Между тем, признание Айр-Незима подтверждало, что неизвестный
владелец письма не убивал Ахсая и не брал у него денег, и, благодаря
стечению обстоятельств, письмо осталось у него.
Не могло быть и речи о том, что этот владелец - ваш сын. У юноши
больная душа, он чах в вашей тени и обожал Нарая, и даже советы о том, как
расправиться с врагами, он вычитывал из любимых Нараем книжек. Если бы
мальчишке попалось в руки любовное письмо государыни, обращенное к Нараю,
то он отреагировал бы на это примерно так же, как император! Он откуда-то
слышал о письме, да, - и он был уверен, что письмо компрометирует его
приемного отца!
Тогда я решил начать с другого конца, - с ограбления, которому
подвергся секретаря Иммани в Козьем Лесу.
С самого начала, как только я услышал об ограблении, мне бросилось в
глаза то удивительное обстоятельство, что господин Иммани ехал один. Это
наводило на мысль об инсценировке ограбления, с одной стороны. С другой
стороны, это наводило на мысль о том, что Иммани отослал всех слуг в
преддверии тайной встречи. Господин Иммани склонен к воровству и блуду, но
вряд ли неграмотные слуги могли быть нежелательными свидетелями в
воровстве. Остается блуд. Опять-таки, речь должна была идти не о простом
блуде, а о такой женщине, которую Иммани не мог любить на глазах у слуг.
Кто мог подходить на роль такой женщины лучше, чем госпожа Лина?
Я навел справки и узнал, что госпожа Лина часто ездит на молебен в
храм Исии-ратуфы, и что двадцать восьмого числа она уехала в храм, и
провела там два дня. Служанка ее упомянула, что госпожа вернулась без
венков, обыкновенно привозимых ею из храма, и причина, по которой Иммани
отослал вперед сопровождающих, стала мне ясна.
По книге домовых записей, я увидел, что в этот день из столицы уехал
и Теннак. Я вспомнил о том, как разбойник, подкарауливший Иммани, заплевал
всю траву семечками, и сопоставил ее с привычкой Теннака лущить семечки и
с тем, что разбойник прыгнул на Иммани сверху, - и я был убежден, что
разбойником этим был Теннак, вознамерившийся отучить Иммани от шашней с
госпожой, но тихо, так чтобы Андарз об этом не знал.
Теннак ведь слышал, что все вещи Иммани отправил вперед, с
сопровождающими, и полагал, что при Иммани остались только его собственные
подарки, исчезновение которых сильно опечалит Иммани.
Я рассудил, что Теннак унес вещи себе в кабинет, даже не потрудившись
их рассмотреть. А когда я увидел дверь Теннакова кабинета, закрытую,
благодаря его суеверию, на печать, а не на замок, я понял, что вещи эти
мог утащить любой желающий: то есть тот же Иммани или Дия. Но кто же? И
почему преступник, не получив денег, не дает вновь о себе знать?
Тут я поставил себя на место преступника, и подумал: "Продавать
письмо второй раз Андарзу - слишком опасно; продавать письмо Нараю -
значит погубить Андарза и самого себя; надо продать письмо кому-то, кто не
меньше Андарза заинтересован в падении Нарая, и кто готов заплатить за
такое большое дело большие деньги. Только один человек удовлетворял этим
условиям - консул Осуи Айр-Незим. Он ничего не знал о происшедшем, он бы
заплатил за письмо любые деньги, и, в отличие от прочих сановников,
которые с легкостью кувыркались во взглядах, Айр-Незим был заинтересован
только в одном: не оставить от Нарая ни сухого, ни мокрого.
И тут я сделал ошибку. С одной стороны, мои шпионы донесли мне, что
через три дня после праздника Пяти Желтоперок Дия тайно встречался с
осуйским консулом в Храме Двенадцати Слив; и что таких встреч было еще
три.
С другой стороны, я черным по белому прочел в дневнике Ахсая: "Теперь
Айр-Незим готов съесть меня живьем, да и Иммани - тоже". Мне казалось
невероятным, что Ахсай опять польстится на сообщничество с Иммани.
После этого я перестал волноваться и подумал: "Господин Айр-Незим
осмотрительный человек, и знает, что делает. Он прекрасно понимает, что,
чем больше Нарай возрастает во мнении государя, тем сокрушительнее для
него будет это письмо. В самом начале карьеры Нарая государь, может, и не
обратил бы внимание на такое досадное обстоятельство; но когда советник
Нарай стал для государя светочем и поводырем, человеком, обрушившимся на
все пороки предыдущего царствования, разогнавшим любовников лживой и
развратной матери, - словом, всем, чем должен был быть отец, которого
государь не помнил, - тогда, конечно, любовное письмо покойной государыни,
обращенное к светочу добродетели, убило бы Нарая в глазах государя.
Поэтому я не очень-то беспокоился по мере того, как государь
подписывал все более нелепые указы. Все равно, думал я, действовать они
будут не более месяца, а отвращение к ним у государя останется на всю
жизнь. А когда государь подписал указ о неплатеже осуйского долга, и
Айр-Незим получил право опротестовать оный в присутствии государя, я
прямо-таки запрыгал от удовольствия. Я присутствовал на аудиенции в полной
уверенности, что в этот день государь побьет и прогонит Нарая. И вдруг,
вместо того, чтобы вручить государю письмо, Айр-Незим зачитал этот
дурацкий список претензий, который взбесил бы даже уличного разносчика, не
то что императора!
И тогда, когда на следующий день на стенах осуйского квартала
показались копья варварских воинов, я понял, что Айр-Незим задумал кое-что
посерьезней дворцового скандала.
Что, в конце концов, Айр-Незиму отставка Нарая? Ну, вернется в
милость Андарз. Ну, пойдет все по-прежнему: осуйские купцы будут платить
маленькие цены и давать большие взятки. По-прежнему чиновники будут
арестовывать купцов, если не хватает на приданое дочке, ревизоры будут
срывать печати с товаров, и начальники застав - сообщать приграничным
грабителям о приближении каравана, за долю в добыче. Да и сам Андарз -
человек ненадежный. А вот как придет ему в голову завоевать Осую?
Вполне понимаю осуйского консула.
Обычный дипломат на его месте, как я уже сказал, предъявил бы
государю письмо, одолел Нарая и вернулся бы домой героем. Но Айр-Незим
задумал большее - он понял, что недовольство народа, присутствие варваров
в столице, страх чиновников, - все результаты правления Нарая, - позволяют
ему переменить не просто правителя, но сам образ правления! Покончить с
империей в том виде, в котором она есть: заставить не осуйских купцов
дрожать перед наместниками империи, а наместников империи - перед
осуйскими купцами. Превратить империю в стадо овец, а варваров в овчарок;
править империей, угрожая затравить ее варварами, и править варварами,
угрожая отобрать у них империю, обеспечить Осуе торговую монополию по всей
империи и за ее пределами, и уж точно сделать так, чтобы никакая из
провинций, ни Инисса, ни Чахар, ни наглая Аракка не рождали
купцов-конкурентов Осуи.
На месте Айр-Незима, - сказал Нан, - я бы сделал именно это, - но я
был на месте чиновника империи, и замысел Айр-Незима мне очень не
понравился.
Я, однако, понимал, что Айр-Незим не станет упускать такого
популярного союзника, как господин Андарз, и с этой минуты ваше
спокойствие, господин Андарз, стало представляться мне в чрезвычайно
черном свете. Мне показалось, что вас уже не заботит судьба лазоревого
письма, потому что вы нашли более жестокий способ расквитаться с Нараем.
Меня этот способ не очень-то устраивал, и я подумал, что, если
предъявить государю лазоревое письмо, то повод для мятежа отомрет сам
собой. Но как добыть это письмо? Ведь не могу же я просто прийти к
Айр-Незиму и попросить его сделать этакое одолжение? А если влезть ночью в
кабинет Айр-Незима, - так ведь эти бумаги не так спрятаны, чтобы их можно
было найти!
Вместо того, чтобы отбирать у Айр-Незима бумаги, я решил предложить
ему новые: и вот вчера я явился к нему в дом с документами, доказывающими
его соучастие в завоевании Аракки и гибели брата Андарза. Это были очень
неприятные для Айр-Незима документы, так как есть вещи, которые вы никогда
и никому не прощали, и, даже если бы, увидев документы, вы не отказались
бы от соучастия в перевороте, вы бы непременно придушили Айр-Незима после.
И вот я пришел с Шавашем к Айр-Незиму, и пока я беседовал с консулом
в главном зале, Шаваш пролез к нему в кабинет и схоронился над балкой. Мы
договорились так: если Айр-Незим отдаст мне письмо и получит документы, то
он отнесет документы в кабинет, и уж дело Шаваша выкрасть их из того
места, куда он их положит. А если Айр-Незим письма мне не отдаст, то я
хлопнусь в обморок: Айр-Незим вытащит из меня документы и понесет в
кабинет, и опять-таки это дело Шаваша - обобрать тайник или сейф.
Вообразите мое изумление, когда, перепутав мои намеки, Айр-Незим
протянул мне план подземных ходов в императорский дворец, и заверил, что
план достался ему с полного вашего одобрения. Тут я хлопнулся в обморок, и
Айр-Незим вытащил из меня план, и мне оставалось только надеяться на
сообразительность Шаваша.
Нан вздохнул и продолжал:
- Признаться, это была очень неприятная ночь, а утро, которое я
провел возле вашего дворца, было еще неприятней. Я мог нажаловаться Нараю
и предотвратить заговор, но я не мог предотвратить бунта. Заговор бы
кончился разделом государства; бунт послужил бы Нараю предлогом для
тотальной расправы. К тому же на моих руках было шестьсот шестьдесят тысяч
осуйских кредитных билетов. Если бы заговор удался, я бы стал покойником
по приказу Айр-Незима. А если бы заговор не удался, то Нарай первым делом
запретил бы торговлю с Осуей, и тогда покойниками стали бы осуйские
кредитки.
Тут мне к тому же принесли записку о том, что со мной хочет
встретиться Свиной Зуб. Это меня совсем расстроило, - ведь я знал этого
разбойника как человека, который по просьбе Айр-Незима убирал неугодных
тому людей.
Если бы Айр-Незим посвятил меня в свои планы, вместо того, чтобы
откупаться деньгами, то, может быть, я и увидел бы какое-нибудь
преимущество для страны в этих планах. Но так как Айр-Незим не только не
посвятил меня в свои планы, но и внес в списки лиц, подлежащих
уничтожению, то мне справедливо казалось, что ничего хорошего для страны в
этих планах нет.
К тому же весь ужас моего положения заключался в том, что, даже
добудь я теперь лазоревое письмо, я бы не решился отдать его вам, господин
Андарз, потому что вам оно больше не было нужно, и я не имел возможности
лично и быстро передать его государю!
Нан тяжело вздохнул. Он не стал прибавлять, что ему не хотелось лично
передать письмо государю, потому что, сделав это, он бы навсегда
запечатлелся в памяти государя как человек, передавший "то гадкое письмо".
- И вот, - продолжал Нан, - я иду по коридору управы Нарая, и вдруг
мне навстречу ведут Шаваша. Я иду за ним и беседую с ним в камере, - и
оказывается, что он добыл письмо и был случайно задержан на пути ко мне
этими ребятишками из "тростниковых стен". Мальчик дрожит, как яйцо над
иголкой, и душа у него замерзла от страха, но мы внимательно обговариваем,
что и как ему говорить перед советником Нараем, - и Шаваш исполняет свою
роль в совершенстве.
При дальнейшем вы присутствовали сами.
Андарз всплеснул руками и оборотился к Теннаку:
- Значит, это ты напал на Иммани! Глупый варвар, как можно оставлять
ворованное в незапертой комнате!
- Но Теннак вовсе не оставил эти вещи в незапертой комнате, - отвечал
Нан, - в том-то все и дело! Он испугался и снес их к городскому алхимику
по кличке Чемоданчик, вместе с которым и варил золото. Он упросил алхимика
продать вещи и употребить их на взятки духам.
- О чем не знал господин Теннак, - так это о том, что проклятый
алхимик был сообщником Иммани, и Иммани свел его с Теннаком с тем, чтобы
обобрать доверчивого варвара, а потом утопить его в ваших глазах, господин
Андарз. Иммани сам, будучи пьян, проговорился мне об этом месяц назад, и
мне стоило бы поразмыслить, с чего это Иммани отказался от такой поганой
затеи.
Алхимик уже признался, что он показал Иммани полученные вещи. Иммани
узнал ларчик с запрятанными под крышку документами, вскрыл его, и,
сообразил, какой прекрасный случай предоставляет ему судьба. Сначала он
попытался продать письмо через Ахсая вам, господин Андарз, а потом, когда
Ахсая убили, он продал его Айр-Незиму. Интересно, что он расписал
Айр-Незиму точно такую же историю про ограбление, разбойника и посредника!
Андарз засмеялся. Молодой чиновник выждал и продолжал:
- Что же касается Шаваша, то он снял с мертвеца только шестьсот тысяч
в осуйских кредитках, каковые я и возвращаю вам, господин Андарз.
И молодой чиновник, почтительно поклонившись, протянул Андарзу
толстую пачку.
- Что ж, - сказал Андарз, - в сложившихся обстоятельствах, я думаю,
мне ничего не остается, как признать ваше полное право распорядится этими
деньгами.
ЭПИЛОГ
Года три спустя, в жаркий летний день, на плетеной трактирной террасе
в одном провинциальном местечке, сидело трое купцов: купцы ели дыню и
обсуждали последние известия из Дальней Аракки, где войска господина
Андарза наконец-таки взяли город Инех, священную столицу ласов. Говорили,
что между королем ласов Аннаром и его главным союзником, князем Росомахой,
не было согласия, хотя в бою этого заметно не было. Но, когда стало ясно,
что город удержать нельзя, и ласы стали бросаться на свои мечи, Аннар и
Росомаха, вместо того, чтобы покончить с собой, сошлись в поединке,
наконец-таки желая удовольствовать свою неприязнь: Росомаха победил Аннара
и велел рабу покончить с собой.
Известия из Дальней Аракки сильно занимали присутствующих: дело в
том, что один из них был купец, снабжавший армию нефтью и серой, а другие
два были хозяева заводиков. Эти заводы они уступили Андарзу в обмен на
покровительство, и аккуратно делились с ним прибылью, и старший из них
послал в войско Андарза дюжину самых крепких своих работников и вооружил
еще сорок всадников, и платил им за все время, пока они были в войске. О
трате он ни капельки ни жалел.
- Империи, - говорил он, - подобает покорять варваров, а народ должен
это приветствовать. Сын пишет, близ Инеха хороши медные рудники, - ежели
господин Андарз будет сдавать эти рудники в аренду, я надеюсь, что он не
забудет о моем патриотизме.
Собеседники кивали: они понимали, что одному старику медные рудники
не поднять, и были готовы внести свою долю.
Разговор этот внимательно слушал молодой чиновник шестого ранга,
посланный, судя по щеголеватому его кафтану, из столицы с какой-нибудь
проверкой. Чиновник был не один: рядом с ним сидел хорошенький мальчик лет
тринадцати или четырнадцати, в синей бархатной курточке лицеиста Белого
Бужвы.
Вот спустя некоторое время купец поинтересовался у чиновника, кем ему
приходится мальчик, - братом или племянником, и куда они едут, и чиновник
ответил, что мальчик этот ему вроде воспитанника, и из-за летнего перерыва
в занятиях он взял его с собой, а едет он инспектировать сыры в провинции
Инисса. Разговорились; чиновник как-то удивительно располагал к себе;
заказал всей компании вина и поинтересовался, не укажут ли ему хорошую
модную лавку, - он слыхал, что в здешних местах отличные кружевные
воротники. Один из торговцев как раз занимался воротниками. Принесли узел
с образцами, бывший с торговцем, чиновник пришел в такой восторг, что тут
же, не торгуясь, купил три штуки. Сели вместе пить вино.
- А помните советника Нарая, - вдруг полюбопытствовал один из купцов.
- Страху-то было, а что оказалось? Арестовывал людей за страсть к
стяжательству и за блуд, а сам в это время сделал какой-то девице ребенка,
- государь выгнал его сразу, как только узнал о девице.
- И вовсе не поэтому его выгнали, - возразил сосед. - В саду у
Андарза стояла статуя плачущего лебедя, господин Андарз переселил в эту
статую душу Нарая и оттяпал ей голову, и как только это случилось,
государь охладел к Нараю.
- А сколько вы платите господину Андарзу, - полюбопытствовал молодой
чиновник.
- Да процентов тридцать платим, - ответил купец.
- А зачем?
- Как зачем? - рассердился купец, - затем, что я как яйцо, меня
только курица не раздавит. Конечно, если бы меня человеком признали, так
ни шиша бы Андарз от меня не видал. Только вряд ли это случится, а?
- Да, - согласился молодой чиновник, - вряд ли господин Андарз станет
добиваться, чтобы вас признали человеком, даже если ему очень хорошо за
это заплатить.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг