрутину -
монополия нашей фирмы. Никого из нас нельзя превратить в буратино: смерть
наступает мгновенно. Значит, теперь и в этом мы не одиноки...
- В квартире мы нашли одну штуку, но пока не скажу, что - сам
увидишь.
- Труп куда дели?
- С трупом все в порядке: продали мусорщикам.
- Сколько они сейчас берут?
- За все - две с половиной.
- Нормально.
- А знаешь, откуда пришла дробилка? Из гаража Скварыгина. Страшный
народ эти мусорщики... Ну, документы мы забрали, купили билет в Бейрут -
на сегодня... в общем, мальчик улетел.
- Ну, Серега, все-таки - что вы там нашли?
- Нет, все сам - и посмотришь, и пощупаешь, и полижешь - все сам.
Гера бродит вокруг нее, как кот вокруг сала...
- Бомба, небось?
- Угм.
- А кроме?
- Вещественного - ничего. Абсолютно чисто. А вот обозвал он нас - как
бы ты думал?
- Как?
- Японскими болванами.
- Японскими?
- Вот и я удивился. Очень. Понимаешь, когда я уже воткнул в него
иглу, он выпихнул кляп и крикнул: "Позовите... а, дураки, японские
болваны!" - и все.
- Интересненько... Да, жалко, что так вот...
- Неожиданно, правда?
- Весьма неожиданно... японские болваны... Может быть, это просто
идиома? Типа "японский городовой"?
- Почему это у грузин должны быть японские идиомы? Тьфу, черт - не
японские, а русские...
- Русские... За кого он вас мог принять? По мордам видно, что не
японцы...
- В том-то и дело. Мы его ждали в квартире. Я и Гера. Эта штука,
бомба - мы ее распаковали, и она лежала прямо по центру. Он это видел,
когда мы его вязали. Он даже не сильно сопротивлялся. Вырываться стал,
когда я взял шприц...
- Все забавнее... Ладно, показывай, что вы добыли...
Панин постучал сложным стуком, а потом отпер дверь своим ключом. Гера
неподвижно сидел в позе роденовского Мыслителя над предметом, размерами и
формой похожим на пятилитровый молочный бидон. Японский городовой... Я
нашарил сзади какой-то стул и сел. Правильно Панин темнил - я все равно не
поверил бы. Именно такую форму и размер - пятилитрового молочного бидона -
имела японская атомная фугасная мина "Тама": плутониевая, тротиловый
эквивалент восемь тысяч тонн...
- Получилось? - спросил Панин.
Гера молча протянул ему кусок фотопленки - совершенно прозрачный.
- Тогда я ничего не понимаю, - сказал Панин.
- Я тоже, - сказал я. - Нельзя ли чуть подробнее?
- Когда мы ехали, - сказал Гера, - в одном месте машины проверяли
радиометрами. Я думал - все. Но нас пропустили, хотя вообще-то "Тама"
очень сильно светит: до пяти рентген в час. Плутоний, сам понимаешь, а
свинца в ней всего двадцать килограммов. Ну, вот я решил проверить...
- Фотопленкой?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг